Новости – Пресса

Пресса

«Русское слово»: в Москве объявлено военное положение

Газета Русское слово от 04 (17) ноября 1915 года.

Министерством финансов выработаны меры против питья одеколона

29 сентября, 2014 10:46

7 мин

Воскресенье, 4 (17 по новому стилю) октября 1915 года, Москва № 237

Военное положение в Москве и Московском уезде

Именной высочайший указ Правительствующему сенату

Рассмотрев представленный Нам особый журнал совета министров и соглашаясь с заключением совета о своевременности принятия исключительных мер к обеспечению общественного порядка и спокойствия в городе Москве и Московском уезде повелеваем:

1) Объявить город Москву и Московский уезд на военном положении, распространить на них действие правил о местностях, объявляемых состоящими на военном положении (свод законов т.II, общ. учрежд. губ. ст. 23, приложение, изд. 1892 г. и по продолжению 1912 г.).

2) Предоставить командующему войсками московского военного округа в отношении указанных в отделе 1-м города и уезде присваиваемые в местностях, состоящих на военном положении, права военного начальства и особые права и обязанности административных властей гражданского ведомства по охранению государственного порядка и общественного спокойствия.

3) Разрешить командующему войсками московского военного округа передавать полномочия, предоставляемые ему статьей 19-й вышеозначенных правил, особо для сего назначенным лицам, с тем, чтобы командующему войсками принадлежало право отклонять их распоряжения, касающиеся государственного порядка и общественного спокойствия.

Правительствующий Сенат не оставить учинить к исполнению сего надлежащее распоряжение.

На подлинном Собственной Его Императорского Величества рукой подписано: «НИКОЛАЙ».

Станция Витебск, 2 октября 1915 года. Скрепил: Председатель совета министров статс-секретарь Горемыкин.

В русском плену

По поручению редакции «Русского Слова» и с разрешения г. военного министра я предпринял объезд лагерей военнопленных в Сибири и теперь могу уже поделиться собранным материалом. О своих впечатлениях я пока говорить не буду. В этом остром вопросе сейчас более всего нужна чисто-фактическая сторона дела. Нужна строго объективная правда, а впечатления были бы, конечно же, субъективны.

Враждебная нам заграничная печать без устали творит легенды о нашем «средневековом», «варварском» обращении с военнопленными. Пожалуй, эти злостные небылицы и могли бы остаться без внимания, но, — увы! — они непосредственно и, как выяснилось теперь, слишком жестоко отражаются на судьбе наших пленных в Германии, Австрии и Венгрии.

Газета Русское слово от 04 (17) ноября 1915 года.

Не далее, как месяц назад, я был в Петрограде и лично там беседовал с русскими инвалидами, только что вернувшимися из немецкого плена. Много всяких ужасов рассказывали нам они из своей жизни в плену и непременно при этом передавали немецкое оправдание неслыханных жестокостей по отношению к военнопленным русским.

— Вы там, в своей Сибири, шкуры дерете с наших, голодом морите, а мы тут еще будем с вами миндальничать!

И я очень рад теперь, что имею возможность в качестве очевидца громко и подробно рассказывать, как у нас в далекой Сибири «сдирают шкуры» с пленных врагов.

Первый большой концентрационный лагерь я увидел в Омске и с него начну свой рассказ.

1.В офицерском отделении

Мы с капитаном N входим во двор омских казарм и сразу попадаем в полосу пестроты костюмов и шумного говора толпы.

По всему двору рассеялись пленные офицеры. Мелькают красные рейтузы венгерских гусар, чернеют куртки австрийских врачей. Всюду канты: зеленые, малиновые, красные. Много офицеров без мундиров, «по-домашнему», большинство без шапок.

Лица у всех довольно бодрые, слышны громкий говор и смех, много улыбок. Все тщательно выбриты, старательно расчесаны проборы, с холей подкручены или распушены усы. Одеты все чисто, аккуратно, — если нет костюмов с иголочки, то совсем не видно и потрепанных, засаленных.

В момент моего посещения в офицерском лагере содержится 332 человека, из которых славян только семь:

Австрийских подданных числится 290.

Из них: итальянцев 22, венгров 111, немцев 144, евреев 13.

Германских подданных 35.

Из них эльзасцев 3, немцев 32.

На положении пленных офицеров находится также 28 кадет (чин, приблизительно равный нашему подпрапорщику), 3 священника, 35 врачей, 3 фармацевта и 27 студентов-медиков. Высший чин среди пленных — полковник.

Двор омских казарм — большая, хорошо выметенная площадь. В одном конце ее собралась группа человек в сорок, и, как видно издали, там что-то горячо обсуждается. Другие по двое — по трое прогуливаются взад-вперед.

Там и сям разбросаны отдельные стулья и что-то вроде кресел, кое-где стоят маленькие столики, за ними сидят пленные, — кто пишет, кто читает.

Вот за столом склонились и задумались над шахматной доской два игрока, за их спинами — консультанты. За другим столиком поодаль играют в шашки. <…>

Один за другим мы обходили все бараки. Каждый из них еще до войны был жилым помещением. Толстые стены, которым не страшны и лютые сибирские морозы, много печей. Окна большие, так что света вполне достаточно. Полы вымыты. Посреди барака — нары или ряд железных кроватей. Поставить всюду кровати не хватило места.

Газета Русское слово от 04 (17) ноября 1915 года.

У каждого офицера свое ложе, — мягкий матрац, теплое одеяло, подушка и безукоризненно чистое белье. Около кроватей — полочки, в большинстве забитые различными туалетными принадлежностями. Тут зубные и ногтевые щеточки, мыло, одеколон, фиксатуар, принадлежности для бритья и т.п.

Офицеры могут спать сколько им угодно, но обычно все встают рано, часов в 7-8. Сейчас же начинается чистка и уборка палат. На каждых трех офицеров полагается денщик из пленных солдат, так что прислуги у них более чем достаточно. Среди денщиков есть искусные парикмахеры. Если кто ленится, не привык или не умеет бриться сам, — всегда к услугам собственный парикмахер.

Заглядываем на кухню. Время обеденное, и сейчас как раз идет стряпня. Здесь тоже чисто, у плиты суетится несколько поваров из пленных нижних чинов. Среди них есть большие мастера своего дела, прошедшие курс кулинарного искусства в берлинских и венских ресторанах.

В смысле питания дело обстоит так: утром офицеры пьют чай или кофе с сухарями, с хлебом с маслом. Затем обед, ужин и снова чай или кофе. Обед обыкновенно из двух блюд: какой-нибудь суп или борщ, затем жареное со всякими приправами, по праздникам — сладкое. Офицеры столуются на свой счет, — им ведь платится жалованье, и они совершенно вольны как в составлении меню, так и в количестве блюд. Обеды не только сытны, но и всегда благодаря искусству поваров очень вкусны.

Из пищевых продуктов, из закусок и даже лакомств пленные могут покупать все, что им вздумается.

Белье для пленных полагается казенное, но почти все офицеры предпочитают носить свое, — покупать они его могут всегда и в неограниченном количестве.

Расходы у пленных офицеров минимальные. Жизнь в Омске очень дешева, так что на жалованье можно не только жить, но и жить, как говорится, припеваючи, не отказывая себе ни в хорошей сигаре, ни в одеколоне. <…>

Больше всего, должно, тяготит их вынужденное безделье, но и в этом отношении жизнь их скрашена всем, чем можно и даже, быть может, более того. Они имеют право брать из библиотеки книги, правда, представляя их на цензуру. Многие из них усердно изучают местный край, исследуя сибирскую жизнь решительно во всех отношениях. В результате такого изучения некоторые из них приходят к самым утешительным для себя выводам. Так, например, один в письме, адресованном домой, мечтает и после войны остаться в Сибири и подкрепляет свои мечты пространными доводами. «Здесь, — говорит он, нет людей. Здесь нет ни инженеров, ни техников, ни хороших коммерсантов, так что толковый дельный человек здесь всегда может заработать 12-15 тысяч в год, а жена его, владея немецкими и французскими изысками, будет от одних уроков иметь 100-150 рублей в месяц».

Пленные могут пользоваться русскими газетами и даже телеграммами. Они живо следят за ходом военных событий и сообща комментируют каждую новость. Они ведут дневники, хотя это и не разрешается, усердно изучают русский язык. <…>

В хорошую погоду они играют в футбол, в кегли, в городки. У них есть свой хор, и пение развлекает их чуть ли не ежедневно. Тут же за лагерем протекает многоводный красавец Иртыш, и пленные все лето могли в нем купаться. <…>

Одно из главнейших скрашиваний жизни в плену, это — право почтового общения с родиной, и в этом праве пленные в Омске не ограничены ничем. Они могут получать письма и отправлять их в любом количестве. В большом количестве поступают также и посылки. Шлют им с родины и белье, и консервы, и колбасы. Большинство пленных получает из дома деньги, некоторые — даже в крупных суммах. Деньги эти все целиком выдаются им на руки. <…>

Могут они ходить, с конвоем, конечно, в баню и многие из них успели пристраститься к этому русскому времяпровождению. Они могут ходить к зубному врачу, в городские магазины, покупать белье и т.д. <…>

Был, правда, случай, когда один из пленных горько жаловался, что отсутствие пива нарушило правильность его питания. Но что же делать? За это «варварство» нам остается только извиниться. Иного «варварства» лично я в Омске не заметил. <…>

Петр Ашевский, Омск

На Австро-германском фронте

В районе Калнцема к югу от Шлока артиллерийская перестрелка. Западнее Гринвальда, к востоку от Митавы, немцы после ночного обстрела артиллерией утром 2 октября переправились через реку Экау, но нашей контратакой были отброшены обратно за реку. Артиллерийский бой значительной силы происходил в районе к западу от мызы Мизгофа (на железной дороге юго-восточнее Риги). Попытки германцев переправиться на левый берег реки Мисве юго-западнее Мисгофа успеха не имели и были отбиты артиллерийским и ружейным огнем. На станции «Ремерсгоф» севернее Фридрихштадта, противником вновь сброшено несколько бомб с аэроплана. <…>

Возвращение русских из Болгарии

Одесса, 3 октября. Сюда прибыли первые русские беженцы из Болгарии. Часть их уехала из Софии вместе с нашей миссией, и затем некоторое время оставалась в Румынии, приветливо принявшей их. Другая часть беженцев, живших в болгарской провинции, из Рущука была отправлена на двух пароходах в Рени. <…>

Газета Русское слово от 04 (17) ноября 1915 года.

Со страшным негодованием передают беженцы о попытке болгарской хулиганской молодежи устроить враждебную демонстрацию перед русской миссией. Толпа приблизительно в полтораста человек, состоявшая преимущественно из учащихся, после манифестации перед зданиями германского и австрийского посольств с австрийским и болгарским флагами приблизилась к русской миссии. Но болгарские полицейские, услышав крики и свист толпы, бросились к зданию миссии и преградили путь манифестантам.

Русские беженцы, покинувшие болгарский город Ловчу, были свидетелями столкновения болгарских солдат со своими офицерами. Произошло это следующим образом:

Во двор казарм проникла жена болгарина-запасного, чтобы проститься с мужем перед выступлением. Офицер приказал выгнать женщину. За нее вступился муж. Тогда, в присутствии германского офицера, болгарский офицер ударил солдата по лицу. Вмешались остальные запасные и с кулаками бросились на офицера. Произошла свалка, причем в ход было пущено оружие. В результате столкновения, как утверждают, было убито несколько солдат.

Болгары в России

Вчера славянским комитетом в Москве получена из Мариуполя от колонии болгар следующая телеграмма с просьбой довести до сведения болгар, путем напечатания в газетах, их протеста против действий болгарского правительства:

«Братья-болгары! Оторванные от своей родины, но такие же сыны ее, мы с глубоким горем узнали царя Фердинанда и его прислужников, которые порвали дипломатические отношения с нашей матерью-Россией.

Братья! Неужели забыли вы миллионы жизней, что дала Россия за ваше благо? Неужели забыли вы стоны и слезы великой России, когда хоронила она лучших сынов своих на наших полях за нашу свободу?

Одумайтесь, братья! Всем дорогим заклинаем мы вас. Не допустите продажную свору прислужников немцев опозорить и заклеймить пятном предательства нашу несчастную родную Болгарию. А мы, не-участники их гнусного злодейства, отсюда шлем им проклятие и просим у Бога гибели их. А вы, братья, одумайтесь. Иначе проклятие Бога и людей навеки ляжет на вас!» <…>

Продажа спиртных препаратов из аптек

Комиссия Я.А.Плющик-Плющевского высказалась за отпуск из аптек спиртных и эфирных препаратов не иначе как по рецептам врачей, и не более как по 10 граммов в одни руки. Вместе с тем, комиссия возбудила вопрос об ответственности врача за выдачу рецепта по мотивам, исключающим лечебную цель.

Борьба с одеколоном

Министерством финансов выработаны меры против питья одеколона. Изготовление одеколона будет предоставлено исключительно парфюмерным фабрикам. Продажа без этикетки и фабричной укупорки будет запрещена.

Спирт будет отпускаться для одеколона в денатурированном при помощи эфирных масел виде. Крепость одеколона определяется не меньше 80 градусов. Будет установлен надзор за изготовлением парфюмерии, содержащей алкоголь, и разрешение на открытие новых предприятий по выделке алкогольной парфюмерии будет выдаваться с особой осторожностью.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе