Возьмись за ум. Отдай рабочее место роботу!

Почему цифровизация экономики несет россиянам не столько угрозу, сколько перспективу улучшения качества жизни

Виктория Фоменко

16 сентября, 2019 11:34

10 мин

Роботы наступают – к счастью, пока не на военном фронте, а на трудовом, который, тем не менее, в современном мире чрезвычайно важен. И уже в обозримой перспективе машины лишат рабочих мест миллионы людей, в том числе и в России. К такому выводу пришли специалисты Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС).

Проведенное ими исследование показало, что уже к 2030 году умные механизмы смогут выполнять 73% работ в гостиницах и ресторанах , 60% – на обрабатывающих производствах, 58% – в лесном и сельском хозяйстве, 53% – в розничной торговле и 51% – при добыче полезных ископаемых. Соответственно, пропорциональная доля работников этих отраслей окажется лишней и, скорее всего, потеряет свои трудовые места.

В общем и целом, полагают авторы исследования, в результате автоматизации и цифровизации рабочих процессов безработными могут оказаться 20 миллионов россиян, то есть 45% трудоспособного населения страны.

Алармизм – не объективность

Обычно общество воспринимает подобные прогнозы в негативном ключе. И это, следует признать, вполне естественно: люди не любят того, что лишает их источников существования. Даже исследователи – аналитики, социологи, которые просто изучают тенденции на рынке труда и развития технологий, а вовсе не продвигают их по своему желанию – считают нужным заранее извиняться за наступление на привычные реалии нашего мира роботов и нейросетей.

«Правильно говорить именно о подверженности автоматизации. Но то, что ты подвержен (то есть потенциально можешь быть заменен с учетом технологий), ни в коей мере не означает, что тебя заменят завтра. Процесс сильно растянут во времени, есть возможность переучиться, поменять свои функции», – прокомментировал результаты доклада врио заведующего лабораторией исследований проблем предпринимательства РАНХиГС Степан Земцов

То есть безработица еще не наступила, а ученый уже успокаивает публику. Но что, если откинуть в сторону и алармистские предубеждения, и сентиментальное желание пожалеть будущих безработных, а постараться посмотреть на ситуацию максимально объективно, в исторической перспективе?

Торжество машин: историческая неизбежность?

Пожалуй, придется признать, что постепенное замещение труда человека машинами – самая явная и устойчивая тенденция последних четырехсот лет. Империи поднимались и рушились, монархии сменялись республиками, республики вновь упразднялись на время реставрации монархий – а машины тем временем стабильно совершенствовались и занимали все новые ниши. Ткацкие станки забрали работу у ткачей, прокатные станы – у кузнецов, речные пароходы лишили источников существования бурлаков, тракторы – землекопов, а автомобили вытеснили с дорог извозчиков.

Можно, конечно последовать примеру Неда Лудда – взять кувалду потяжелей да и врезать ненавистной штуковине, чтобы только гайки и винтики во все стороны. Однако в соревновании кувалд с машинами почему-то всегда выигрывают последние.

Нет: история знает пару примеров, когда властям на самом деле удавалось победить прогресс. В XVI веке турецкие султаны сумели запретить книгопечатание; столетием ранее китайская династия Мин, к тому времени добившаяся огромных успехов в развитии мореплавания (дело дошло до исследовательских экспедиций на восточное побережье Африки) – так же волевым усилием отказалась от строительства флота, предпочитая опасностям внешней экспансии стабильность конфуцианских догм

И первоначально вред от обоих решений был далеко не очевидным: турки едва не захватили Вену, китайским же чиновникам еще две сотни лет удавалось контролировать европейских торговцев в своих портах. Но пришел XIX век, и европейцы принялись делить турецкую империю, а китайцы с треском проиграли две опиумных войны и получили наркотический геноцид населения во имя прибылей Её Величества.

Имея перед глазами эти два примера, нетрудно понять, к чему пришла бы Англия, поднимись восстание луддитов на сотню лет раньше и будь оно более успешным. Мир, скорее всего, так бы и не узнал, что такое Британская империя, и в чем состоит «бремя белого человека».

К слову, Россия в этом плане является блистательным контрпримером: в отличие от властителей блистательной Порты, русский царь Иван Васильевич Грозный не только воевал с соседями, но и поощрял книгопечатание. В конце XV века Россия находилась примерно на одном уровне развития с Индией, а вот после Петра I они оказались уже в принципиально разных весовых категориях: Индию рвали на части торговые компании Старого света, Россия же сумела выбить Швецию из числа сильнейших держав мира. А ведь все начиналось с такой малости, как отдельные литеры, оттиски для набора текста

Ну а девятнадцатый и двадцатый века – и вовсе череда примеров конвертирования успешного освоения технологий в стратегические успехи или катастрофические поражения.

Грядки и гайки: что мы теряем?

Казалось бы, идея научно-технического прогресса давно стала аксиомой. Однако в отношении роботов у нас почему-то по-прежнему нагнетаются страсти, хотя технофобия – не слишком свойственное русскому менталитету явление.

Вернувшись из глубин веков в сегодняшний день, позволим себе предположить, что при всей радикальности прогноза РАНХиГС (а потеря работы почти половиной трудоспособного населения в стране – это ситуация вполне себе радикальная), –замещение человеческого труда машинным в реальности может оказаться еще более полным.

Например, в октябре 2017-го на экспериментальной ферме Университета Харпера Адамса в Британии был собран первый урожай, при выращивании которого вообще не применялся человеческий труд. На полях работали исключительно роботизированные тракторы и беспилотники. По факту получилась стопроцентная замена сельскохозяйственных рабочих, тогда как господин Земцов и его коллеги прогнозируют 58-процентную.

Летом 2018 года на западе Франции строительный 3D-принтер всего за 54 часа напечатал жилой дом с четырьмя спальнями. Годом ранее похожий проект был реализован компанией «Спецавиа» в Ярославле. Так что и в этой отрасли машины могут постепенно забрать у людей большую часть работы.

Что же выходит? Пора присовокуплять к образу старухи с косой еще и призрак вечной безработицы, жизни на продуктовых талонах?

И да, и нет. С одной стороны, российское общество действительно очень уязвимо в плане замещения людей роботами: до 35% наших сограждан заняты низкоквалифицированным трудом. 7,1% россиян работают водителями, 6,8% – продавцами, 1,9% – охранниками. В эту же категорию можно смело записывать и значительную часть чиновников, юристов, менеджеров среднего звена…

Однако при всем этом – экономике не хватает 10 миллионов инженеров, научных работников, квалифицированных руководителей. Смогут ли люди, занятые сейчас вращением баранок и перекладыванием бумаг с места на место, освоить новые специальности и вновь стать востребованными на рынке труда? Вопрос сложный. Ответ на него зависит от того, какие будут созданы в обществе возможности для переобучения

Но даже если допустить, что процессы роботизации существенно ускорятся и значительная часть наших сограждан окажутся не у дел, то и в этом случае социально-экономическая катастрофа не является неизбежной. Решить проблему можно и снижением пенсионного возраста, позволяющим вывести с рынка труда наиболее возрастных работников, которым тяжелее других переучиваться; и за счет сокращения продолжительности рабочей недели, что позволит искусственно создать дефицит рабочей силы. Власти могут закрыть границу, остановив приток трудовых мигрантов, ввести налог на промышленных роботов, переложив тем самым на плечи их собственников расходы на социальные программы. Уже сейчас государства имеют большое количество рычагов, с помощью которых можно управлять ситуацией. Было бы желание.

Да придет избавитель

На самом же деле реальной проблемой России является не цифровизация производств и растущая из-за нее безработица, а беспощадная эксплуатация элитами основной массы населения. Восьмичасовой рабочий день стал вводиться в передовых странах еще в конце XIX – начале XX веков; с тех пор производительность труда успела вырасти в десятки раз, а с нею – и объем прибавочного продукта, создаваемого работником в течение дня. Однако трудовая неделя все это время не сокращалась. Более того: по данным соцопросов, около 35% российских мужчин и 25% женщин систематически перерабатывают, фактически имея нагрузку, сопоставимую с показателями позапрошлого века.

Русские трудятся значительно больше европейцев и американцев. По подсчетам Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в 2017 году средний россиянин провел на работе 1980 часов, тогда как средний американец – 1815 . Итальянцы и шведы работают меньше нас на 200 часов в год, а голландцы – на 400. Больше, чем в РФ, «пашут» только в таких странах, как Мексика (2257 часов в год), Коста-Рика (2157 часов), Южная Корея (2024 часа) и некоторых других, не самых благополучных государствах

Что касается роботизации экономики, то тут статистика ровно обратная: по исследованию Международной федерации робототехники, в Южной Корее сейчас на каждые 10 тысяч работников приходится 631 робот, в Сингапуре – 488, в Германии – 309. В России же – всего три штуки. Мы катастрофически отстаем не только от мировых лидеров, но даже от средних показателей стран-членов ОЭСР (74 робота на 10 тысяч работников).

Сочетание этих двух факторов свидетельствует ровно об одном: перед Россией в очередной раз стоит задача ускоренной модернизации экономики и общества. И если для американцев и европейцев, с их мощными профсоюзами, высокими зарплатами и весьма короткими рабочими неделями роботы действительно являются угрозой, то для россиян пришествие умных машин скорее станет избавлением от фактически каторжного труда.

Что же касается попыток остановить прогресс ради «сохранения рабочих мест» и уровня занятости (а по сути – безжалостной эксплуатации людей, которые вместо круглосуточной пахоты могли бы проводить больше времени с семьей и детьми, заниматься творчеством, путешествовать – хотя бы и в пределах собственной страны), - то они вполне явно толкают страну на дорожку, по которой уже ходили в свое время турки и китайцы.