Парадокс российской армии

Почему Вооружённые силы не в состоянии проявлять гражданскую инициативу?

Александр Кочан

10 декабря, 2018 10:20

8 мин

Все ведущие военно-аналитические агентства мира ставят Вооружённые силы РФ на второе место в рейтинге военной мощи. Причём столь достойное положение российской армии вызвано отнюдь не обладанием ядерным оружием. У России со времён холодной войны остались огромные запасы военной техники. Только танков у РФ 20 тысяч, однако на ходу — чуть более 2 тысяч машин.

Последние годы новости, где упоминается о мощи наших Вооружённых сил, вызывают очень большой отклик со стороны отечественной и зарубежной аудитории. За бугром усердно проецируют страхи о неизбежности «российской агрессии», а в нашей стране интерес к армии в большей степени вызван ростом её авторитета. Согласно последним социологическим опросам, уровень доверия к ВС даже немного превысил доверие к президенту РФ Владимиру Путину.

Эксперты объясняют столь небывалую популярность Вооружённых сил комплексом различных факторов. Во-первых, в армии произошло немало объективных положительных перемен: приход на пост министра обороны Сергея Шойгу, взрывное увеличение доли современных вооружений (с 16 до 59%), блестяще проведённая операция по блокаде объектов ВСУ в Крыму, успехи в сирийской кампании, более грамотная пропагандистская работа Минобороны.

Во-вторых, сейчас складывается впечатление, что Россия с возобновлением острой конфронтации с Западом вступила в новую историческую эпоху, где её ожидает множество злоключений, связанных с деградацией экономики, ростом военных угроз, шпионажем, терроризмом, возможными внутренними конфликтами. В глазах народа институт армии невольно представляется своеобразным островком стабильности и одним своим существованием как бы символизирует надежду, что сможет уберечь страну от катастрофы.

Но насколько оправдан такой взгляд? Может ли армия в критический для российской государственности момент встать на защиту народа и оказать помощь адекватным политическим силам? Чтобы ответить на этот вопрос уместно провести анализ роли силовых структур в событиях, связанных с развалом Советского Союза.

К большому сожалению, в самом конце 1980-х годов, когда СССР трещал по швам, генералитет не проявил должной военной и гражданской (или политической) воли. Например, русские офицеры часто отказывались вывозить военную технику из национальных республик даже в период ожесточённых межэтнических столкновений. На тех, кто предлагал действовать на опережение и поторопиться с эвакуацией дорогостоящего имущества, смотрели в лучшем случае как на паникёров. Слава Богу, были исключения, и часть военной техники удалось перебросить на территорию РСФСР без согласования с Москвой и республиканскими властями.

Доходило до откровенной глупости. Минобороны по инерции продолжало отправлять новейшие вооружения в западные регионы СССР. Например, Украина получила реактивные системы залпового огня «Смерч», которые в 2014 году применялись в конфликте на Юго-Востоке. В 2000-е годы три этих смертоносных РСЗО Киев продал Грузии, которую в августе 2008 года России пришлось принуждать к миру.

Помимо этого, УССР было передано несметное количество зенитных ракетных комплексов и боевых самолётов. Правда, большая часть этой техники была в итоге утилизирована, либо отправлена на склады и потом пришла в негодность. Но гипотетически РСЗО и распиленные стратегические бомбардировщики могли быть использованы против России.

Аргументация военачальников конца 1980-х годов была примерно следующая: «Приказа сверху не поступало». Действительно Верховный Главнокомандующий Михаил Горбачёв демонстративно отказывался брать на себя ответственность за отдачу распоряжений по усмирению беспорядков и пресечения межнациональной резни. Хотя было очевидно, что без применения военных эскалацию насилия в республиках не остановить. Но Горбачёв медлил и уже сами офицеры становились жертвами разбойных нападений.

Преступная пассивность генсека ЦК КПСС создала предпосылки для формирования оппозиции из числа сторонников существования СССР, причём в первую очередь — из числа генералов. В августе 1991 года в Москве появился Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), в который вошли министр обороны Дмитрий Язов, председатель КГБ Владимир Крючков, министр внутренних дел Борис Пуго.

Казалось бы, у «путчистов» были все инструменты для проведения успешной смены власти. Однако действовали они без единого замысла, и как следствие — крайне неуверенно и поразительно безграмотно. Главная задача любой революционной силы — захват ключевых административных зданий, телевышек и государственных средств массовой информации. Как правило, госпереворот — это дело нескольких часов, и происходит он в ночное время суток.

В распоряжении «путчистов» находились специально обученные подразделения, которые могли взять под контроль стратегические объекты в Москве мгновенно и без лишнего шума. Но вместо этого в столицу были введены танки и расставлены моторизированные патрули. Появление бронетехники и автоматчиков вызвало предсказуемый шок у мирных жителей. Да и сами солдаты не очень понимали смысл своей миссии. На центральных улицах царил хаос: одна часть силовиков вступила в противостояние с демонстрантами, другая, наоборот, — начала с ними брататься.

В этот момент президент РСФСР Борис Ельцин почувствовал, что пассивность Горбачёва и нерешительность оппозиции является прекрасной возможностью заработать дополнительную популярность в глазах народа и самому захватить власть в стране. Последствия политического триумфа Бориса Николаевича нам всем хорошо известны.

Парадокс ГКЧП заключался в том, что в блестящей советской армии не нашлось ни одного генерала, который мог взять на себя единоличную политическую ответственность ради предотвращения распада страны, наведения конституционного порядка в национальных республиках; генерала, который проявил бы реальную инициативу, был готов пожертвовать высоким положением, погонами, а может быть и жизнью!

У «путчистов» не было ни лидера, ни чёткого плана действий, ни желания нести ответственность за своим неоднозначные поступки. И самое главное — не имея единого замысла, заговорщики не знали, как объяснить гражданам смещение Горбачёва.

Возьмём на себя смелость утверждать, что установление военной диктатуры в 1991 году имело бы массу негативных последствий, но принесло бы нашей стране намного больше пользы, чем «демократическая революция» Ельцина, которая привела к окончательному развалу экономики, и в конце концов уничтожению всей системы обеспечения госбезопасности.

Удивительно, но очень часто в нашей истории настоящие офицеры, совершившие массу боевых подвигов, в критические для страны минуты оказывались неспособными проявить гражданскую инициативу и самоорганизоваться, хотя и осознавали, в какую пропасть катится страна. Конечно, было немало исключений (маршалы Георгий Жуков и Константин Рокоссовский), но это именно исключения.

В 1994 году герой СССР, отважный командир ВДВ, ветеран Афганистана Павел Грачёв не стал возражать Ельцину, когда тот потребовал в течение пары суток бросить войска на восставшую Чечню. А ведь он мог заявить, что на отмобилизование частей потребуется минимум несколько недель, и только после этого можно будет начать планомерную зачистку республики от террористов. Был у Грачёва и другой вариант: молча положить рапорт об увольнении, понимая, что спорить с первым президентом — абсолютно бессмысленное занятие.

Как же так получается? Скорее всего, на моральном состоянии отечественного генералитета негативно отражается чрезмерно жёсткий контроль со стороны государства. В сталинские времена офицеров могли пытать и убивать лишь за высказывание альтернативной точки зрения или провалы, в которых они были не виноваты. Эта эпоха сменилась самодурством российских лидеров, взбалмошностью Ельцина и Сердюкова. Армия лишь шесть лет живёт при адекватном руководстве. За такой отрезок времени новое поколение генералов не появится. На это нужны столыпинские 20 лет, а их как всегда может не оказаться.