Чья полиция и кого бережет?

Полицейские города Удомля. Фото: Олег Калинин / ИТАР-ТАСС

Юридически власть правоохранителей очень похожа на оккупационную

19 июня, 2013 05:10

5 мин

«Русская планета» продолжает публиковать цикл статей о типичном провинциале XXI века. Политический социолог Алексей Рощин, основываясь на своей практике полевых социссиледований, уже проанализировал отношение человека «из-за МКАДА» к власти, системе ЖКХ и медицине. Сегодня в фокусе – что думают простые российские граждане о так называемой российской «правоохране», прежде всего, конечно – о милиции/полиции. Чьи права, по мнению народа, защищают «правоохранители»? И, самое главное – от кого?

На самом деле дела с российской правоохраной обстоят довольно своеобразно. В реальности ни прокуроры, ни милиционеры, ни ОМОН, ни судьи не подчиняются и не подотчетны ни местным, ни даже региональным властям. Это целиком и полностью органы федерального подчинения, то есть, по сути, самостоятельная и совершенно независимая ни от кого, кроме федерального центра, власть. Она, собственно, так и называется – Силовая Вертикаль.

Ни мэры, ни губернаторы, ни, тем паче, рядовые избиратели никаких реальных рычагов воздействия на Силовую Вертикаль не имеют. Финальные штрихи в правовую конструкцию, закрепившую такое положение вещей, были внесены как раз новой редакцией закона «О полиции». «Для широкой публики» единственной целью этого закона было переименование милиции в полицию (мера, кстати, крайне негативно воспринятая большинством населения); но помимо этого шумного переименования новая редакция закона содержал в себе и такие «незначительные детали», как перевод всех региональных отделений новоявленной полиции исключительно на федеральное финансирование (прежний закон еще как-то дозволял регионам принимать участие в «поддержании штанов» собственных милиционеров, например, давать деньги на ремонт милицейских зданий).

Теперь эта лавочка прикрыта: переведя в 2011 году полицию на одноканальное финансирование, Центр в лице послушной ГосДумы запретил региональным властям хоть как-то, через «пряник», влиять на собственных полицейских. Конечно, о том, чтобы как-то наказать, а тем паче снять с должности не то что прокурора, а хотя бы завалящего участкового милиционера, ни для кого из выборных начальников или там законодательных органов не может быть и речи. В этом смысле все «выборные» практически равны в бесправии со своими избирателями: максимум, что они могут сделать в отношении правоохранителей – это пожаловаться и кротко ожидать, что жалобу рассмотрят и примут по ней какое-то решение.

Таким образом, в том, что касается полной «независимости» от местных жителей и даже их начальников, «силовая вертикаль» в чем-то напоминает оккупационную. Особенно если вспомнить слова классиков политологии, уверявших, что по сути государство есть ни что иное, как аппарат насилия – откуда следует, что люди, не имеющие возможности влиять на аппарат насилия, просто не контролируют собственное государство.

Случайно ли создалась нынешняя «оккупационная» схема построения «силовой вертикали»? Если взглянуть на новейшую историю России – совсем неслучайно. Наоборот, мы видим довольно отчетливую тенденцию – федеральный центр последовательно стремился выводить «правоохранителей» из-под любых форм контроля «на местах». Будь иначе – может, и капитализм в России сложился бы несколько другой.

Так, еще на самой заре «рыночной, демократической России», в начале 90-х, без какого-либо шума произошел отказ принципа выборности судей. Как известно, в СССР судьи избирались прямым «всенародным» голосованием, то есть это был обычный советский фарс – один кандидат на одно место. Однако, если в отношении депутатов, а потом уже мэров и губернаторов произошел переход к настоящим выборам, то в отношении судей этого так и не было сделано. Процедура назначения судей так и осталась абсолютно непрозрачной и непонятной для граждан.

Также в начале 90-х, на волне демократизации, довольно широко обсуждалась тема «муниципальной милиции» – то есть создания на местах органов поддержания правопорядка, непосредственно подчиняющихся и подотчетных не МВД, а местным органам власти. В Москве энергичный мэр Лужков даже успел создать свою муниципальную милицию – однако ему быстро «дали по рукам», и вся идея контроля за правопорядком была еще в середине 90-х аккуратно вычищена из всех документов, регламентирующих работу местного самоуправления.

О финальном аккорде, Законе «О полиции», лишившем местные и региональные власти возможности «помогать материально» собственным полицейским, мы уже говорили.

Понимает ли народ своеобразие ситуации с теми, кто, по идее, призван обеспечить его безопасность? На первый взгляд – не вполне. Тем более, что в этом вопросе СМИ и все органы власти не перестают старательно наводить тень на плетень. Самый свежий и яркий пример – врио московского мэра Собянин, который собрался на выборы и вдруг принялся гневно обличать «этническую преступность», будто бы «заполонившую» Москву, и с которой он, Собянин, будет после избрания всячески «бороться». Такие речи ощутимо добавляют популярности, и наверняка другие кандидаты в мэры станут или повторять тезисы Собянина, или даже постараются перещеголять его в демонстрации готовности к «борьбе».

Сергей Собянин принимает участие в заседании коллегии ГУ МВД России по городу Москве. Фото: Денис Гришкин / РИА Новости

Фокус тут даже не в том, велика ли в Москве этническая преступность и надо ли с ней бороться – а в том, что, как мы теперь знаем, мэр (он же в данном случае губернатор) просто не имеет в своих руках абсолютно никаких рычагов для того, чтобы реально бороться с этнической или какой иной преступностью на подведомственной ему территории. Это, чай, не какой-нибудь Блумберг из Нью-Йорка. Начальники ГУВД, ОВД, ОМОН и т.д., равно как и всех прочих силовых структур, не подчиняются в РФ ни мэру, ни губернатору и могут слушать самые громкие их декларации вполуха.

Наоборот – сами мэры и губернаторы, не обладающие неприкосновенностью, легко уязвимы для «правоохранителей». В начале «нулевых», приводя к покорности губернаторов, этим обстоятельством вовсю пользовался центр, пачками заводя дела на глав регионов и их окружение; примерно с середины «нулевых» фокус сместился, и «под раздачу» попали мэры – по некоторым оценкам, за прошедшее десятилетие их было арестовано около тысячи (что позволило причислить работу мэра к одной из самых опасных в РФ).

Впору поинтересоваться – почему же все это время главы городов продолжают давать избирателям заведомо невыполнимые обещания типа «мы будем бороться с преступностью»? Ответов два: во-первых, избирателей вопросы безопасности и охраны правопорядка действительно волнуют; а во-вторых – видимо, выборным лицам элементарно не хочется признаваться в собственной слабости и беспомощности; пусть она не личностная, а, так сказать, институциональная – все равно ведь понятно, что шансов на выборах такая честность не прибавит.

Популярные голливудские фильмы – например, «Рэмбо» – часто и с умилением показывают патриархальные отношения местных жителей американской провинции и шерифа. Шериф знает чуть ли не всех местных по имени, в курсе всех дел и старается постоянно «держать руку на пульсе» - и все, естественно, знают своего шерифа. Часто создается стойкое ощущение, что для жителей шериф является куда более четким и недвусмысленным воплощением подотчетной им власти, чем даже мэр их городка.

У нас в России, понятное дело, не так. С отдаленным аналогом американского шерифа – местным участковым – знакомы от силы 5% «контингента». Остальная часть населения о своих «охранниках безопасности» не знает ничего – даже несмотря на спорадические попытки МВД проводить пиар-кампании типа «Участковый от слова «участие».

Такая же ситуация с «известностью», а точнее, безызвестностью местных прокуроров и судей. Похоже, что жители попросту предпочитают вообще ничего не знать об этих весьма влиятельных фигурах. Обратная ситуация лишь на Кавказе – в российском «коллективном бессознательном». «Бессознательным» Кавказ можно называть потому, что там отчетливо и бесстыдно видны многие процессы, которые в иных частях России протекают подспудно, скрытно от глаз.

Так вот на Кавказе должности прокуроров и милиционеров вплоть до начальников ГУВД, согласно наблюдениям разных экспертов, хоть и не являются выборными, но при этом включены в рыночный оборот, то есть покупаются и продаются, как почти все «хлебные» должности. Особенность в том, что прокурор и начальник ГУВД – это самые «дорогие» должности, более дорогие, чем, казалось бы, более почетная мэрская должность. Дело, очевидно, в том, что прагматичные горцы прекрасно понимают ценность прямого контроля над государственным аппаратом насилия.

Сотрудник полиции на одной из центральных улиц Грозного. Фото: Рамиль Ситдиков / РИА Новости

Подлинное же отношение основной массы российского населения к своим «правоохранителям» можно наблюдать, к примеру… в караоке-барах. Скажем, при исполнении одной из наиболее популярных для «народного исполнения» песен некоего Гарика Кричевского с текстом «Давай быстрее, брат, налей – за бизнесменов и врачей – за музыкантов и воров – и участковый будь здоров!» Неоднократно в разных городах и весях (я поклонник караоке) приходилось слышать, как люди с энтузиазмом повторяют за автором и про музыкантов, и про врачей, и даже про бизнесменов – а вот финал азартно перепевают: «…И участковый – чтоб ты сдох!»

В принципе, весь жанр так называемой «блатной песни», ныне облагороженный под названием «Шансон», дико популярный в народе, совершенно недвусмысленно показывает реальное отношение народа к милиции, а также к прокурорам и судьям. Если вкратце, то это – отношение зека к собственным охранникам и к тем, кто «засадил» - что, в общем, странно видеть у мирных, свободных и зачастую даже никогда не сидевших граждан.

Впрочем, если мы вспомним то, что говорили об «оккупационной модели», такое отношение становится более понятным.

Кстати, беседы с местными жителями на фокус-группах в разных городах неизменно показывают весьма негативное отношение большинства к случившемуся переименованию из милиции в полицию. «Это что же, - саркастически спрашивают люди, – милиция, значит, теперь больше не с народом?!» По всей видимости, вопрос правомерный.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе