Преступность, которую мы не потеряли

Заключенные на острове Сахалин, 1890 год. Фото: РИА Новости

Количество осужденных в Российской империи утроилось с 1874 по 1912 годы

Сергей Простаков

27 ноября, 2014 09:03

10 мин

Дореволюционные юристы отмечали, что в Российской империи рост преступности превышал прирост населения. По неофициальной статистике, которая учитывает не только официальные приговоры, накануне Первой мировой войны в Российской империи ежегодно совершалось 2,5 миллиона уголовных преступлений (в современной России регистрируется около миллиона преступлений).

Количество осужденных за различные преступления в Российской империи с 1874 по 1912 год утроилось. Если в 1874 году обвинительный вердикт выносился в 58 тысячах случаев, то в 1912 году осудили уже 180 тысяч человек. В начале 1870-х годов на 100 тысяч человек было всего 50–90 осужденных, тогда как в начале 1910-х годов — уже 150–200.

Впервые об организованной преступности в российской хронике упоминается в конце XVI века. Постепенно в оборот для обозначения преступников входит слово «вор». Закрепление за ним этого значения приходится на XVIII век. До этого времени ворами называли людей, совершивших преступление по отношению к государству и власти. После эпохи Петра I организованная преступность окончательно выделилась в самостоятельный институт, противопоставивший себя государству и обществу. Воровские банды организовывались по традиционному для российской экономики артельному принципу, в основании которого лежала круговая порука. Постепенно у них стала формироваться иерархия и вырабатываться собственные этические и моральные нормы. Появился у воров и свой язык — феня, который был до этого тайным языком бродячих торговцев-коробейников.

В XIX век российский преступный мир вошел сплоченным и окрепшим, но этого было мало, чтобы на равных соревноваться с государством. Тем более, авторитарной империи удавалось достаточно эффективно бороться с преступностью и не давать ей превратится в большую социальную силу. К тому же социальный контингент, становившийся преступниками, столетиями не менялся: беглые крестьяне, солдаты, монахи-расстриги, воспитанники приютов. Из-за этого прирост преступности был весьма ограничен.

Ситуация изменилась после Великих реформ Александра II, которые привели к демонтажу сословной структуры российского общества. Благодаря обеднению одних слоев и обогащению других, а главное, исчезновению крепостной зависимости, в преступный мир стало приходить все больше новых людей.

Эпоха пореформенной России — это время первоначального накопления капитала. В связи с этим резко возросло количество имущественных преступлений, подлогов, мошенничеств, краж. По данным статистики министерства юстиции 1873 года из 13 208 обвинительных приговоров более семи тысяч были связанны с указанными преступлениями. Если они совершались по предварительному сговору, то преступникам грозило шесть лет каторжных работ, если кража была еще и со взломом, то ссылка в Сибирь становилась бессрочной. Уровень раскрываемости в эти годы не превышал 40%, то есть в реальности количество имущественных преступлений было гораздо больше — в начале XX века было зафиксировано 84,4 тысячи случаев.

Ссыльные каторжники работают на каменоломне. Фото: РИА Новости

После русских самыми частыми обвиняемыми в имущественных преступлениях были евреи и поляки. Это связано с экономическими ограничениями, которые были наложены как на католиков-поляков, так и на евреев.

В это же время криминальная тема впервые в истории русской литературы занимает одну из главенствующих позиций. О преступлениях и наказаниях писали Федор Достоевский, Всеволод Гаршин, Антон Чехов, Лев Толстой, Владимир Короленко, Александр Сухово-Кобылин. Многие из писателей пробовали себя в жанре репортажа с судебного заседания или с каторги. С введением суда присяжных адвокаты и другие юристы стали поп-звездами в российском обществе. Публичные выступления Дмитрия Стасова, Владимира Спасовича, Александра Кони, Николая Карабчевского заменяли в пореформенной России реалити-шоу.

Великие реформы привели к распаду сословий и исчезновению многих сословных правил и традиций. В 1869 году в Петербургском окружном суде рассматривалось дело отставного гвардии прапорщика Левицкого. Его соучастниками были исключительно дворяне. Их обвиняли в подделке ломбардных билетов. В результате реальный срок получил только организатор преступной группы. Уже через год выяснилось, что, будучи в тюрьме, Левицкий смог организоваться с отставным гвардейским корнетом и мелким чиновником Боровиковым подделку денег. На этот раз его оправдали. Через несколько месяцев вновь организованная Левицким банда отставных гвардейцев была задержана за фальшивомонетчество. Размах деятельности бывшего прапорщика был еще шире. По мере того как дело разрасталось, вместе с Левицким на скамье подсудимых кроме офицеров оказались дворяне, чиновники, купцы, мещане, русские, поляки и евреи.

Мир криминала демонстрировал, что старые лифты социальной мобильности исчезли, а на их место пришли новые, в которых все меньшую роль играет происхождение, этничность и религия.

В феврале-марте 1877 года в столице империи происходил процесс над бандой «Клуб червонных валетов», который потряс воображение общественности. Поражал размах преступной сети: среди 48 обвиняемых были мусульмане, евреи, крестьяне соседствовали с мещанами, дворянами и офицерами. Впечатляет и список фамилий обвиняемых: Долгоруков, Дмитриев-Мамонтов, Эрганьянц, Массари, Мейерович, Левин, Огонь-Догановский, Неофитов, Петров. Дворяне из «Клуба» активно использовали свои связи наверху, чтобы прикрыть преступную деятельность. Не меньше состава участников поражал и размах их деятельности: мошенничество с приемом на работу, подделка денег, векселей и завещаний, спаивание и дальнейшее обдирание клиентов. В банде были настоящие криминальные таланты. Так, Плеханов и Неофитов, сидя в Московском тюремном замке (сегодняшняя «Бутырка». — РП), в начале 1870-х годов в месте заключения организовали производство и сбыт фальшивых денег. «Клуб червонных валетов» был организованной преступной группировкой современного типа. Она была автономна по отношению к государству, но активно его использовала в своих целях; иерархична — с системой «авторитетов» и «шестерок».

Дело «Клуба» закончилась неожиданно. Присяжные не признали наличие преступной организации. Девятнадцать подсудимых оправдали, а 29 человек отделались небольшими сроками, однако процесс формирования банд и особого преступного мира со своими понятиями был уже запущен.

К началу XX века российская преступность пополнила свои ряды и увеличила количество «промыслов».

Самой многочисленной считалась группа профессиональных воров (в современном значении слова). Согласно полицейским данным в Российской империи было 30 основных специализаций воров. Самой распространенной были — воры-карманники. Самой уважаемой — взломщики («медвежатники», которые взламывали, и «шниферы», которые подбирали ключи и пароли). Самой презираемой обществом и опасной категорией были конокрады.

«Медвежатники» действовали бандами от пяти до 15 человек. Их лидерами были люди, обычно имевшие связи среди государственных служащих и пользовавшиеся авторитетом в уголовном мире. Далеко не всегда эту роль выполняли рецидивисты. Так, известен случай депутата II Государственной думы Алексея Кузнецова, банда которого прославилась ограблением Строгановского дворца.

Конокрады являлись одной из самых опасных воровских групп. В аграрной России основным средством передвижения и обработки земли были лошади, поэтому недостатка в «товаре» и в рынке его сбыта конокрады не испытывали. Специфика воровства лошадей заставляла конокрадов объединяться в большие банды, достигавшие нескольких сотен участников. В эти банды входили цыгане, занимавшиеся угоном лошадей; кузнецы, занимавшиеся перековкой; специалисты по перекраске и изменению формы копыт и зубов у похищенных животных. Каждая банда конокрадов имела и свою боевую группу, которая занималась охраной. Она была для них нелишней, так как нередки были случаи самосудов над конокрадами. По мнению современных криминалистов, именно конокрады первыми в России создали преступные группировки современного типа.

Во второй половине XIX века распространяется еще одна важная категория организованной преступности — карточные шулеры. Историки отмечают, что распространение карточного мошенничества связано с увеличением в обществе категории людей, времяпрепровождение которых сводилось чаще всего к пьянству и азартным играм.

«Карточные шулера», Ивана Калганова

В начале XX века насчитывалось пять криминальных столиц: Санкт-Петербург, Москва, Киев, Одесса, Ростов-на-Дону. Петербург был центром уличной преступности и проституции. Большинство мошенников также стремились в столицу империи. Портовая Одесса стала местом сосредоточения контрабандистов, воров и налетчиков. Ростов-на-Дону традиционно притягивал к себе беглых крестьян и преступников-рецидивистов. Это предопределило высокий уровень насильственных преступлений в городе. В начале же XX века возникает знаменитый криминальный транзит «Ростов-Одесса», по которому в Российской империи шел обмен людьми, опытом и криминальным товаром.

Во многом благодаря своей закрытости от остального общества структуры и принципы организованной преступности в России пережили революцию 1917 года и советскую власть.

В 2013 году в России выявлено 8086 человек, участвовавших в организованной преступности.

Источники: Калпинская О. Е. Особенности возникновения и развития организованной преступности в дореволюционной России; Лунеев В. Преступление и наказание в России; Портал правовой статистики; Иконников-Галицкий А. Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916 — СПб.: Лимбус-пресс, 2013; Курас С. Л. О генезисе преступности в России (исторический аспект).

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе