Новости – Украина
Украина
Дом — чужой, земля — родная
Фото: Елена Горбачева / «Русская планета»
Корреспондент РП рассказывает, как обустроен быт солдат в военных условиях
27 марта, 2015 09:13
6 мин
Мы заходим в дом на окраине полупустого села в прифронтовой зоне, на самом краю Луганской народной республики. Сейчас в этом доме живут бойцы батальона "Призрак". За оградой высится деревянный православный крест. Чуть дальше от дома — окопы, а за ними — поле, разделяющее позиции украинских войск и ополчения. Этот блочный дом цел, но по улице, которая за ним тянется, разрушений много. Никого не видно и не слышно. Здесь, как говорят ополченцы, осталось три старушки, один дед и живность: собаки, кошки и коровы.
На некоторых окнах из-за танковых обстрелов потрескались стекла. Окна крепкие, пластиковые, поэтому выдержали. В предбаннике в углу в кучу свалены предметы быта: тряпки, посуда и детская ванночка. Ополченцы извиняются за беспорядок: "когда мы сюда пришли, всё уже так и было". До батальона "Призрак" здесь жили другие ополченцы, а до этого — еще одни. Были здесь и украинские военные. Раньше в этом районе было много случаев мародерства, но "Призраки" главной своей задачей ставят восстановление порядка в сёлах.
В доме всего 4 комнаты. Хозяйская мебель пусть не вся, но сохранилась. В каждой комнате — койки, на них бойцы и спят. Автоматы лежат прямо на кроватях. Солдатский быт уютом не отличается, но постели заправлены, а в гостиной на стене с молочно-перламутровыми обоями остался висеть слегка подсохший плющ. В углу — икона Богородицы. Сверху ее покрывает белая ткань с вышитыми цветами.
На войне как нигде нужна вера в себя, в товарища и вера в Бога.
На войне как нигде нужна вера в себя, в товарища и вера в Бога.
Раньше, как рассказывают бойцы, здесь жили муж с женой. Женщина поддерживала украинскую власть, договорилась с их военными о выезде.
— Доехала до их блокпоста и подорвалась на их же мине, сейчас в больнице лежит, — рассказывает ополченец по имени Вячеслав. — а муж — в соседней больнице, с оторванными ногами.
Во дворе беспорядок. Для огорода двор слишком мал: если посадки здесь когда-то и были, то теперь вся площадка перед домом и за ним плотно утоптана солдатскими сапогами. На заднем дворе — несколько хозяйственных построек, а в углу, в вольере, сидит большая белая псина.
Один из бойцов достает из сарая баян и наигрывает нестройную мелодию. Собака поднимает вверх голову и начинает подвывать.
— А что с собакой? Почему хромает?
— Осколком задело. Это хозяев собака. Мы ее кормим. Других собак оставшиеся в селе бабушки смотрят, да и псы сами найдут, чем прокормиться. Здесь как в Греции: всё есть.
— И ничего нет, — смеется другой боец.
— Любви вот нет. Думаешь, бронежилеты — это от укропов? Нет! Были бы на свете бронештаны — первым делом надели бы на вас! — шутят ополченцы.
На передовой во все времена ценилась хорошая шутка.
На передовой во все времена ценилась веселая шутка.
На заднем дворе у ополченцев кухня. Еду готовят здесь же, на костре. Рядом — длинный деревянный стол, заставленный посудой и полупустыми банками из-под еды.
— Кружки помойте! — кричит кто-то. — Чтобы хоть не стыдно перед гостями было.
Угощают чаем. Зеленым. Черный, говорят, закончился.
Коммуникации не действуют, и готовить пищу бойцам «Призрака» приходится на костре во дворе дома.
Коммуникации не действуют, и готовить пищу бойцам «Призрака» приходится на костре во дворе дома.
— Покурим? — подходит ополченец, представившийся Сергеем. — Пока все сигареты не разобрали.
Сергей из Москвы, до того, как приехал на Донбасс, занимался бизнесом. Всю экипировку купил на свои средства.
— Чтобы война закончилась, нужно, чтобы в одном месте собрались все хорошие люди и победили всех плохих, — говорит Сергей.
— А что мешает это сделать?
— Это уже не ко мне вопрос, слишком много здесь подводных камней, — отвечает.
— Что побудило сюда приехать?
— Русских людей убивать нельзя, — не раздумывая, говорит Сергей. — Наверное, поэтому.
Идем на позиции: укрепления всего в нескольких десятках метров от дома. Бойцы показывают, как живут в окопах. В углу, у входа в укрепление, несколько старых одеял, здесь тоже спят. Внутри, через узкие щели бойниц, один из ополченцев пристально всматривается в бинокль через поле. Отсюда украинских военных плохо видно: бугры мешают.
Передний край, несмотря на близость противника, обживают, как могут, создавая своеобразный военно-полевой комфорт.
Передний край, несмотря на близость противника, обживают, как могут, создавая своеобразный военно-полевой комфорт.
— Страшно ли тут? — отвечает на мой вопрос ополченец по имени Александр. — Только когда мины кладут, а так — нет. Когда домой приезжаешь — уже не то: чего-то не хватает. Александр из Краснодона, на войне уже 8 месяцев. Дома остались двое маленьких детей. С женой Александр развелся, и теперь раз в месяц навещает ребятишек.
В перемирие боец тоже не верит.
— Какое же это перемирие, когда по нам стреляют? А нам отвечать вообще нельзя, никак. Приказ командира. Дадут приказ — будем стрелять, а пока не положено.
Александр 9 лет отдал шахте. До начала боевых действий автомат в руки не брал, даже в армии не служил. Когда война закончится, снова пойдет работать шахтером.
— Мой дед здесь родился, мой отец здесь родился, и я отсюда никуда не уйду — это моя родина, — говорит другой ополченец. Его зовут Вячеслав, ему 33 года. — К сожалению, многие из местных, кто умел держать в руках оружие, уехали — и теперь из-за границы рассказывают о том, как они любят Донбасс. А мы вот воюем. Я не служил, в ЖЭКе работал.
Разгрузив провиант и воду, отряд собирается возвращаться. Дорога домой всегда кажется быстрее. По пути в Кировск вспоминают свои родные дома. Кто-то вспомнил Уссурийск, а кто — самые высокие в России кавказские горы. И договорились, что все обязательно приедут друг к другу в гости.
Когда закончится война. В окончание которой, кажется, уже никто не верит.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
