Как Лев Толстой Михаила Горбачёва «арестовал»
С 1979-го по 1986-й год стоимость нефти упала в 3,5 раза – со 106 до 30 долларов США за баррель. Судьба Советского Союза оказалась предрешена. Здесь не пытались решить проблемы одной шестой части суши, населению которой было впору вспоминать про времена голодомора.
Из крупнейшего мирового экспортёра зерна, которым Россия являлась в 1913 году, спустя 65 лет мы превратилась в его крупнейшего импортёра. Жизнь в СССР отчётливо демонстрировала всему миру несостоятельность коммунистической идеи, ущербность и элементарную алогичность плановой экономики.
Производилось огромное количество никому не нужных танков, но не было хлеба. Поколение вчерашних школьников отправлялось «выполнять интернациональный долг» — умирать в далёкий Афганистан, вторгнувшись в который в 1979-м году с шапкозакидательскими амбициями и речёвками в стиле: «Если там не будет нас, там будут США!», советские партийные бонзы подписали стране смертный приговор кровью погибавших там солдат.
Чем мы жили, чем дышали в 80-е?
Стремительно пустеющими полками. Речами недееспособных генсеков, устроивших «показательные соревнования в пресловутой гонке на лафетах». Чернобылем, о котором постыдно молчали, сгоняя народ на майские демонстрации в 1986-м. Алфавитом, в котором буквой № 1 была «Д» —дефицит. Очередями за мылом и туалетной бумагой. И, конечно, надеждой.
54-летний Михаил Горбачёв, сменивший на боевом посту почивших Брежнева, Андропова и Черненко, был обнадёживающе молод для страны, где средний возраст члена Политбюро составлял 67 лет, а союзного министра – 64 года.
Провозглашённая Горбачёвым Перестройка спасительной стать не могла. Спасать было уже нечего. Сшитая нефтяными нитками союзная тканина трещала по швам в условиях резкого падения стоимости «чёрного золота» и новых санкций. Даже молодой ставропольский чиновник, выбившийся в президенты, и его престарелые советчики не могли решиться на «революционный» перевод экономики на рыночные рельсы и «шоковую терапию». Её проведёт правительство Егора Гайдара спустя несколько лет.
Коммунизм, как идея, увы, не был проклят во второй половине 80-х. На вопрос: «Что такое Перестройка?» Горбачёв отделывался популистскими фразами в стиле: «Это значит делать свою работу честно!». Одного лишь робкого намёка на капитализм (советской кооперации, из которой вышли будущие долларовые миллиардеры вроде Алишера Усманова и Михаила Ходорковского) было предательски мало, чтобы остановить «движение вниз» — в пропасть
И в эту пропасть вместе с Россией отчаянно не хотели лететь союзные республики. Там на волне гласности и демократизации стремительно поднимали голову националистические движения, лидеры которых кричали о необходимости независимости от России.
И всё же: Горбачёва называют человеком, который разрушил СССР. Куда более правдивой выглядит гипотеза о том, что сохранения Советского Союза хотели больше всего на свете хотели два человека – сам Михаил Сергеевич Горбачёв и президент США Джордж Буш, представивший, что за государства возникнут на территории развалившегося Союза и понявший, что ядерное оружие может оказаться в руках откровенных политических маргиналов.
Мало кто помнит, что в ходе своего визита в Киев именно Джордж Буш, выступая в Верховном Совете Украины, попросил украинцев «дать Горбачёву шанс» и подписать новый союзный договор
Что это за договор?
В СССР не было единоличной власти президента. Вокруг него был пленум, политбюро и куча дряхлеющих на глазах КПСС-пенсионеров. Поэтому Горбачёв не мог решиться предать «заветы Ильича» — взять курс на Запад и строительство капитализма. Но он пытался переформатировать трещавший по швам Союз — поднял вопрос о реорганизации СССР в формате «обновлённой федерации равноправных и суверенных республик» (ССГ).
Насколько состоятельной является идея создания ССГ – Союза суверенных государств, каждое из которых, согласно замыслу авторов проекта, обладало бы собственным политическим весом и законодательством, но при этом имело бы единую валюту и армию?
Об этом можно судить, рассматривая историю взаимоотношений Беларуси и России. Союзное государство Беларуси и России создано в 1999-м, имеет некое подобие наднациональных органов. Но они абсолютно никому не нужны.
Страны живут своей жизнью. Их лидеры проводят эксперименты над своими народами по отдельности. При этом в Беларуси попытка реставрации Советского Союза «без олигархов, но с дряхлеющим лидером, готовым ради гордой и голодной независимости расправиться с собственным народом», проходит по-своему — весьма брутально, с расстрелами мирных демонстраций и «посадками» граждан.
Россия действует, исходя из принципов «высокой эстетики», проводя необходимые для пожизненного правления «генсека» конституционные преобразования с подачи птиц высокого полёта – легендарных космонавток, по одной из версий оставивших совесть за пределами земной атмосферы.
Но вернёмся в эпоху Перестройки. Михаил Горбачёв понимал, что ускорения и гласности, смягчившей цензуру и подарившей нам возможность ознакомления с трудами Булгакова и Солженицына, для сохранения СССР недостаточно.
Поэтому в декабре 1990 года президент Советского Союза вызвал к себе председателя КГБ СССР Николая Крючкова и предложил ему разработать алгоритм действий, по которому будет жить СССР в случае выхода населения на улицы для беспощадного и жестокого бунта против невыносимых условий существования
В декабре 1990 года Съезд народных депутатов СССР утвердил предложение Михаила Горбачёва о введении жёсткой формы президентского правления в случае объявления чрезвычайного положения. В момент объявления ЧП вся власть концентрировалась бы в руках Михаила Сергеевича Горбачёва.
На момент описываемых событий страны Балтии являлись де-факто самостоятельными государствами.
Глава МИД СССР Эдуард Шеварднадзе, объявил, что планируется реставрация диктатуры. И ушёл с поста, чтобы возглавить национальное движение в солнечной Грузии. Через месяц произошли печально известные события в Литве (штурм Вильнюсского телецентра) и Латвии.
Между руководителем РСФСР Борисом Ельциным, стремительно набирающим популярность у народа, и Михаилом Горбачёвым росло противостояние. Народ поддерживал Ельцина, который в феврале 1991 года требовал отставки Михаила Горбачёва, но получил обвинения в отстаивании своих политических амбиции и попытке развала СССР.
Обвинения не совсем беспочвенны. И Ельцину, и Шеварнадзе, и лидерам других союзных республик распад СССР был только на руку. Такой поворот событий мгновенно переводил бы их в статус руководителей отдельных государств
В поддержку курса Ельцина прошли митинги и манифестации. Только в одной Москве в феврале-марте 1991 года на улицы вышли 300 тысяч человек, поддерживавших Бориса Николаевича и обличавших в сложившейся ситуации Горбачёва.
Председатель КГБ СССР Николай Крючков заговорил о необходимости введения чрезвычайного положения, на пальцах объясняя, что шанс сохранить страну без радикальных мер минимален.
В марте 1991 года, на фоне шахтёрских забастовок, союзная власть провела первый и последний в истории СССР референдум о сохранении Союза, в котором отказалась принимать участие вся Прибалтика, Молдавия и Грузия.
70% населения сказали «Да!» так называемой «обновлённой федерации суверенных государств». Многие впоследствии назовут референдум не совсем честным. Россию в её жизни устраивало наличие «дополнительных территорий» — Белоруссии, Украины, стран Балтии, Молдавии и так далее.
Устраивало ли жителей союзных республик наличие в их жизни России? Тогда, быть может, стоило проводить этот референдум без участия граждан РСФСР? Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения.
2 августа Михаил Горбачёв в телевизионном обращении анонсировал дату и место подписания нового союзного договора – Москва, 20 августа 1991 года. Подразумевалось, что в этот день Советский Союз прекратит своё существование и на его просторах возникнет Союз Суверенных Государств.
Мало кто помнит, что на следующий день, 3 августа, Михаил Сергеевич появляется на экранах вновь, заявляя, что ситуация в стране является чрезвычайной. Президент прямо говорил о возможности введения чрезвычайного положения.
А уже 4 августа 1991 года страна узнаёт, что именно за меры предпринял первый и последний президент советской страны: он улетел в отпуск, в Форос
Прошло три дня. И 7 августа на секретном объекте КГБ СССР с кодовым названием «АБЦ» председатель Комитета государственной безопасности Николай Крючков собрал тех, кого позже будут называть членами ГКЧП. Они собрались для первого (ещё тайного) совещания.
15 августа в советских газетах опубликовали текст нового союзного договора. А 18 августа с аэродрома «Чкаловский» в Форос вылетел специальный борт. На государственную дачу «Заря» к Горбачёву отправились Олег Бакланов, Валерий Болдин, Олег Шенин, Валентин Варенников, которых сопровождал начальник девятого управления КГБ СССР (охрана первых лиц) генерал-лейтенант Юрий Плеханов.
В Форосе ответственность за охрану «первого лица» нёс внучатый племянник классика Льва Николаевича Толстого, его полный тёзка генерал-майор КГБ Лев Николаевич Толстой
Помимо самого Михаила Сергеевича на даче находились Раиса Максимовна, дочь и зять президента. Как вспоминал генерал-майор Лев Толстой, до «блокады» президент СССР хорошо и продуктивно проводил время в Форосе. Он работал и отдыхал, катался на катере в море и ходил в горы.
О том, что происходит что-то странное, генерал-майор Толстой стал догадываться 18 августа утром, когда с ним связался начальник специального эксплуатационно-технического объединения Девятого управления КГБ СССР генерал Вячеслав Генералов, сообщив, что сегодня прилетит в Крым
Сам прилёт Генералова у Толстого вопросов не вызвал, тем более, что Михаил Сергеевич через два дня должен был отлетать на подписание нового союзного договора в Москву. Но Вячеслав Владимирович попросил подогнать к трапу пять автомобилей «Волга» и автобус. А вот это было уже что-то «из ряда вон».
Толстой схватился за голову, когда увидел, что по трапу спускаются члены Политбюро. Вместе с ними из самолёта вышли пятнадцать столичных «комитетчиков». Для транспортировки высокопоставленных персон нужно было загодя разрабатывать специальный маршрут перемещения. А ничего этого сделать, конечно, не успели.
Генералов коротко поставил перед Толстым задачу: к 16.00 доставить членов Политбюро к Михаилу Горбачёву. Также он сообщил, что в это время вся спецсвязь на «Заре» будет отключена.
Именно в этот момент Лев Николаевич понял, что происходит: маховики отстранения от власти первого президента СССР были запущенны. Точно так разворачивались события с Никитой Хрущёвым в 1964 году. Значит, через пару часов М.С. Горбачёв будет низложен
Домчать «визитёров» к 16.00 не получилось. Приехали в пять минут пятого. Навстречу Толстому уже спешил дежурный, сообщивший, что на объекте не работают ретрансляторы приемников, телевизоров, а также междугородняя связь. Функционировали только внутренние телефоны.
Вячеслав Генералов взял охрану госдачи «Заря» на себя, усилив посты 15-ю сотрудниками КГБ из Москвы. Планировалось заменить охрану полностью, но собрать нужное количество людей просто не успели.
Михаил Сергеевич принял визитёров, потребовавших от него возвращения в Москву и публичного выступления с объявлением о введении чрезвычайного положения в стране. Он прекрасно понимал: такой поворот событий ставит крест на подписании нового союзного договора. Республики распадающегося СССР попросту испугаются и провозгласят независимость (что и случилось позже).
Поэтому, сетуя на приступ радикулита и отнявшуюся ногу, президент заявил, что не может этого сделать по состоянию здоровья. Недоумённо переглянувшись, «товарищи» поинтересовались, как же он собирался подписывать договор о создании ССГ? И получили ответ:
- На подписание союзного договора я приеду в любом случае. Даже если мне отрежут ногу
Тональность этой встречи в воспоминаниях её участников кардинально разнится. Михаил Сергеевич как-то обмолвился, что послал визитёров по всем известному адресу и категорически отказался от их идеи, закричав, что не даст объявить ЧП и вводить в столицу танки. Валентин Иванович Варенников заявлял, что президент лишь отмахнулся:
— Чёрт с вами. Делайте, что хотите, но мне это всё не нравится! Я против!
Тем временем, Лев Николаевич Толстой получил от Генералова приказ:
«С дачи никого не выпускать!»
Генерал-майор Толстой не из тех, кто задаёт руководству лишние вопросы. Но в этой ситуации осторожно поинтересовался: «Совсем никого?» — имея в виду действующего президента СССР. И услышал категоричное: «Совсем!».
На взлётной полосе аэродрома уже стояли тягачи, мешающие президентскому борту взять разбег. Береговую линию охраняли катера.
В 06.00 19 августа 1991 года по Центральному телевидению СССР уроженка Крупского района Минской области, диктор Вера Шебеко с каменным лицом зачитала то самое «Заявление советского руководства», «идущего навстречу широким слоям населения» и «вводящего чрезвычайное положение в стране на срок 6 месяцев с 4 часов утра 19 августа 1991 года».
В Москву по Ленинградскому шоссе уже заходили войска: 4 тысячи солдат и офицеров, 279 БМП, 148 бронетранспортёров, 362 танка четвёртой гвардейской танковой дивизии. В 8 утра блокировали «Останкино». Все каналы были перекоммутированы на Первый канал Центрального телевидения, где перемежали «Лебединое озеро» (этот вечный символ переворота!) с озвучиваемыми один раз в час речёвками ГКЧП. К даче Ельцина, работавшего над указом № 1 о переподчинении силовиков России руководству РСФСР и лично президенту, была послана группа «Альфа».
Вскоре Борис Николаевич по совету Александра Коржакова надел бронежилет, сел в машину, водрузил на неё триколор и поехал в Москву, где на танке под номером 110, произнёс своё брутальное: «Телевидения не дают, радио не дают, буду читать здесь… Граждане России!». И дальше по тексту.
В этом обращении Ельцин апеллировал к ненавистному ему Горбачёву, играя на незаконности действий ГКЧП. И то, что происходило дальше, знает каждый россиянин, которому небезынтересна российская история.
А что было с блокированным в Форосе Михаилом Сергеевичем?
Лев Николаевич Толстой, перекочевавший в одночасье с должности начальника президентской охраны в Форосе на должность заместителя начальника, искал правильный ответ на вопрос, терзавший всех подчинённых:
— Как обращаться с Михаилом Сергеевичем? Как с президентом или как с…
Слово «арестант» вертелось на языке, но с него не слетало. Толстой, подумав, рассудил:
— Михаил Сергеевич остаётся действующим главой советского государства и от обязанностей его никто не освобождал.
Больше вопросов не было. А просьбы? У Горбачёва за три дня «блокады» их набралось целых две. В первой — «Дайте связь!» — Лев Николаевич Толстой ему вынужден был отказать. А во второй — сгонять за доктором Лиевым, лечившим президента от приступов радикулита, отказывать было неудобно.
Никто ведь не запрещал оказывать медицинскую помощь Горбачёву.
Толстой сам поехал в санаторий «Зори России» с водителем. И за час ему удалось отыскать Лиева — лучшего мануального терапевта в Союзе. Между ними состоялся забавный диалог.
— Доктор, вам лучше взять с собой вещи, — предупредил Лев Николаевич.
— Зачем? — искренне удивился эскулап.
— С дачи я вас… выпустить уже не смогу, — совершенно искренне ответил президентский охранник.
На лице мануальщика отобразилось смятение. Наконец, он всё понял. Кажется, доктор Лиев явно не был готов разделить судьбу другого врача – доктора Боткина, спустившегося в подвал Ипатьевского дома в Екатеринбурге вместе с Николаем II и его семьёй.
— Знаете, — после минутной паузы вдруг озарённо произнёс Лиев. — А ведь… Михаилу Сергеевичу уже лучше. Я, пожалуй, не поеду.
Толстой ничего не ответил. Приказывать в этой ситуации он права не имел. Поэтому Лев Николаевич, не прощаясь, повернулся и пошёл к дожидавшейся его чёрной «Волге», которая через минуту уже мчалась обратно. Что и говорить: трусость — самый страшный из пороков.
Рвался ли Михаил Сергеевич из заточения?
Нет. Не рвался. От слова совсем. А история о том, что президент нашёл на даче старый приёмник и был в курсе событий, поймав «Голос Америки», напоминает придуманную президентом байку.
Ретрансляторы дачи были выключены. Но прекрасно работали ретрансляторы, окружавшие объект.
Даже телевизор в дежурной части показывал картинку с помощью обычной антенны. А в апартаментах Михаила Сергеевича стояла новейшая аппаратура. Не советская. Японская и производства ФРГ.
Советский лидер был в курсе происходящего. Версия о том, что он предпочёл самоустраниться от решения актуальных вопросов, является беспочвенной? Едва ли.
Быть заложником в истории, когда народ доведён до точки сборки, и сидеть в Крыму выгоднее, чем находиться в эпицентре очень непростых событий, где по одну сторону баррикад был Борис Ельцин и перемены, а по другую – гэкачеписты и возврат в мрачное совковое прошлое
Тянулось время. Толстой недоумевал: с Хрущёвым «разобрались» за три часа. А тут – тянут третьи сутки.
Сам он, как офицер «дворцовой гвардии», был готов к любому исходу событий. Ситуация разрешилась только 21 августа. Стало очевидно, что попытка переворота оказалась провальной. И комитетчики, прилетевшие с гэкачепистами, вдруг похватали в руки автоматы — начали демонстрировать лицам, прибывшим освобождать президента СССР, как усердно они радели за его безопасность всё это время.
Такая история.
