Новости – Пресса
Пресса
«Русские ведомости»: сильная держава не остановится перед нарушением договора
Газета Русские ведомости от 17 (30) ноября 1916 года
Повторение правительством экспериментов еще больше угрожает государственным интересам
27 ноября, 2014 13:53
6 мин
РУССКИЕ ВЕДОМОСТИ
Четверг, 17 (по новому стилю — 30) ноября 1916 года, Москва № 266
Москва, 17 ноября
Чем больше затягивается процесс составления нового кабинета, тем яснее становится, что «нового» он ничего не обещает. Штюрмера (прежний председатель Совета министров, был отправлен в отставку 24 ноября 1916 года — РП) нет, но почти все товарищи (заместители — РП) Штюрмера остаются до сих пор на местах, и нет никаких признаков того, чтобы система управления, приведшая страну к опасной разрухе, подверглась какому-либо существенному изменению. Ушел из состава кабинета гр. А.А.Бобринский [занимавший пост министра земледелия], но уход его был возможен и вероятен еще при Б.В.Штюрмере, а замена его А.А.Риттихом имеет не более значения, чем все бесчисленные личные перемены, уже прошедшие перед нашими глазами.
С другой стороны, известие о назначении А.А.Макарова заместителем председателя совета министров недвусмысленно свидетельствует о незыблемости общего политического курса, уже столь дорого обошедшегося России, а слухи об укреплении положения [министра внутренних дел] А.Д.Протопопова, шедшего, как известно, в последних личных и междуведомственных столкновениях с Б.В.Штюрмером и связавшего свое имя с последним и самым острым и запутанным моментом продовольственной путаницы, говорят ясно о возможностях крушения даже тех, более чем скромных попыток отмежевания от штюрмеровского «курса», которые приписывались нынешнему премьеру. <…> В условиях текущего момента повторение экспериментов угрожает еще несравненно большей опасностью государственным интересам, нежели оно угрожало раньше.
Война
(По телеграфу и телефону от наших корреспондентов)
Восточный театр войны.
Петроград, 16 ноября. (от Штаба Верховного Главнокомандующего) 15 ноября, около девяти часов вечера, противником выпущены удушливые газы против наших окопов в районе деревень Лабузы и Магория (на реке Шаре), а около 11 часов вечера немцы перешли в атаку на этом участке. Атака отбита огнем и штыками.
На реке Стоход в районе Малого Порска. Нашей артиллерией произведен взрыв складов патронов противника.
Попытки противника приблизиться к нашим окопам в районе деревни Пустомыты отбиты огнем.
В Лесистых Карпатах наши части овладели высотой в шести верстах западнее Ворохты, захватив в плен двух офицеров и 96 нижних чинов. В районе Вакарии мы овладели высотой в 10 верстах к юго-западу от этого пункта, захватив пленных. <…>
Верный до конца. Эмиль Верхарн
Телеграф принес трагическую весть. Эмиль Верхарн раздавлен колесами поезда. Великий поэт современности погиб на своем посту. Верхарн возвращался из Руана, куда приехал, чтобы прочесть публичную лекцию — одну из тех лекций о смысле современных событий, которые последнее время читал в целом ряде французских городов, из поэта превращаясь в народного трибуна.
Верхарн стал жертвой какого-нибудь экспресса, «пожирателя пространства» — одной из тех чудовищных машин современности, в которых первый открыл красоту, и которые первый в своих стихах превратил в художественные образы. Эхо трагической вести прозвучит во многих русских сердцах. Верхарн перестал быть чужим для нас, мы считали его как бы своим, родным писателем. Потеря Верхарна ощущается с болью, как утрата близкого человека. <…>
Как только началась великая война, Верхарн оставил все свои другие замыслы и посвятил все свои силы, как писателя, поэта, лектора исключительно делу войны. Кроме книги об «Окровавленной Бельгии» (в свое время подробно изложенной на страницах «Русских Ведомостей») Верхарн написал целый ряд сильных стихотворений, вскрывающих смысл событий нашего времени, увековечивающих его героев и столь непохожих оригинальностью и смелостью замысла на обычные «военные стихи». Нельзя, например, забыть хотя бы «Героев Льежа», во власть которым была передана «Судьба Британии и Франции прекрасной» и вокруг которых «был воздух полон славных дел», или славословие Верхарна в честь генерала Лемана (только что появившегося в одном из французских журналов), кончающееся словами защитника Лонсэена королю Альберту: «Государь! Я еще жив! Простите мне это!» Книга стихов о войне, которую Верхарн готовил к изданию и которой суждено стать его посмертной книгой, явится достойным завершением деятельности великого поэта современности и заставит его русских читателей еще живее полюбить этого певца вооруженного народа, борющегося за общее с нами дело.
Валерий Брюсов
Хлебная повинность
В происходивших в последнее время в министерстве земледелия под председательством гр.А.А.Бобринского совещаниях по вопросу об установлении хлебной повинности представитель министерства внутренних дел представил разработанный им проект установления в империи продовольственной повинности, необходимость которой вызывается тем, что некоторые из уполномоченных встречают значительные затруднения в исполнении данных им нарядов по заготовке хлеба.
Передовица газеты Русские ведомости от 17 (30) ноября 1916 года
Чтобы облегчить уполномоченным скорейшее исполнение данных им нарядов, министерство внутренних дел полагало бы целесообразным во всех губерниях, где заготовка встречает наибольшее затруднение, привлечь к поставке все население путем равномерной и справедливой раскладки всего количества хлеба и фуража, которое по плану надлежит из этой губернии вывезти. Эта мера может быть проведена, согласно проекту министерства внутренних дел, на следующих основаниях:
К обязательной поставке хлеба и фуража путем равномерной и справедливой раскладки привлекается население губерний и областей, имеющих избыток этих продуктов.
губернии и области, где должна быть применена раскладка, а равно и количество и род хлеба и фуража, подлежащих сбору от населения каждой губернии, определяется министром земледелия по соглашению с министром внутренних дел
в губерниях и областях раскладка производится под общим наблюдением губернаторов земскими и крестьянскими учреждениями на основании размера посевной площади
раскладка должна быть сообразована с размерами каждого крестьянского хозяйства <…>
за поставленный хлеб и фураж населению выплачивается их стоимость в соответствии с установленными твердыми ценами. <…>
губернии и области, где должна быть применена раскладка, а равно и количество и род хлеба и фуража, подлежащих сбору от населения каждой губернии, определяется министром земледелия по соглашению с министром внутренних дел
в губерниях и областях раскладка производится под общим наблюдением губернаторов земскими и крестьянскими учреждениями на основании размера посевной площади
раскладка должна быть сообразована с размерами каждого крестьянского хозяйства <…>
за поставленный хлеб и фураж населению выплачивается их стоимость в соответствии с установленными твердыми ценами. <…>
За оставление работ на позициях
Одесса (От нашего корреспондента). Херсонским губернатором за самовольное оставление работ на позициях 23 женщины подвергнуты двухмесячному аресту с заменой штрафом в 200 рублей каждая.
Первая держава
(От нашего корреспондента)
На днях здесь седьмая держава («седьмой державой» в начале ХХ века называли европейскую прессу, способную оказывать на события влияние, сравнимое с влиянием шести крупных государств — РП) чествовала остальные, то есть союз иностранной печати в Лондоне устроил завтрак, на котором был министр иностранных дел, все союзные послы и несколько посланников. Слово «седьмая держава» употребляется чаще всего в шутку, и люди, в том числе и сами журналисты, склонны забывать, что это — правда. Конечно, числительное устарело. Оно возникло в то время, когда на свете считалось, в сущности, пять великих держав. И только недавно и неохотно была допущена в их среду шестая, — Италия. <…>
Газета Русские ведомости от 17 (30) ноября 1916 года
Теперь многое изменилось. Счет великих держав включает Америку и Японию, — они в сущности даже вошли в европейскую «семью» назло географии. Из шести стало восемь, и печать, значит, уже не седьмая, а девятая, или, может быть, — первая.
Сидя на этом завтраке я думал о том, что скорее первая. Столы были расположены гребешком: один, длинный, — для председателя и гостей, а перпендикулярно к нему — пять столов покороче для журналистов. Выворачивая голову, можно было видеть за главным столом министров, послов. Они сидели там в своих визитках, резали свои котлеты, пили вино, разговаривали с соседками, потом курили. И, должен признаться, мне, простому смертному, иногда жутко становилось при мысли, какая уйма власти сосредоточена в этих десяти головах. Вот сидят от меня в нескольких шагах люди, знающие все тайны, над которыми я ломаю голову. Они знают, кому будут обещаны Дарданеллы, кому Палестина, что будет сделано в помощь Румынии и вообще все.
Конечно, может оказаться, что они тоже ничего не знают. Говорят, недавно репортеры интервьюировали шофера Жоффра и старались у него выпытать «что думает генерал». Он ответил: «генерал вообще молчалив, но сегодня он как раз меня спросил: «Как вы думаете, когда, наконец, кончится эта война?» <…>
Некоторые из газетчиков, сбросив салфетку на пол, стенографировали речи, другие лениво делали отметки на обороте меню. Через несколько часов они передадут речь [министра иностранных дел Великобритании] лорда Грея во все концы земли. Это значит, что, если бы они условились не передавать ее, она не дошла бы никуда. Если бы они условились извратить ее, она дошла бы всюду в другом виде, и роль исторического факта, создающего последствия, досталась бы их переделке, а не речи Грея. Грей есть Грей только потому, что они разносят его голос и мысль повсюду. Если бы они устроили против него стачку, его политическое существование стало бы фикцией. Если бы все журналисты мира стакнулись игнорировать войну, мир бы через неделю забыл о ней. В самих воюющих странах внимание было бы отвлечено в другую сторону, и вся та добровольная энергия, что питает военные займы, снарядные заводы, военные больницы и вообще поддерживает организацию войны, отхлынула бы к другим интересам. Долго ли бы продержалась война в такой пустыне молчания? <…>
Грей мечтает о союзе держав, который, так сказать, запретил бы войну вообще или по крайней мере запретил бы начинать войну без предварительного обращения к третейскому суду. Он дал совет нейтральным государствам: пока мы заняты этим кровавым делом, вы подготовьте все для того, чтобы такая лига образовалась, и чтобы никогда больше не было на свете таких ужасов. И все почувствовали, что он предлагает прекрасное дело. Он только прибавил: поставьте миру только такие условия, которые вы можете провести и охранять, если понадобится, силой. И все почувствовали, что он предлагает дело несбыточное. <…>
Трудность, собственно, только одна. Она заключается в том, что ни на какие договоры теперь полагаться нельзя. Подписать договор о разоружении, о принудительном третейском суде, даже о запрещении войны не так трудно. Но теперь мы знаем, что сильная держава не остановится перед нарушением договора, если это ей покажется необходимым. Закон внутри страны держится на том, что есть полиция и тюрьмы, — по крайней мере, так принято считать. Закон международный должен тоже опираться на силу, иначе его не стоит и писать. Где эта сила? Как ее создать? <…>
Мечтать о международном экзекуционном корпусе, который будет состоять при Гаагском трибунале в роли жандармерии очень легко, но осуществить его немыслимо. Как велик должен быть этот корпус, чтобы принудить, скажем, Германию? Что мог бы он предпринять, скажем, против островных держав, как Англия и Япония? Или при корпусе должен быть и военный флот? <…>
Все мы хотим, чтобы войны больше не было. Но провести это решение в жизнь ни шести, ни восьми великим державам не под силу. Сделать войну механически или технически невозможной это — несбыточная фантазия. Верить можно только в одно, — что война со временем станет нравственно невозможной, и только тогда она отпадет.
Так отпало уже многое из кулачного права под приговором человечности, хотя, может быть, оно и казалось выгодным для государства. Так отпала пытка, так отпали телесные наказания, в Англии совершенно вымер даже обычай дуэли, и, если дать лорду пощечину, он подаст на вас в суд.
Так когда-нибудь вымрет и обычай войны, ибо отвращение к ней у человеческих масс во всех странах перевесит все государственные интересы. Может быть, это произойдет скоро. Может быть, эта война сыграет решающую роль. Но не шесть, не восемь и не сто правительств осуществят эту огромную перемену. Она совершится в той великой провинции, которая называется общественной совестью. <…> А общественная совесть находится в сфере влияния только одной великой державы, — той самой, которую шутя величают то седьмой, то девятой, но которая всерьез и взаправду есть первая. Вот они сидят скромно за боковыми столами, граждане этой державы. Но они поставили этого министра, и они его сбросят. <…>
В.Жаботинский, Лондон
(Владимир(Зеэв) Жаботинский — выходец из России, с детства проживавший в Европе и активно занимавшийся журналистикой. Лидер правого сионизма, сторонник формирования еврейского большинства населения в Палестине, создатель Еврейского легиона и военизированных еврейских организаций «Иргун» и «Бейтар». В современном Израиле считается одним из «отцов-основателей» современной еврейской государственности, его портреты изображены на купюрах и монетах израильских шекелей, — РП)
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости