«Памятник современному состоянию»

Архитектурное оформление стены плавательного бассейна на Центральном стадионе имени В.И. Ленина. Скульпторы Владимир Лемпорт, Вадим Сидур, Николай Силис. Фото: А. Чепрунов / РИА Новости

В Москве вновь открылся музей выдающегося скульптора Вадима Сидура

Елена Коваленко

19 июля, 2014 12:54

5 мин

28 июня исполнилось 90 лет со дня рождения выдающегося российского советского скульптора Вадима Сидура (1924–1986). Сегодня его знает весь мир, на Западе состоялось больше 20 выставок мастера, его монументы — «Памятник погибшим от насилия», «Треблинка», «Взывающий» и другие стоят на центральных площадях немецких городов, его «Портрет Альберта Эйнштейна» установлен в США. Сам художник полагал, что в его жизни было два чуда: остался жив после страшнейшего ранения во время войны, а после войны получил неожиданное и широкое признание в Германии — стране бывших врагов.

Во многом немецкая слава Сидура — заслуга известного слависта, литературоведа и историка Карла Аймермахера. С ним Анна Андриевская и вспоминает скульптора.

— Г-н Аймермахер, как отмечается 90-летие со дня рождения художника?

— Будет вновь открыт на днях Музей Сидура в Москве. Несколько лет он не работал, но после того как 150 деятелей культуры Германии и России написали обращение в Департамент культуры города, начались конкретные положительные изменения. Сначала откроется небольшое пространство в музее, затем уже появится постоянная экспозиция.

Вадим Сидур. 1979 год, Фото: Юрий Иванов / РИА «Новости»

— Расскажите о выставке Сидура, которая сейчас проходит в Москве, и о судьбе его монументальных произведений в России…

— До 4 августа в Москве в Музее ГУЛАГа можно увидеть выставку «Вадим Сидур. Между мирами». В рамках экспозиции предусмотрена программа лекций «Сидур в контексте европейского искусства». В Москве установлены его «Памятник оставшимся без погребения (Памятник афганцам)», монументы «Структура 1» перед Институтом морфологии человека РАМН и «Структура 2» возле Института геохимии им. Вернадского. Но последняя находится в плачевном состоянии. Моя мечта — отлить скульптуры Сидура в монументальном виде, ведь это великое искусство!

— Как вы познакомились с Сидуром и как началось ваше увлечение его творчеством?

— Это вышло случайно. Я литературовед по специальности, впервые я познакомился с его творчеством в Праге, где изучал русскую литературу 20-х годов в библиотеке, собранной русскими эмигрантами. Там я остановился у журналиста, с которым, опять же, случайно познакомился в Констанце. У него в квартире были фотографии скульптур Сидура. Я тогда изучал разные явления, связанные с «оттепелью» 60-х. Работы Сидура меня поразили. Год спустя, чтобы продолжать исследовательскую работу, я приехал в Москву, мы с ним познакомились, а потом общались и дружили до его смерти.

В 2004 году была опубликована наша с ним переписка и тогда же состоялась презентация этой книги, устроенная вдовой художника Юлией Сидур. Переписка в основном касается периода начала перестройки. Опубликовать ее удалось благодаря помощи приемного сына Сидура — Михаила, который и стал инициатором создания музея. Я же организовал все зарубежные выставки Сидура и принимал участие в установке в Германии почти всех его скульптур.

— Чем вы объясняете популярность творчества Сидура в Германии? Как появились его скульптуры на улицах немецких городов?

— Это искусство из другого мира, которое вполне вписывается в европейское искусство. В основном все работы устанавливались после выставок. А решения об установке и финансировании всегда принимались по-разному. Например, один врач из города Касселя был в Москве и попал в мастерскую Сидура, увидел «Памятник погибшим от насилия», восхитился и захотел установить его в своем городе. Для этого надо было увеличить маленькую модель. Это было сделано в школе искусств бесплатно, а отливка стоила в то время 15 000 немецких марок. Чтобы найти такую сумму, инициаторы буквально по городу собирали. И ведь насобирали! Сидур хотел, чтобы размером она была побольше, но на больший размер не хватало денег, и тогда было решено добавить подставку, чтобы скульптура оказалась на уровне глаз. Сейчас она стоит на центральной площади Касселя.

В городе Констанце установку работы оплачивал Дрезденский банк вместе с местным правительством. В Берлине памятник жертвам концлагерей «Треблинка» появился благодаря инициативе района Шарлоттенбург. А в Дюссельдорфе скульптура «Взывающий» установлена с помощью мецената, который заплатил 100 000 марок за отливку и обработку и еще 100 000, чтобы это место восстановили таким, каким оно было до войны.

— А что думал сам Вадим Сидур о внедрении своих скульптур в городское пространство?

— Сидур всегда говорил, что не будет брать гонорар. И он был счастлив, что скульптуры устанавливают в таком масштабе. При этом в СССР он был невыездным и не видел ни одной своей работы за границей. Он только слышал о них — например, по радио Deutsche Welle. Актер Вениамин Смехов рассказывал: «Мы сидели в подвале с Сидуром и слушали радио, когда вдруг объявили об установке его скульптуры. Он был так счастлив, что о нем говорят». Вадим Абрамович всегда был в курсе всех установок, но ему так и не разрешили выехать. Однажды правительство ФРГ сделало для скульптора официальное приглашение. Но маститые советские скульпторы никогда бы не разрешили Сидуру выставляться за рубежом. Тогда наше правительство предложило компромисс — составить группу скульпторов из СССР, включая Сидура. Но он был больной человек, инвалид войны, и мог поехать только с женой, а это не было предусмотрено. В итоге вся группа поехала, а он остался в Москве…

— Почему он стал невыездным?

Скульптура Вадима Сидура «Жертвы насилия» в Касселе, Германия. Фото: Daniel Lobo

— Потому что его видение мира не совпадало с идеями традиционной советской скульптуры. И когда он начал создавать свои абстрактные фигуры, хоть и на тему войны, но совсем не в героическом духе, он оказался под запретом. Но все же ему давали иллюстрировать книги, также он ваял надгробные памятники. Например, памятник академику Варге. За это хорошо в те годы платили, так художник мог заниматься творчеством для души.

— В воспоминаниях о Сидуре много рассказов о его мастерской, в которой собирались известные люди — например, Василий Шукшин, Булат Окуджава, Юрий Левитанский, Генрих Белль, Тонино Гуэрра, Милаш Форман и другие. Вы участвовали в этих встречах?

— Мастерская в подвале на Комсомольском проспекте, 5 была своего рода культурной биржей. Бывали там, кроме тех, кого вы назвали, также и Аксенов, и Евтушенко, Копелев, Войнович, Юрий Любимов, Вениамин Смехов, физики Виталий Гинзбург (будущий лауреат Нобелевской премии), врачи, композиторы и дирижеры. Подвальные дискуссии привлекали и киношников, и видных прогрессивных деятелей культуры из Восточной и Западной Европы, которые оказывались в Москве. Они обсуждали текущие проблемы и современного искусства, кино, театра и вообще культурно-политических проблем вне официальной доктрины. А если встречались люди поколения Сидура, то нередко вспоминали войну с разных точек окопов, где почти каждый из них участвовал и был ранен... Интересно, что все дискуссии проходили мирно, дружелюбно и с всеобщим отвращением к ужасам войны. Кстати, многое из общих разговоров отражено в его романе «Памятник современному состоянию».

— О чем эта книга?

— У этой книги очень своеобразная структура. С одной стороны, это то время, в котором он живет, с другой — идет «видеоряд» воспоминаний. Из двух этих параллелей складывается единое целое. Я бы назвал это мифом. Автор не вспоминает прошлое, он просто его видит. Еще в тексте звучит много голосов. То есть это такое полифоническое сочинение.

— Как вы могли бы определить главную тему творчества Сидура? И есть ли у него такая тема?

— Многие его работы посвящены теме насилия, одной из важнейших для художника, прошедшего войну и всю жизнь прожившего в тоталитарном обществе. Но у мастера есть много других тем — мужчина и женщина, любовь. У него также много работ на религиозные темы.

— Он был верующим человеком?

— Нет. К религии он, по-моему, относился как к части истории искусства. Он не был религиозным, но формы и сюжеты ему были очень интересны. Кстати, его работу «Лик» можно увидеть в церкви Св. Матфея в Берлине. Это фигура в бинтах с лицом пожилого человека. Представители церкви увидели ее на выставке и захотели установить в своем храме. Сидур был «верующим коммунистом», как он себя называл. В сороковые и отчасти еще в пятидесятые годы он допускал, что можно воплотить чистую коммунистическую идею.

— С каким материалом предпочитал работать мастер?

— Бронза ему была недоступна, он отливал свои скульптуры не на крупных заводах, а на каких-то мелких предприятиях, просил отливать рабочих, а потом сам обрабатывал изделия дрелью, болгаркой. Зачастую они были очень грубо сделаны — со швами, впадинами, и все модели получались немного по-разному. Многие работы отлиты из алюминия, а затем покрашены масляной краской. Он добавлял масло в эти впадины, чтобы скульптура выглядела живее.

— Как вы думаете, современному российскому обществу будут понятны и интересны скульптуры автора эпохи «оттепели»?

— Думаю да, судя по выставкам — книги отзывов начиная с 1987 года полны восторженных откликов. Однако немало и зрителей, привыкших к советскому искусству. Когда установили вторую скульптуру перед Институтом геохимии им. Вернадского, его работники вышли и спросили: «Автор этой скульптуры уже сидит?» Конечно, такие ситуации можно представить и в Берлине. Например, на здании нашей оперы на Бисмаркштрассе есть панно с булыжниками, на фоне которого абстрактная конструкция, напоминающая фигуру дирижера. В 50-е годы было немало протестов против этой скульптуры. А сейчас к ней привыкли. Изменяется понимание искусства, реакция на искусство.

Вадим Сидур в мастерской, 15 октября 1979 года. Фото: Эдуард Гладков / РИА «Новости»

— Расскажите, как вы сами начали заниматься скульптурой?

— Это было связано с Сидуром. В 1977–1978 годах я начал писать о нем книгу. Но чтобы понять скульптора по-настоящему — надо заниматься скульптурой, искусством, жить этим, иначе вы ничего не напишете! Когда мы прогуливались с Сидуром, мы обсуждали разные детали и решали, поставить их так или иначе. Тогда я понял, в чем заключается его искусство. Я понял, что можно, а что нельзя. В принципе все можно, но нужно делать это с умом. Я начал рисовать. Мы тогда любили пить шампанское, и я начал крутить из проволоки разные объекты. Потом я нашел лист алюминия и начал крутить из него, и стали появляться абстрактные фигуры. Потом я начал делать самые разные вещи, искать исходные материалы на свалке. Это не важно, какой материал, важно, что, в конце концов, является результатом. Хорошо, если абстрактное имеет ассоциативное поле.

— Как вам кажется, ваши работы тематически близки работам Сидура?

— Возможно. Для меня особенно важны темы, которые связаны с преступлениями против человечности. На этом поприще мои интересы почти полностью совпадают с Сидуром, хотя каждый из нас трактует их индивидуально и самостоятельно. С точки зрения их художественного воплощения мы разные. Но то, что делали мы с Сидуром, является своеобразным диалогом.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе