Новости – Люди

Люди

Встал утром – подумай об Украине

Виктор Мироненко. Фото: «Русская планета»

Виктор Мироненко, руководитель Центра украинских исследований Института Европы РАН, рассказал «Русской планете», как РФ ужиться с Украиной

5 июня, 2013 04:30

11 мин

После 1991 года многие политические сподвижники Михаила Горбачева ушли в тень. Постсоветские годы для них стали таким же временем поиска себя в новой жизни, как и для большинства россиян. Виктор Мироненко, который был предпоследним первым секретарем ЦК ВЛКСМ, выбрал нестандартный для людей того времени путь – он стал исследовать Украину. В 2000-е годы он создал и возглавил Центр украинских исследований в Институте Европы РАН. Это малоизвестная научная организация является одним из немногих мест в России, где пытаются изучать Украину без шлейфа постсоветских стереотипов.

– Виктор Иванович, вы украинец?

– Фифти-фифти. И в культурном, и в этническом отношении. Большая часть жизни, ее лучшая часть, прошла на Украине.

– Далеко не все выходцы с Украины, оставшись в России, посвящали себя изучению своей малой родины. С чем связан ваш выбор?

– У меня есть две причины этим заниматься. Во-первых, в России отсутствует объективное научное знание об Украине. Из-за культурной и исторической близости создается иллюзия, что Украину изучать не надо. А это очень опасное заблуждение. Во-вторых, и это главная причина, я себя ощущаю политическим наследником эпохи перестройки и соратником Михаила Сергеевича (Горбачева. – РП). Мне бы хотелось, чтобы начавшийся тогда процесс модернизации был завершен до конца. А это полностью зависит от состояния российско-украинских отношений. А для этого необходимы знания об этой стране.

– А вы ощущаете, что это знание востребованно?

– Пока нет.

– Какова тогда ваша деятельность?

– «Стучите, и вам откроют». Мне хочется самому изучать Украину. Например, уже четыре года я читаю лекции по истории Украины в Украинском культурном центре на Старом Арбате. Но для меня важнее не сама прочитанная лекция, а процесс подготовки к ней, потому что для меня это тоже своего рода обучение. Ну и изредка у различных государственных структур возникает потребность в экспертной оценке происходящего в Украине.

– К вам прислушиваются?

– Редко. У меня есть одно преимущество, которое является трудностью для тех, кто меня приглашает. Я могу позволить себе быть объективным, потому что не ищу выгоды. Моя цель – быть максимально полезным и для России, и для Украины.

– Отсутствие знания об Украине в нашем обществе сильно сказывается на российско-украинском диалоге?

– Напрямую сказывается. Но нужно и понимать, о каком именно диалоге идет речь. На уровне простых людей, по большому счету, никаких проблем не возникает. Есть другой диалог – дипломатический, связанный с жизнью консульств, пересечения границ, их маркирования. А вот политический диалог довольно странный. В какой-то момент обсуждение и решение наиболее важных вопросов двухсторонних взаимоотношений монополизировала власть, и там, и здесь. То есть общества в таком диалоге не участвуют совершенно. По телевизору рассказывают о прошедшей за закрытыми дверями встрече двух лидеров, на которой они обсудили важные вопросы взаимоотношений. При этом в официальных новостных сводках из года в год упоминаются одни и те же нерешенные за 20 лет вопросы.

– Какие это вопросы?

– Во-первых, раздел советского наследства в различных его формах. Проблему ядерного оружия, слава богу, уже давно решили. Маркировка границ обсуждается долго, но сейчас она завершается. Осталось поделить Азовское море и Керченский пролив. Естественно, обсуждается Черноморский флот. Русский язык на Украине – дежурная тема! Ну и, конечно же, мягко говоря, не обходится без обсуждения транзита российских углеводородов на Украину и в Европу. И недавно к этому списку добавилась тема интеграции Украины в Европейский союз или в Таможенный союз. А вот тема НАТО отошла на второй план. Вот, собственно, и весь список вопросов, которые непрерывно обсуждаются с момента государственного разделения. Из них, я повторюсь, решен только вопрос ядерного оружия.

– Украинские эксперты часто говорят, что российская внешняя политика изменилась после конфликта с Грузией в 2008 году. И теперь России ничего не стоит повторить подобный сценарий в Крыму. Насколько эти страхи обоснованны?

– Это очень больной вопрос для украинцев – это очевидно и ясно. И для этого есть очень много оснований: историческое, экономические, политические, проблемы безопасности. Для официального Киева государственный суверенитет и территориальная целостность играют очень большую роль, прежде всего в символическом значении – это основа украинской национальной идеологии. Именно поэтому любые российские намеки на пересмотр постсоветских границ вызывают очень болезненную реакцию.

Если Россия смогла, пусть и с множеством оговорок, пересмотреть границы в Грузии, то доказать, что этого нельзя сделать в Крыму, очень сложно. В силу своего регионального разнообразия, разной международной ориентации своих граждан, риск вмешательства иностранных игроков в дела Украины руководством этой страны будет всегда восприниматься как очень высокий.

– Сейчас в Крыму разгорелся скандал вокруг высказываний российского консула Владимира Андреева, который не рекомендовал ходить российским офицерам на премьеру фильма о депортации крымских татар. Подобные этому высказывания о Крыме с российской стороны раздаются регулярно на протяжении 20 лет. Но почему Россия не идет дальше словесных баталий в решении крымского вопроса?

– Крым был разменной картой внешней политики России на постсоветском пространстве в начале 1990-х. Многие политики, в том и числе и бывший мэр Лужков, пытались себе сделать карьеру или повысить авторитет, непрестанно твердя о нелегитимности передачи Крыма Украине в 1954 году. Но после подписания «Большого договора» в 1997-м (соглашение, подтвердившее отказ России от претензий на Крым и разделившее флот. – РП) страсти вокруг этого вопроса улеглись. Юридически этот вопрос закрыт. «Большой договор» 1997 года признает, что Крым входит в состав Украины. Но выступления разного уровня и разные по содержанию продолжаются.

Участники митинга, посвященного 69-й годовщине депортации крымских татар, в Симферополе. Фото ИТАР-ТАСС/ Алексей Павлишак

Я отношусь к этой ситуации плохо. Есть такая поговорка: «Не буди лиха, пока тихо». У нас не случилось собственной «Югославии», потому что даже первой волне постсоветских политиков хватило ума не дебатировать вопрос постсоветских границ. Если бы мы втянулись в этот спор о границах, то он не закончился бы и сейчас, и еще неизвестно, какие формы он принял бы.

– Почему с флотом не получилось так легко решить проблему?

– Во-первых, взаимные амбиции. Во-вторых, настроения в Севастополе. В-третьих, Черноморский флот целиком для Украины является неподъемным по экономическим причинам. В-четвертых, для России это вопрос безопасности и престижа. Хотя, как говорят специалисты в военной отрасли, реальное значение Черноморского флота невелико. Он раз в шесть уступает флоту Турции, и это без учета, что за ним еще стоят и военно-морские силы НАТО.

Но мне кажется, что мы просто не туда смотрим. Главная угроза России в Причерноморье исходит точно не из Украины.

– А откуда?

– С Северного Кавказа. Перед Россией и Украиной стоит задача не флот делить, а думать о том, как они будут удерживать свои южные рубежи. В XVI-XVIII веках наши народы совместно завоевали эти территории, а теперь велика вероятность их потери.

– В России рано начался конфликт на Северном Кавказе. А почему Украине удалось избежать большой крови в Крыму?

(После паузы)

– Ну, разная ситуация все-таки. Первый фактор – исторический. Конфликт в Чечне очень давний, и по большому счету, это продолжение еще той Кавказской войны позапрошлого века. В Крыму ничего подобного не было долгое время. Татары не могли себя чувствовать хозяевами полуострова только на символическом уровне, в отличие от тех же чеченцев, проживавших в собственных автономных республиках.

Второй фактор – экономический. Ситуация в Крыму была все-таки лучше, чем на Кавказе. Приведу один пример. Когда я стал первым секретарем ЦК ВЛКСМ, то каждый год участвовал в создании ежегодного статистического отчета о составе организации. В нем использовался эвфемизм «временно незанятые молодые люди», так как в СССР обычных безработных быть не могло. Если в среднем по Союзу к этой категории относились 0,4% молодых людей, то в северо-кавказских республиках таких уже насчитывалось 12-14%. Так что проблема незанятости больших масс населения там стоит очень давно.

Я убежден, что удержать свои южные границы Россия и Украина смогут только вместе. Пытаться сделать это поодиночке или, еще хуже, соперничая – губительно для обеих стран.

– А зачем Украине помогать России в усмирении Кавказа?

– Самой Украине не удержаться в Причерноморье. И проблема не в одних только крымских татарах. За их спиной стоит Турция с идеей пантюркизма. Сейчас в Анкаре заняли выжидательную позицию. А куда торопиться? Если демографические показатели рождаемости у крымских татар останутся прежними, то через 20 лет ситуация кардинально изменится. И тогда вопрос о турецких претензиях на северное Причерноморье встанет совсем по-другому, и решаться будет иными способами.

– Как вы считаете, украинским элитам из Киева виден этот латентный характер крымской проблемы?

– Очень трудно ответить на этот вопрос. Тема присутствует, но она не артикулируется. И, наверное, в Киеве даже правильно поступают. О межнациональных проблемах нужно много думать, но меньше говорить. У таких проблем часто просто нет адекватного решения. Если мы о них много говорим, но не имеем решения, то только возбуждаем лишние страсти.

Кстати, то, с чего вы начали. Российскому консулу в Крыму нужно заниматься своими консульскими делами – защищать интересы России и ее граждан, а не указывать татарам, как им снимать фильмы о своей истории. К тому же с их стороны могут тоже вспомнить про наших власовцев; про огромное количество русских, служивших на стороне Третьего рейха. Этот человек находится не на своем месте. Если я был бы министром иностранных дел, то этого консула там не было бы на следующий день (интервью бралось за два часа до объявления об официальной отставке Владимира Андреева. – РП).

– Украинскую элиту принято считать разобщенной, состоящей из разных лагерей, постоянно соперничающих между собой. А что их объединяет?

– Достаточно легко можно выделить две позиции, которые объединяют украинскую элиту. Во-первых, они обижаются на надменное отношение российской элиты по отношению к ним. И российская элита, и наши эксперты понимают, что Советский Союз давно кончился, но психологический стереотип о том, что мы больше и главнее, продолжает оказывать влияние на нашу внешнюю политику. А это очень оскорбляет украинцев.

И ведь даже наша любовь бывает часто оскорбительной для украинцев. Давайте вспомним, как в 2004 году Путин приехал в Украину. Политтехнологи его убедили, что его так любят украинцы, что ему достаточно будет просто появиться в Украине для избрания того, кого он поддержит. И он поверил этому. Я уверен, что все это он предпринимал не со зла, а из большой любви к украинскому народу, но он все равно относился к нему как к лубку, симпатичному для русской культуры: хохлы, сало, горилка, песни, хороводы. И вот он поехал с таким настроением в Украину – результат осенних событий 2004 году на Украине мы все помним.

А второе, что объединяет украинскую элиту, – это, как я уже говорил, желание сохранить государственную независимость. Там можно искать партнеров и единомышленников для своих внешнеполитических акций. Но даже среди неполноценной современной украинской элиты, не до конца осознавшей национальные интересы, России не удастся отыскать тех, кто готов поступиться независимостью.

– То есть, по большому счету, современной России в современной Украине опереться не на кого?

– Почти не на кого. (После паузы) Если брать представителей высшего политического слоя, то можно вспомнить Виктора Медведчука. Мне кажется, что он один имеет выраженную пророссийскую позицию. Он в хороших, дружеских отношениях с Путиным и Медведевым. Он единственный, кто открыто заявляет, что нужно отворачиваться от Европы и двигаться в сторону России.

Сторонники Виктора Ющенко у здания администрации президента Украины в Киеве, ноябрь 2004 года. Фото: Дмитрий Чеботаев / РИА Новости

Эксперты Института СНГ трубили на весь мир, что Ющенко – это самое большое зло для русского языка в Украине, а Янукович – его спасение. Теперь они уже последнего обвиняют в том, что он выдавливает русский язык из Украины. Те, кто много лет утверждал, что донбасские и крымские политики – это опора России, сейчас считают, что там у нее союзников больше не осталось.

– Почему России так и не удалось ни разу использовать украинские региональные противоречия в свою пользу?

– Нет у нас понимания этой страны. Отсутствие на глубинном уровне признания Украины как равного партнера. Можно не говорить, как ты относишься к человеку: он и сам это поймет по твоим жестам и поступкам. И наше снисходительное отношение к Украине как старшего брата к младшему и бедному не может там не бросаться в глаза. Мы не признаем за Украиной большого внутреннего достоинства.

– А у вас не возникает ощущения, что Украина интересует Кремль только как место, где проложен нефте- и газопровод?

– Это вопрос о качестве элит, и российских, и украинских. Элита должна думать о стране, в которой она таковой является. Потому что в другой стране она элитой не будет. И многие это уже почувствовали. Отношения с Украиной – это лакмусовая бумажка. Это абсолютно точный идентификатор того, чего хочет политическая элита. Я вам гарантирую, что в тот момент, когда в нашем правительстве встанет вопрос, реально встанет, об экономической модернизации, то первое, что придется наладить, – это российско-украинские взаимоотношения.

– Почему?

– Мы очень взаимосвязаны. А Украина – это самая близкая к нам копилка трудового ресурса. Вспомните, кем заселялась Сибирь и Дикое поле? Вспомните, откуда происходили советские правители, художники, артисты, ударники труда? Когда проблема модернизации будет реально осознана и поставлена перед страной, то станут очевидными вся глупость, близорукость и кухонный характер нашей политики в отношении Украины.

Я согласен со Збигневым Бзежинским, который сказал одну умную вещь, – что Россия с Украиной и Россия без Украины – это две разные страны. Не хуже и не лучше, а просто разные страны по потенциалу. У Ельцина есть замечательное выражение: «Встал утром – подумай об Украине». Все смеялись над этим, а он был прав. Мы должны отменять все нагороженные границы, и друг другу помогать проводить модернизацию.

– Кремль разве не этим занимается, когда пытается втянуть Украину в Таможенный союз?

– Нет. Кремль занимается другими вещами – он озабочен собственными амбициями. Я сужу по той информации, которая мне доступна. В интернет просочился проект соглашения между Украиной и Европейскими союзом. Это тысяча страниц текста о том, что предлагают европейцы и что должны сделать украинцы, чтобы ассоциация стала возможной. Там прописаны очень трудные условия для Украины. Руководство страны должно загнать себя и народ в кабалу на полтора десятка лет, перед тем как получить хоть какой-нибудь значимую выгоду от ассоциации. Но там это сказано открытым текстом.

А что предлагает Россия? Документов нет никаких. Вступите в Таможенный союз, вам будет скидка на газ и начнет расти ВВП? У меня нет ощущения, что у российских властей в желании создать Таможенный союз присутствует какие-то иные соображения, кроме желания престижа. Нашему политическому лидеру подсказали, что он может войти в историю как реинтегратор постсоветского пространства. Цель прекрасная, я не спорю, но очень труднодостижимая в современных условиях.

Позиция Европейского союза честнее, а потому Украина делает свой выбор в пользу европейской интеграции.

– Как тогда будет решаться проблема Тимошенко?

– Это очень неприятная ситуация для Украины. Мотивы для обвинения Тимошенко, естественно, существуют, как и мотивы обвинения каждого, прожившего последние 20 лет в постсоветском мире, а не в сказочном лесу. Но Янукович и его окружение не понимают, почему европейцы так относятся к этой ситуации. «Ну, нельзя бить женщин», – говорят им европейцы. «Ну, такую как Тимошенко разок можно», – отвечают им в Киеве. Руководство Украины не хочет понять, что нельзя было сажать политика, за которого отдали свои голоса 11 миллионов граждан.

– Ну а как будет выкручиваться из этой ситуации Янукович?

– Она очень сложна для него. Ему, конечно же, комфортнее с нашими ребятами. Януковичу по характеру ближе общаться с российскими пацанами, чем с чопорными европейцами. К тому же Россия не ставит перед ним никаких трудных условий для вступления в Таможенный союз, и не будет придираться к чистоте его возможного переизбрания на второй срок. Но даже такой человек, как Янукович все равно хочет интегрироваться в Европу. И единственное, что поможет двинуться Украине вперед, – это высвобождение энергии людей для того, чтобы дать им свободно развиваться. Кучма в 1994 году чуть-чуть это сделал, сняв препоны с мелкой торговли, и они до сих пор живут на мелкой товарности. Да, это выглядит, как XIX век, но люди себя там обеспечивают сами, не надеясь на государство. Украина из-за отсутствия углеводородов не может себе позволить авторитаризма, а потому и у Януковича нет другого выбора, кроме евроинтеграции.

– А у России?

– И у России нет. Мы европейцы. И наш путь лежит в Европу. И хорошо бы его разделить с Украиной.

– Как вам кажется, все-таки будет когда-нибудь в России востребовано знание об Украине?

– Я надеюсь на человеческую любознательность. Конечно, было бы прекрасно сейчас создать полноценный, мощный исследовательский институт, который в ежедневном режиме с соответствующими научными кадрами изучал бы Украину. Но я на это не надеюсь. Украинисты в России варятся в собственном соку. Иногда к нам обращаются, но очень редко, и практически, никогда не прислушиваются. Более того, скоро мне придется нашить на пиджак надпись «иностранный агент», потому что за мои воскресные лекции мне платит Украина.

После «оранжевой революции» у нас многие говорили о том, что американцы нас переиграли на Украине. Я смеялся: а с кем было американцам играть? Я знаю как минимум три научных структуры в США с сотнями сотрудников, которые ежедневно занимаются Украиной. Так они знают об этой стране все. Знают каждого главу районной администрации, и его биографию. А вы что знаете?

– Вы работаете на будущее?

– Можно сказать и так. Но, скорее, мне хочется завершить те процессы, в которые я включился в 1985 году. А завершиться они могут только вступлением России и Украины в ЕС. По-другому нашим странам не выжить. Мы не можем бодаться с европейцами и американцами, когда у нас экономика на уровне одного американского штата – Техас. Украина проживет на мелкой торговле. А вот что будет с нами, когда упадут цены на нефть, – это большой вопрос. Мне Михаил Сергеевич (Горбачев. – РП) говорил недавно: «Виктор, чтобы завершить перестройку и сохранить Союз, нам не надо было $130 за баррель – нам и цены в $30 хватило бы. А у нас она была $7».

Я изучаю, я люблю Украину – это моя родина, но хочется прежде всего разобраться в том, что происходит с той страной, где сейчас живу я и мои близкие.

– Виктор Иванович, а если бы к вам на уроки истории Украины Иван Ургант пришел, вы бы его взяли?

– Хороший пример. Мне симпатичен Иван. Он интеллигентный молодой человек, культурный и образованный. И он сейчас больше всех переживает из-за того, что ляпнул свою глупость (В середине апреля этот телеведущий неудачно пошутил во время своего кулинарного шоу на «Первом канале» – сказал, что «порубил зелень, как красный комиссар жителей украинской деревни». – РП). Но почему он ее произнес? Если бы Иван Ургант видел реальные фотографии, происходящего на Украине в 1932–1933 году, то он бы никогда не посмел так «пошутить». Он не видел детей-скелетов; матерей, поедающих собственных детей, чтобы выжить. Иван краем уха слышал что-то где-то из информационного шума, и в итоге высказался так, как высказался.

Я ничего ему бы не рассказывал. Посадил бы за стол, налил кофе и дал бы альбом с фотографиями коллективизации на Украине. И пускай просто посмотрит.

Он просто не понимал, о чем он говорил, как и многие не понимают.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе