Епифаний Славинецкий – пионер просветительского дела в Московской Руси

Алексей Кившенко «Церковный собор. 1654 год. Начало раскола», 1880

Ученый монах из Киева внес существенный вклад в дело просвещения и образования Русского государства в середине XVII века

Кирилл Брагин

29 ноября, 2017 06:00

4 мин

Смутное время значительным образом приостановило распространение образования и просвещения в Русском государстве. Иностранцы, посещавшую Москву в первой половине XVII века, удивлялись невысокому уровню образования. В стране не было ни одного образовательного учебного заведения.

Для решения этого важнейшего вопроса царь Алексей Михайлович обратился в Киевскую митрополию Константинопольского Патриархата с просьбой прислать образованных людей. Сильвестр, митрополит Киевский откликнулся на царский призыв и прислал двух ученых иеромонахов Арсения Сатановского и Епифания Славинецкого.

На столь малые силы, царское правительство хотело возложить серьезные задачи. Как отмечает историк Антон Карташёв, «Москва осознала, что мало читать, переписывать, печатать готовые книги, а что надо научиться и самим их писать, что надо организовать орудие книжности – школу».

Прибывшие разместились при Андреевском монастыре, что у Воробьевых гор. В этой обители боярин Федор Ртищев, первый меценат Московской Руси, создал все необходимые условия для учебных трудов и ученых занятий.

О. Епифаний Славинецкий, постриженик Киево-Печерского монастыря, как сообщает его ученик Евфимий, был «родом белорусец». Образование он получил в Киевской братской школе и, возможно, в одном из учебных заведений Европы.

В Москве Славинецкий вместе с Сатановским занялись переводческими трудами: составлением «Лексикона латинского», Лексикона славяно-латинского, Лексикона греко-славено-латинского и «Филологического лексикона», который включал экзегетические фрагменты трудов святых отцов. Вместе с Сатановским он перевел с латинского знаменитый «Большой атлас» голландского картографа Яна Блау и его же «Введение в космографию», труд, излагающий систему мира Коперника. В Европе Католическая церковь отвергала гелиоцентрическую модель Солнечной системы Коперника, а Москва переводила и издавала его книги.

Кроме того с латыни о. Епифаний перевел труд основоположника научной анатомии Андреаса Везалия «Анатомия», трактат Эразма Роттердамского «Гражданство обычаев детских». С греческого – творения святителей Григория Богослова, Василия Великого, Афанасия Великого и Догматику преподобного Иоанна Дамаскина.

Никон, став патриархом, приблизил Епифания к себе, и он стал одним из главных деятелей книжной справы, проводимой в рамках богослужебной реформы. Как сообщает запись, обнаруженная в Архиве Коллегии Иностранных дел, реформа в Русской Церкви началась «по тогожде мудрейшего иеромонаха Епифания рассмотрению и возвещению».

Епифаний стал главным научным редактором всех переводчиков московского Печатного двора, принимавших участие в исправлении богослужебных книг. Служебник, Часослов, Постная Триодь, Ирмологий, Псалтирь восследованная, Триодь Цветаная, Минея общая, Минея праздничная, Октоих, Псалтирь – эти исправленные богослужебные книги, а также отредактированная Острожская Библия, были подготовлены к изданию при прямом участии о. Епифания.

С именем Епифания Славинецкого связано возобновление в храмах Московской митрополии традиции произносить проповеди. До нас дошло свыше пятидесяти проповедей ученого монаха.

Во время суда над патриархом Никоном, Епифаний поддерживал опального предстоятеля.

В московский период, продлившийся четверть века, Епифаний успел подготовить несколько учеников, среди которых монахи Чудова монастыря Евфимий и Моисей, игумен Сергий и священник Никифор.

Скончался ученый монах и подвижник 19 (29) ноября 1675 года, он был погребен в Чудовом монастыре. Еще при жизни Епифаний пользовался большим авторитетом и уважением, современники именовали его «мужем мудрым, искуснейшим, многоученым, в философии и богословии изящным дидаскалом».

Профессор Знаменский называет Епифания Славинецкого и его соработников безукоризненными православными, честными и скромными тружениками, «деятельность которых признавалась полезной и со стороны правительства, и со стороны иерархии».

Карташёв считает, что «при будущих русских канонизациях он, конечно, найдет себе место в числе подвижников науки».