Новости – С нами заодно
С нами заодно
Взгляд на русские музеи из «окна в Париж»
Форум «Музейный гид» с участием Бланш Гринбаум-Сальгас. Фото из личного архива
Искусство — это то, что помогает нам обрести смысл
24 мая, 2016 16:00
8 мин
Под патронатом благотворительного фонда Владимира Потанина в Москве прошел форум «Музейный гид». Мероприятие состоялось в рамках главного ежегодного музейного события России — фестиваля «Интермузей». Событие собрало немало иностранных гостей: экспертов, искусствоведов и профессионалов музейного дела. С одной из них, почетным куратором музеев и культурного наследия Франции Бланш Гринбаум-Сальгас, которая несколько лет прожила в России, работая атташе по культуре французского посольства, поговорила «Русская Планета».
— Вы несколько лет прожили в России. Как, на ваш взгляд, хоть и со стороны, но не «посторонний», за эти 6 лет изменилось культурное пространство России?
— Не могу отвечать за всю Россию. Хотя я и была в Челябинске, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, но вообще, когда я в России, это значит, что я в Москве. Про Москву могу сказать: очень быстро изменились ваши крупные музеи. Третьяковка, Пушкинский музей, во главе которого назначили Марину Лошак, и там постоянно проходят новые виды выставок, что очень важно, я могу об этом свидетельствовать.
С другой стороны, мне неловко об этом говорить, мы во Франции в начале 80-х отремонтировали основные музеи, Лувр и так далее. А в России этим как-то пренебрегали. Но сейчас чувствуется начало изменений в этом плане в том же Пушкинском.
Удивителен филиал Третьяковки на Крымском валу. Потому что в этом здании прекрасной советской архитектуры музей был в таком состоянии раньше… Не только здание, но и в целом: не было музейного магазина, кассы крайне неудачно расположены и почти невидны. И вдруг очень быстро открыли новый выход к реке и принимают посетителей абсолютно по-другому. Даже смотрительницы залов изменили свое отношение, видно, что они принимают посетителей как гостей дома. Дух другой.
Да, пока что переделали чуть-чуть, но уже эти перемены абсолютно прекрасны, потому что чувствуется, что дальше будет еще больше и лучше. Мне кажется, новые директора музеев, как в Москве, так и в Санкт-Петербурге, много сделают на своих постах.
Ну и сам город сильно изменился. Если меняются музеи – это хорошо, но очень важно, когда меняется среда вокруг музея. Одно дело, когда гости хотят пойти в музей, но если среда вокруг него неприятна, это тоже существенно. Сейчас Москва стала комфортнее и для музеев это тоже здорово.
Куратор музеев и культурного наследия Франции Бланш Гринбаум-Сальгас
Куратор музеев и культурного наследия Франции Бланш Гринбаум-Сальгас. Фото из личного архива
— Финансовый кризис неизбежно сказался на доходах россиян. Однако расходы на культурный досуг не просто не сократились, они выросли. В чем может быть причина?
— Я была куратором от наших музеев по выставке Серова, у нас во Франции есть одна очень хорошая его работа. Так что, когда я увидела эти многочасовые очереди на выставку в Третьяковке зимой в -20, то была крайне удивлена. Это действительно очень хорошо показывает, насколько для всех важна духовная жизнь. Что искусство — это то, что помогает нам обрести смысл. Для музейщиков такое крайне важно, потому что иногда работаешь-работаешь и не понимаешь, зачем и кому это нужно.
У нас порой тоже бывает нечто подобное, но, как мне говорили многие: «У вас не бывает морозов в -20».
— Массовый зритель в России довольно скептически, если не строго негативно, относится к совриску (современное искусство) из-за спорных или даже табуированных тем, которые выбирают современные художники. Как переломить эту тенденцию?
— Думаю, роль играет пресса. Непонимание откуда-то возникает, но кто видел эти произведения? Почти никто. У нас тоже так бывает: на выставке такая толпа, что и не знают, о чем речь идет. Значит, зрители где-то читали, слышали, видели передачу, где кто-то сказал что-то не то. Но «массовый зритель» не увидел этих произведений, чтобы составить о них свое мнение.
Знаете, советское искусство было очень передовым, авангардным, но понятным массовому зрителю. Например, по гендерной теме: только в советском искусстве есть женщины-парашютисты и так далее. У нас ничего подобного не было.
Но сейчас во всем мире искусство изменилось. Эпатаж проник в него с начала 20 века, с периода Дюшана (Марсель Дюшан, французский художник, стоявший у истоков сюрреализма и дадаизма. — РП), дадаистов. Быть может, ваши художники — это поздние дадаисты? У нас эпатаж не играет такой роли, потому что мы все принимаем нормально.
И вообще «массового зрителя» ни в России, ни у нас для искусства не существует. Их нет. Не могу употреблять это выражение. Вы от их лица говорите? Я от них говорю?
И у вас, и во всем мире есть такой авангард искусства, который играет роль в художественной жизни страны. Но поначалу такие вещи не всем понятны. Пока. А потом оно входит в обиход.
Например, «Авиньонские девицы» Пикассо. Знаете, на них никто не смотрел, были ужасные статьи в прессе. А теперь это шедевр. Понимаете? У нас в начале 20 века считали, что все эти кубисты — просто мазьня. Вы гордитесь, что у вас в Пушкинском музее такие картины: в 1922 году французское правительство глупо продало кубистов иностранным музеям, наш минкульт считал, что это ничто, пустой эпатаж. Пикассо, Жорж Брак — они были бы в наших музеях, если бы мы их тогда не продали.
Отношение к современному искусству у нас изменилось лишь тогда, когда изменилась официальная политическая культура. У нас были очень хорошие политики когда-то, сейчас таких нет. Например, когда французская буржуазия сказала, что Клод Моне — ужасный художник, премьер-министр Клемансо защищал его и дал ему оранжерею, чтобы Моне рисовал.
При президенте Де Голле у нас был министр культуры Анре Мальро, писатель, который воевал. Он стал первым министром именно культуры: до 1959 года у нас было Министерство образования и культуры. Он пригласил Марка Шагала расписывать плафон Парижской Оперы. Президент Помпиду понимал, что стране передовые художники необходимы, что послевоенное искусство есть только в США, а у нас нет: в 1972 году он провел очень важную выставку совриска, а в 1974 году решил, что надо для него строить новый музей. Все эти политики защищали современность. Благодаря им у нас есть несколько музеев совриска с господдержкой, госзакупки, экспертные комиссии, деньги на все это.
А сейчас наши политики культуру не двигают. Как я всегда говорила, раньше они учились на филологическом, а теперь в ENA (Национальная школа администрации, элитное учебное заведение. — РП). Политики и чиновники теперь выше уровнем, но с культурой там все пусто.
— Что является главным препятствием для развития музейного дела в России? Бюрократия, недофинансированность, уровень восприятия зрителя, качество самих экспозиций?
— Как и у нас, бюрократы и чиновники иногда не понимают, что нужно музею. Нужны и деньги, и хорошие профессиональные сотрудники. Для меня иногда странно, что в России так много изучают музеологию, а какие сейчас музеи не всегда представляют. Музеи ваши сейчас меняют, но они долго были не в лучшем состоянии и требуют много денег.
Опять же, среди сотрудников очень много людей пожилого возраста, которые работают не в последнюю очередь ради выживания. У них свое виденье музея и сильное неприятие перемен. Возможно, это остаточные следы советской системы?
Когда в руководство театров и музеев приходят новые люди, против них тупо бунтуют. Старые сотрудники думают, что раньше было лучше? И, когда их не устраивает новый директор, они не уходят в другое место, только бунтуют и это очень странно. Музейное дело — это все-таки не военная система, но здесь какое-то царство беспорядка среди сотрудников.
Основная проблема, конечно, это недостаточное финансирование. Этот вопрос зависит от Министерства культуры. Если министр близок к президенту — это очень важно. У нас во Франции сейчас слабый минкульт.
Когда денег достаточно, можно сделать что-то, ремонт, перестройку зданий. Это поддерживает энтузиазм, и работа идет.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
