«Подъезжаем на вызов, а везде окровавленные тела стариков»

Народный ополченец на парковке станции «Скорой помощи» в Луганске. Фото: Станислав Красильников / ТАСС

В каких условиях работает «Скорая помощь» Луганска

Андрей Плахов

29 апреля, 2015 07:51

7 мин

Центральную диспетчерскую службу Луганской скорой медицинской помощи практически не обстреливали, лишь раз неподалеку разорвалась мина и ударной волной вынесло с десяток окон.

Демьян Пархомчук сегодня — заместитель министра здравоохранения ЛНР, до того главный врач Центра скорой медицинской помощи. С ним, с замглавврача по медицинской работе Ларисой Бондаренко, старшим врачом центральной диспетчерской Оксаной Рыбалко и врачом выездной бригады Жанной Кариковой мы вспоминаем трагические дни, когда Луганск оказался в блокаде.

— Демьян Степанович, давайте попробуем вспомнить события, когда война еще только стояла на пороге…

— Тогда казалось, что война где-то далеко. В отдалении был слышен грохот выстрелов, но до конца не верилось, что война придет прямо в Луганск. А потом наши медики стали выезжать на вызовы после обстрелов и сами попадать под минометный огонь. В общем, война не постучалась в наши двери, она их бесцеремонно вышибла.

— А я работала в реанимационной бригаде, — это уже к разговору подключается Лариса Бондаренко. — Когда поняла, что началась реальная война? Помню, конечно, этот момент! 2 июня мы эвакуировали жителей квартала Мирный, когда был бой на погранзаставе. А 13-14 июня был обстрел Мирного и Ольховского. Вот тогда все стало окончательно ясно.

По словам Жанны Кариковой, она еще во время Майдана поняла: это добром для Донбасса не кончится:

— Честно говоря, я подумывала об отъезде из Луганска еще во время Майдана, зимой. Но потом увидела, что есть сила, способная противостоять волне ненависти и насилия, которая пошла на нас из Киева. И когда я отчетливо поняла, что мы сможем оказать сопротивление, осталась в Луганске.

— Луганчане единодушны: «скорая» во время блокады была связующим звеном с реальным миром. А вот самим врачам «скорой», знаю, пришлось очень нелегко.

— Хуже всего было, когда город остался без света. А куда без электроэнергии? — рассказывает Демьян Пархомчук. — Сперва думали, что трудности временные, но спустя неделю стало ясно: нужно не просто выжить в новых условиях, но и продолжать свою работу. С каждым днем делать это было все труднее: начался массовый уход сотрудников. Если до войны в штате было 700 человек, то на начало августа — 240. Из 30 бригад «скорой» реально работало 9-11. Позже власти республики нам помогли с генератором, но выявилась новая проблема: Украина отключила спецсвязь, верите — из-за неуплаты!

Демьян Пархомчук. Фото: Николай Сидоров

— И как же вы выкрутились?

— Спасибо нашей инженерной бригаде: они сумели в буквальном смысле вернуть к жизни старые радиостанции 60-70 годов. Также оказали содействие МЧС и «Беркут». Наша служба получила долгожданную связь со всеми территориями Луганска, во всяком случае мы могли оперативно выезжать по вызовам, а их в горячие дни насчитывалось до 100 в сутки.

Большинство сотрудников тогда жило прямо в здании, здесь же спали, готовили нехитрую еду. Трудности сплачивают, с нашим коллективом я смело пойду в разведку!

— Быстро удалось войти в экстремальный режим работы?

— Сама я живу в Большой Вергунке, и в какой-то момент просто стало опасно добираться домой и на работу, — отвечает Лариса Бондаренко. — Так что я жила прямо на рабочем месте. Задач было много: отвечала и за гуманитарную помощь, и за питание сотрудников, за обеспечение лекарствами.

Лариса Бондаренко. Фото: Николай Сидоров

— Те дни до сих пор перед глазами, — вспоминает Оксана Рыбалко. — Мы все — в одном здании, и днем и ночью спешим на помощь. О чем говорили между собой в короткие промежутки отдыха? Да молчали большей частью: реальность оказалась настолько жестокой, что не до лирики было. Стояла одна задача: оперативно выехать на место очередного обстрела. Самое страшное — это видеть гибель мирных, ни в чем не повинных людей!

— До сих пор помню два момента, — Жанна Карикова говорит тихо, едва слышно. — Первый, это когда удалось спасти девушку на 25-й неделе беременности — ее осколком мины ранило. И девушку спасли, и ребенка. Даже имя ее запомнила — Наташа. А второй случай — это обстрел людей на квартале Алексеева. Там точка была по раздаче воды, и в очереди стояли практически одни пожилые люди. И вот мы туда приезжаем, а вокруг — разбросанные взрывом баклаги, окровавленные тела и останки пенсионеров. И во взгляде одной погибшей старушки немой вопрос: «За что?!»

Жители Луганска неоднократно становились свидетелями запредельного цинизма украинских вояк. Те могли обстрелять группу людей, пытавшихся дозвониться родным. А сколько раз мины прилетали к местам, где измученные жарой и безводьем луганчане стояли в очередях у водоколонки! И вот приезжает на вызов о помощи «скорая», врачи быстро загружают в машину раненных и на полном ходу отъезжают на безопасное расстояние — обстрелять одно и то же место могли неоднократно.

— Самое страшное — это ночные вызовы, — отмечает Лариса Бондаренко. — Фары включать нельзя — светомаскировка. Вокруг слышны раскаты выстрелов и взрывов. И вот так, в потемках, добирались до точки. Наверное, с тех пор опасаюсь полного освещения.

Собеседники вспомнили еще о двух моментах: бывало и так, что сотрудники не в свою смену на вызовы выезжали — персонала остро не хватало. И очень благодарны водителям:

— Они же нас буквально из-под обстрелов вывозили, чуть ли не между минами лавировали!

Жанна Карикова. Фото: Николай Сидоров

Жанна Карикова с особой теплотой вспоминает о своей бригаде:

— Работали в бригаде мы втроем: я, водитель Владимир Милосердов и фельдшер Иван Саморюк. Обоим искренне благодарна, Владимиру — за те чудеса, которые он творил за рулем нашего автомобиля, за то, что всегда был готов оказать посильную помощь. А Ивану — за то, что не испугался, за то, что продолжил выполнять свой долг, хотя еще и остается студентом. Он за те дни возмужал, повзрослел.

— Почему вы не эвакуировались?

— Не имел морального права бросить людей и считал необходимым продолжать оказывать помощь своим землякам. Это мой долг, понимаете! — объясняет Демьян Пархомчук. — Да, было страшно. Очень! Три раза попадал под артобстрел. Но бросить свое дело? Это не в моем характере. Знаете, сегодня могу сказать, что наша служба в те дни как будто родилась заново. Особенно рад тому, что к нам сейчас возвращается молодежь.

— Могла, конечно, уехать, но как бы я тогда в глаза людям смотрела? — говорит Лариса Бондаренко.

Оксана Рыбалко. Фото: Николай Сидоров

— Я осталась в Луганске, потому что здесь мой дом, здесь живут мои родственники. Наконец потому, что обязанность врача — оказать помощь. И точка! — четко формулирует ставшую для нее аксиомой мысль Оксана Рыбалко.

Слушая этих мужественных людей, испытываешь чувство огромной признательности: и за то, что не предали клятву Гиппократа, и за их личное подвижничество. Сегодня работы у медиков прибавилось: почти 200 тысяч луганчан вернулись в город. Бригады «скорой» всё так же круглосуточно стоят на страже жизни и здоровья луганчан. И уже внедряется план по связыванию их в один диспетчерский узел по республике.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе