Новости – Статьи
Статьи
«Это тяжело, когда дышишь гарью и ничего вокруг не видно, кроме огня»
Варвара Усенко. Фото: Виктория Сафронова/ «Русская планета»
Воспоминания ростовских ветеранов о Великой Отечественной
7 мая, 2015 21:00
7 мин
«Русская планета» попросила ветеранов вспомнить последний военный месяц и день, когда они узнали о Победе.
Варвара Усенко
— Мне еще не было 18, когда меня забрали, хотя заявления сама не писала. В военкомат приехал комиссар и сказал, что нужны несколько девушек. Вызвали тех, кто успел окончить 10-й класс, посмотрели характеристики — так и отобрали. Кого хотели из нас сделать? Была большая аппаратная по регенерации отработанных масел — от танков, машин и вообще всей возможной техники. Девушки смогли бы справиться с этой работой. Но мы так и не увидели этих аппаратов. Началось большое отступление нашей армии: часть пошла к Сталинграду, а нас направили на Северный Кавказ. Никакую форму выдать нам не успели. Я пошла на войну, в чем была дома жарким летом — в легком платье и босоножках.
Я попала в полевой склад горюче-смазочных материалов. От станции Красновка Ростовской области мы шли до Тбилиси и Сухуми, оттуда по побережью до Анапы, дальше был Киев, потом Польша и Чехословакия. Мы должны были оказаться на месте боя до его начала, чтобы авиация или танки получили горючее. А его было крайне мало, надо было постоянно экономить. Но еще сложнее — сохранить то, что есть, когда вокруг гремят удары. Представляете, что происходит с цистерной с бензином, когда в нее попадает граната? Мы буквально берегли их. Когда останавливались в горах, зарывали бочки с топливом в землю. Цистерны в вагонах часто спасало Черное море. Когда загорался вагон, мы с ребятами мигом проводили шланг к воде. Пока тушили горевший вагон, отцепляли остальной состав, чтобы огонь не перешел на него. Все нужно было делать быстро, слаженно, правильно. Это тяжело, когда дышишь гарью и ничего вокруг не видно, кроме огня.
В конце апреля — начале мая 1945-го мы находились в предместье Кракова. 8 мая поступил приказ брать две машины с горючим и немедленно отправляться на помощь восставшим пражанам. В кабине было несколько человек. У офицера был приемник, который все время пытался поймать сигнал. И уже в 30 километрах от Праги мы отчетливо услышали о капитуляции Германии. Правда, мы еще не понимали, означает ли это настоящее окончание. Мы все ждали конца войны, но поверить в него было сложно.
Конечно, нельзя сравнивать опасность, которой подвергались солдаты и мы. Но я скажу как историк: на каждого бойца в тылу в среднем работали 11 человек — из госпиталей, комбинатов питания, таких вот полевых складов. Во всей этой работе героического в привычном понимании нет. Есть просто жизненно необходимое. Только страшно всем одинаково.
Наталья Койчу
Наталья Койчу
Наталья Койчу. Фото: Виктория Сафронова/ «Русская планета»
— Когда началась война, я рвалась на фронт. Но мои родители были уже пожилыми. Мама встала на колени и со слезами просила остаться. Я не могла уйти, но очень хотела быть полезной.
Однажды в городе мы вместе с Таней, моей подругой, встретили женщину. «Чем вы занимаетесь, девочки?» — спросила она. Мы пожали плечами. «В подпольную организацию вступить хотите?» Согласились не раздумывая. Женщину звали Анной, она окончила литературное училище. Подпольная организация, которую она создала, писала листовки и разносила по городу. Писали в основном стихи-агитки. Помню, например, такой
Ку-ку-ку-ку-ку-ку-да?
Вы откуда и куда?
Мы бежим по сей дорожке
От власти косого Альдошки.
Кучерявые строчки, доморощенные. Мы с Таней, воспитанные на Пушкине и Лермонтове, смеялись над ними. Но все равно распространяли. Это кажется малым делом, но общий дух оно поднимало. Все, конечно, надо было делать незаметно. Поначалу мы ловко справлялись — оставляли их на скамейках, памятниках, просто на дороге. А позже начались облавы гестапо. Нужно было каждую минуту быть начеку.
В конце 1944-го родители отправили меня учиться в Симферополь на курсы саперов. Первое время перебивалась как-то, но весной 1945-го стало по-настоящему тяжело. У меня украли кошелек, где были все мои деньги и продуктовые карточки. Я стала так голодать, что утром мне приходилось раздирать глаза, чтобы поднять опухшие веки. Отекали руки, лопались пальцы — я чувствовала себя ужасно.
В то время город был похож на брошенное убежище. Кругом развал, повсюду были оставленные дома или просто выжженные стены. Люди жили где придется. Той весной и я жила так.
Я помню, как среди ночи началась стрельба. Наташа, девушка, с которой я жила, подскочила. Мы посмотрели друг на друга со страхом. Мысль была одна: неужели опять военные удары? Выскочили на улицу, посмотреть, что происходит. И сразу налетели незнакомые люди. Они целовали нас и друг друга, кружили, плакали, что-то кричали. В этом шуме мы и услышали «Победа». Конечно, в последний месяц мы понимали, что вскоре война должна прекратиться. Но потом услышим выстрел, взрыв — и снова вздрогнем, и снова не верим. В ночь с 8 на 9 мая мы, несмотря на ликование вокруг, тоже не могли поверить в Победу.
Владимир Орлов
Владимир Орлов.
Владимир Орлов. Фото: Виктория Сафронова/ «Русская планета»
— В сентябре 1941-го занятия в нашей школе проводили только до 25 числа. Потом здание отдали под военный госпиталь, а нас, ребят-десятиклассников, отправили на земляные работы. Рыли противотанковые рвы, строили проволочные заграждения. Много чего делали, правда, мало что из этого потом пригодилось. Весной удалось вернуться в школу и окончить учебный год. Несколько месяцев я находился в пулеметной роте у Новочеркасска, а затем попал на курсы радиотелеграфистов. Учились почти круглосуточно и уже через месяц меня направили на Миус-фронт, на контрольную радиостанцию. Нужно было слушать все, что происходит на нашей территории, все, что происходит вокруг, и фиксировать. И не забывать, что за тобой следят тоже.
В последний военный месяц я был в Чехословакии, в составе освобождавших Прагу войск. Помню, как мы спускались с крутой горы и увидели, что немцы поднимают белые флаги. Это знак капитуляции. Скоро мы узнали о подписанном акте. Мы видели, как 8 мая немецкие солдаты складывали оружие, и знаете, что нас больше всего поразило? Оставив оружие, они в одной шеренге ровным шагом шли нам навстречу в сторону Дрездена без конвоя. Без конвоя! Вот наглядный пример немецкой дисциплины и организованности. Глядя на них, мы поняли, что мы бы вели себя совсем по-другому.
Перед тем как войти в Прагу в ночь на 9 мая, мы заглянули в дом на окраине. С ног валились, так хотелось спать. Нас встретили чешские девушки, приготовили белоснежные постели. Мы засмеялись. Мы были такими грязными, что никому в голову не могло прийти лечь в таком виде в кровать. Легли на пол, вещмешок под голову, подремали и отправились в город, где местные жители уже встречали русские войска.
В этот же день мы вместе с Сашей Свиридовым нашли мотоциклы. Саша два года был связным штаба и промотался все это время на мотоциклах от штаба дивизии к штабам полков. Мы решили устроить гонки, от радости, конечно. Но Саша то ли наскочил на что-то, то ли не справился с управлением и разбился. Он был моим другом. Для меня 9 мая, День победы, еще и день его памяти.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
