Человек, предсказавший прошлое Вселенной

В начале ХХ века мировая наука сделала колоссальный рывок вперёд. Стало очевидно: физика является краеугольным камнем мироздания. И те, кто занимался ею, стали подобны Богам. Богам, хоть и не создающим Вселенную, но открывающим тайны её возникновения, а также предугадывающим перспективы существования человечества на Земле.

Георгий Гамов появился на свет 4 марта 1904 года. Спустя год после его рождения Альберт Эйнштейн предложил миру новую физическую теорию. Через 12 лет, в 1916 году, Эйнштейн явил миру общую теорию относительности, переворачивающую любые существовавшие до этого представления о мире.

Никогда прежде не было, чтобы работа физика стала потрясением не только для коллег-специалистов, но и для всего мирового сообщества. Интерес к науке возрос многократно. Эйнштейн мгновенно стал, как сказали бы сегодня, «медийной персоной», жизнь и открытия которого будоражили умы.

Говорили о нём и в российской Одессе — родном городе Георгия Гамова. Отец Георгия, скромный одесский учитель, мечтал дать сыну отличное образование. Антон Гамов открыл мальчику мир науки, научил не только думать, но и мечтать.

Игрушками маленького Георгия были не оловянные солдатики, а телескопы и микроскопы, стоившие и вчера, и сегодня больших денег. Теория Эйнштейна, прочитанная 19-летним Георгием Гамовым в 1923 году, перевернула его сознание.

В юности Георгий был одержим жаждой знаний, но революция внесла свои «коррективы» в жизнь и без того небогатой семьи Гамовых. Последние ценные вещи из дома Антон Гамов продал, чтобы купить сыну билет в Петроград. Только там, в новом институте, где занимались теоретической физикой, могли реализоваться чаяния и мечты его одарённого сына.

Шли годы. Обучение Георгия Гамова подходило к концу, а диссертации у молодого человека всё ещё не было. Георгий пошёл на решительный и отчаянный по меркам 1920-х шаг: попросил направить его в заграничную командировку.

Удивительно! Но этот вопрос был решён в Народном комитете просвещения положительно. Так Гамов оказался в Гёттингене — университетском городке, расположенном в немецкой Нижней Саксонии.

Это была невероятная удача. На кафедре физики одного из старейших университетов Гёттингена работал Макс Борн – гениальный физик и будущий нобелевский лауреат. Его стараниями университетский городок в Германии стал центром мировой науки.

Именно здесь, начиная с 1925 года, работали люди, которые спустя не такой уж большой промежуток времени станут самыми активными участниками атомной гонки. В том числе, немец Вернер Гейзенберг и американец Роберт Оппенгеймер, величайший физик-теоретик ХХ века.

Летом 1928 года компанию этим людям составляет 24-летний Георгий Гамов – юноша из Советского Союза — никому не известный аспирант. Отношение к нему у окружавших молодого человека идеи не могло не быть слегка ироничным. Впрочем, оно резко изменилось, после того, как в 1928 году Гамов предложил научной аудитории уникальную работу по квантовой механике и ядерной физике.

Авторитетные западные специалисты искренне полагают, что уже за этот труд молодой советский учёный должен был получить Нобелевскую премию. Так ли это на деле? Ответ очевиден, если принять во внимание, что несколько нобелевских премий по физике в разные годы ХХ века были получены за разработку теории Гамова.

Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Летом 1929 года перспективный физик, обретший популярность на Западе, возвращается в СССР. Возвращение было триумфальным. Молодого человека, которому и было-то всего 25 лет от роду, горячо приветствовала главная газета Советского Союза — «Правда».

Вышел громкий материал «Молодой советский учёный раскрыл тайны атомного ядра». О Гамове, который «расколол» ядро атома», написал пафосные стихи пролетарский поэт Демьян Бедный.

Начало 30-х годов ХХ века Георгий Гамов встречает в Лондоне. Проживание молодого физика в столице Туманного Альбиона становится возможным отнюдь не на средства Наркомпроса. Ему присуждена стипендия «проклятого капиталиста» Рокфеллера. Гамов получает уникальную возможность работать в Кавендише, в легендарной лаборатории Эрнеста Резерфорда, считающегося отцом ядерной физики.

Происходит невероятное. Авторитетный британский учёный с мировым именем одобряет теорию Гамова, что автоматически снимает любые сомнения в научности исследований, касающихся распада атомного ядра, которые проводил Гамов.

В самом начале 30-х в Кембридже оказывается и Лев Ландау — друг Гамова по физтеху. Их было трое — молодые физики-теоретики, мечтавшие перевернуть теорию физики, — Лев Ландау, Георгий Гамов, Дмитрий Иваненко. Гамов среди друзей имел кличку «Джонни». Ландау — Дау. Иваненко называли Димус.

Трое вчерашних студентов, прибывшие из Советской России, увлекались музыкой, именуя себя не научной группой, а «джаз-бандой». Позже к ним присоединился Матвей Бронштейн. Его стали называть Аббат.

Однако взгляды молодых людей различались кардинальным образом. Если Гамов был вне политики и претендовал лишь на собственное место в истории мировой науки, то Ландау был настроен революционно. И томим мечтой о новой физике для новой советской страны.

Ландау (на фото слева) ненавидел всё буржуазное и полагал, что физик с замашками мещанина не имеет права носить гордое звание советского учёного и не может считаться теоретиком. Политическая индифферентность Гамова (на фото справа) смущала и раздражала его. Но до какого-то времени Ландау был не только дружен с Гамовым, но и лоббировал его избрание в члены-корреспонденты АН СССР, искренне полагая, что Георгий Антонович имеет на это больше прав, чем он сам.

Лучшей характеристикой для получения статуса члена-корреспондента стало описание работ, подписанное академиком Вернадским.

Но советская родина, «по достоинству оценившая» научные достижения Гамова, внезапно запретила ему выезд за пределы СССР. Как? Почему?! Ведь именно возможность свободно общаться с лучшими умами человечества, великими физиками-теоретиками, собиравшимися на научных конференциях Европы, была одной из ключевых составляющих развития молодого учёного.

Гамов печально взирал на Москву, обрастающую идиотскими «ура-патриотическими» парадами и митингами трудящихся. Этот свободолюбивый, раскрепощённый человек понимал, что решать научные задачи, имея «обязательный» для этого «классовый подход», не сможет никогда.

Созерцая медленно опускающийся перед его глазами железный занавес, Гамов, обладавший утончённой интуицией, осознал, что бегство из страны — единственная возможность не потерять себя, как учёного, в сливных водах «коллективного большевизма».

Жизнь физика складывалась так, что именно в этот момент он встретил любовь всей свой жизни — Любовь Вохминцеву, аспирантку физического факультета МГУ. Проходят всего несколько дней, и эта миниатюрная девушка становится супругой Гамова.

Важный момент! Планы на побег из Советского Союза она разделяла всецело. Гамову, великому учёному, порой было присуще откровенное ребячество. Его не оставляла в покое мысль как-то уплыть через Мурманск, добравшись до финской границы. Не менее абсурдной была идея переплыть на байдарках Чёрное море и оказаться в Турции. В нём удивительным образом на протяжении всей его жизни сочетались дар великого учёного и шутовские замашки комедианта.

Всё произошло, конечно, иначе. Георгий Гамов официально изъявил желание посетить Сольвеевский конгресс. Эти конференции, на которых происходило обсуждение важнейших вопросов физики и химии, проводились в Брюсселе, начиная с 1911 года. Но уникальность предстоящего мероприятия заключалась в том, что оно должно было стать безоговорочным триумфом Резерфорда.

Сам Нильс Бор, знаменитый датский физик-теоретик, физик-коммунист Поль Ланжевен и Мария Кюри направили советскому правительству письмо с гарантиями возвращения Гамова.

Молодого учёного вызвали в Кремль, где вопрос его выезда за границу вместе с супругой обсуждал лично товарищ Молотов. Рассмотрев ходатайство АН СССР, он решил, что жена Гамова, остающаяся в Союзе, будет лучшей гарантией возвращения одарённого физика в родные Пенаты.

И тут Георгий Антонович совершил поступок, который с равным успехом можно назвать и мужественным, и безрассудным: он отказался ехать один.

За таким решением могли последовать арест, ссылка или даже расстрел. Два дня Гамов и Ро ждали ареста и готовились к самому худшему развитию событий. Но наступил день третий, и… молодые люди получили паспорта.

В свой последний вечер в России супруги Гамовы посетили театр. А потом сели в поезд с тем, чтобы уже никогда не вернуться на Родину.

Конгресс прошёл блестяще. И вдруг Нильс Бор, выступавший гарантом возвращения советского учёного, потребовал от Гамова уехать обратно в СССР. Своё веское слово в разрешении этой неприятной ситуации сказала Мария Кюри, и Гамовы остались.

Спустя многие годы чекист-мемуарист Павел Судоплатов, вошедший в историю, как организатор убийства Льва Троцкого, сообщил, что Гамов и Бор работали на советскую разведку. Но всё это очень напоминает попытку сохранить лицо людьми, которые не могли сохранить гениального физика для страны.

В США Гамовы оказались ровно спустя год после триумфального прибытия в Америку Эйнштейна. Георгия Антоновича ожидала должность профессора в университете Джорджа Вашингтона. Первым из озвученных им условий была возможность ежегодно проводить научные конференций. По аналогии с теми, что проводил в Европе Нильс Бор. Вторым — приглашение на работу физика Эдварда Теллера, его ученика, которого сегодня именуют не иначе как отцом водородной бомбы.

— Зачем он вам? — недоумевал ректор университета Джорджа Вашингтона.

— Хочу, чтобы рядом был человек, с которым можно поговорить о теоретической физике, — затянувшись сигаретой, ответил Гамов.

20 лет работы Георгия Гамова в Вашингтоне были одним из самых продуктивных и лучших периодов. Нет. Не в жизни Гамова, который нередко говорил, что, начиная с 1933 года ничего интересного с ним не происходило — в жизни университета Джорджа Вашингтона. Его стены сегодня украшает мемориальная доска.

Уже тогда многим из присутствовавших физиков стало очевидно, что интересы войны и мира отныне находятся в руках учёных, изучающих вопросы высвобождения ядерной энергии. Наиболее тревожным моментом был тот факт, что в гитлеровской Германии оставался гениальный физик Вернер Гейзенберг.

Говорить о том, что Гамов, этот «свободный художник из мира науки», был вовлечён в атомную гонку и процессы создания атомной бомбы в США, неверно. Всю жизнь он старательно избегал вопросов власти и политики, словно его блестящая интуиция намекала ему на возможность мировой войны, в которой от человечества, во главе которого вдруг стали безумцы и кровавые тираны, может не остаться и следа.

Вместе с Ро они приобрели дом. В 1935 году у них родился сын Игорь, впоследствии ставший учёным-микробиологом. В доме у Гамовых бывал Эйнштейн, чья теория относительности когда-то сподвигла Георгия уехать из родной Одессы в Петроград.

В США Георгий Гамов получает лучшие из возможных условий работы. Но безумно скучает по временам юности, когда с Иваненко, Бронштейном и Ландау они без устали дискутировали, генерируя новые идеи. Или просто дурачились, играя в «джаз-банд».

Происходящее в СССР было тайной за семью печатями. Гамов и подумать не мог, что в 1935 был арестован «Димус», а в 1938-м расстреляли «Аббата». А что же Ландау? Тот был жив. Сидел на Лубянке и рассказывал следователям, что ключевым сообщником преступной антибольшевистской ячейки молодых учёных был… Георгий Гамов.

Георгий Антонович был «изобличён и проклят» на Родине. В архивах хранится протокол митинга профессорско-преподавательского состава Одесского института инженеров водного транспорта.

Георгия Гамова требовали лишить высокого научного звания и гражданства. Что-то похожее происходит с инакомыслящими и несогласными с «политикой партии» сейчас. И те же голоса «плебса» пытаются решать судьбы «иных» общественных деятелей, учёных, артистов.

Что ожидало Гамова в России? Вспомним про его свободолюбие, аполитичность, нежелание признавать правила стандартизации и оглупления масс, а уж тем более — неумение петь дифирамбы спустившемуся с гор вождю народов. Ответ ясен: годы в лагере с кайлом в руках или расстрел.

Исторические события в США развивались иначе. Равно как и взаимоотношения с власть имущими. В августе 1939 года появляется знаменитое письмо физиков в адрес Франклина Делано Рузвельта. Его основным подписантом является Альберт Эйнштейн. Среди подписантов Лео Силард, Юджин Вингер, Эдвард Теллер, которого в США перетащил Гамов.

Обеспокоенные началом атомных исследований учёные обращают внимание американского президента на то, что фашистская Германия проводит исследования в области атомного оружия. Они настаивают на старте аналогичной широкомасштабной программы исследований в США. Реакция Рузвельта незамедлительна.

Иными словами США приступают к созданию атомной бомбы. В СССР аналогичное распоряжение появится только спустя три года – в сентябре 1942-го.

Физика становится элементом политики. Вчерашние коллеги-учёные разделяются на друзей и врагов. Ошибка ли это? Неизбежность. Если бы Эйнштейн не подписал письмо Рузвельту, коллега Вернер Гейзенберг мог бы сработать быстрее.

Американские друзья Гамова стали загадочным образом исчезать. О их судьбе Георгий Антонович ничего не знал. Точки над i расставил визит Гамова на ферму Роберта Оппенгеймера, которая была расположена недалеко от Альбукерке (штат Нью-Мексико).

Пропавшие знакомые, в том числе, Лео Силард оказались там, но, приближаясь к старым знакомым, Гамов обращал внимание на то, что при его появлении все ведшиеся разговоры эти люди мгновенно прекращали.

Почему? Всё просто. Они стали учёными из «почтового ящика» — непосредственными участниками широкомасштабных исследований по созданию атомной бомбы в США. Делиться своими научными соображениями с кем бы то ни было, тем более, с русским Гамовым, в их планы не входило.

Любая утечка была недопустима. А отчёт Г. Смита «Атомная энергия для военных целей» появится только осенью 1945 года. Уже после того, как бомбы упадут на японскую Хиросиму. В отчёте будут перечислены все учёные, работавшие над проектом.

Но и фамилии Эйнштейн – тоже. И тот, и другой были «не американцами» - чужаками, отодвинутыми на задворки прогресса. Впрочем, согласились бы они работать, если бы их всё же решили пригласить? Большой вопрос. Гамов и Эйнштейн нередко встречались в Принстоне, где в небольшом домишке провёл последние 23 года своей жизни создатель теории относительности.

Ему было интересно беседовать с Георгием Гамовым, учеником Александра Фридмана, который за год до своей смерти, в 1924 году объяснил Гамову ключевую ошибку теории относительности Эйнштейна: вселенная не статична. Она расширяется. Собственно это утверждение – фундамент современной космологии. И, надо отдать Эйнштейну должное, ещё в 1929 году он сумел признать ошибку в своём уравнении.

В 1948 году выходит сенсационная работа Георгия Антоновича Гамова, рассказывающего миру о «горячей Вселенной», о реликтовом излучении света, возникающем в результате произошедшего взрыва. В её основе – теория расширяющейся вселенной Александра Фридмана, полагавшего, что первоосновой всего был взрыв, заполонивший пространство веществом, из которого спустя миллиарды лет возникло всё сущее. И солнце, и звёзды, и галактики, и планеты.

Между большим взрывом во Вселенной, исследованным Гамовым, и атомным взрывом усматривается прямая аналогия. Многие авторитетные западные учёные более чем уверены в том, что тезисы, выдвигавшиеся в ходе исследований в области космологии Гамовым, оказали определяющее влияние на работу наблюдавших за его исследованиями советских учёных. В первую очередь трудами эмигранта Гамова был увлечён Яков Зельдович, участник советского атомного проекта.

И здесь нельзя не вспомнить о мемуаристе-разведчике Судоплатове, который утверждал, что Гамов был агентом советской разведки. Кто знает?

Но даже если это так, если Гамов с его блестящей интуицией осознал ещё в 40-е, что необходимость соблюсти общемировой «ядерный баланс» - единственная возможность выжить для мира и транслировал бесценную информацию в СССР, то для себя, как для учёного, он ставил задачи несоизмеримо более важные.

Георгий Гамов мечтал найти следы большого взрыва, научной первопричины мира. Мечтал понять, что же именно происходило во Вселенной 15 млрд лет назад? Исследовал специфику гелия, заполонявшего Вселенную после взрыва. Его идеи возьмут на вооружение американские учёные Роберт Вудро Вильсен и Арно Аллан Пензиас. Они, а не Гамов, получат Нобелевскую премию по физике.

Решив вдруг изменить физике, после взрыва бомбы, ставшей в одночасье наукой о смерти, Гамов сделал важнейшие открытия в науке о жизни – биологии. Он открыл двуспиральную структуру молекул ДНК, обозначив (впервые в истории!) проблему кода жизни — кода ДНК.

Уехавший в 30-е годы в США учёный именовался там Джорджем Гамовым, но так никогда и не стал «настоящим американцем». И хоть курил он Lucky Strike, но пил всегда только водку. После развода с Ро он употреблял её в неимоверных количествах, раскатывая в своём кабриолете с огромным сенбернаром на сиденье рядом.

С этой собакой, словно с русским медведем в обнимку, он мог прийти в университет, произведя «фурор» среди коллег. Своей репутацией, как и положено русскому, он никогда не дорожил, вызывая недоумение окружающих избранным форматом поведения.

Тоску по Родине и Ро, безвозвратно покинувшей его в один прекрасный день, не смогло скрасить ни мировое признание, ни второй брак с преданной ему. Справлялся с ней Гамов всем известным русским народным средством.

Спасти от пьянства в клинике его не смогли. Даже после длительного лечения Гамов появлялся на публике, держа рюмку. В ней вместо водки была вода. В последние годы жизни он часто ездил туда, где высились Красные скалы. Именно там, в Red Rocks, единственном месте на Земле, можно было коснуться рукой следов вымерших миллионы лет назад динозавров и… стать на шаг ближе к разгадке кода жизни — самого главного секрета бытия, который Гамов пытался разгадать в минуты, когда мир висел на волоске. Георгий (Джордж) Гамов ушёл из жизни 19 августа 1968 года.