«Туманной зарею покрылся восток...»

Константин Сапожников, фото из личного архива

История одного Героя

Андрей Карелин

9 мая, 2017 14:45

7 мин

Константин появился на свет в морозный мартовский день 1920 года. Он был не первым и далеко не последним в доме крестьян Павла Васильевича и Пелагеи Прокофьевны Сапожниковых, проживавших в деревне Товарково (Дзержинский район Калужской области), невдалеке от воспетых А.С. Пушкиным мест, где прошла юность Натальи Николаевны Гончаровой.

В 1937 году, на пике периода всеобщей коллективизации, Павел Васильевич отказался отдать в колхоз единственную корову, которая была кормилицей для… 11 детей, росших в его семье. И хоть возможные последствия этого поступка были очевидны, ночь прощания, когда окна дома с земельным полом осветили огни фар машины НКВД, наступила внезапно. Младшие спали, а проснувшийся 17-летний Константин еще долго бежал, пытаясь догнать «Воронок», навсегда увозивший его отца. Наконец, споткнулся, упал лицом в снег и долго содрогался от беззвучного плача.

Гигантскому молоху грянувших репрессий этой жертвы показалось мало. Вскоре забрали Пелагею, кормящую мать, лишив младшую сестренку моего деда, Липу, грудного молока. Написавшие донос соседи часто захаживали в дом, чтобы перекреститься на икону Николая Чудотворца, висевшую в углу и… слушая истошные крики умирающей от голода девочки, пожелать ей скорейшего, легкого и безболезненного конца. Двери школы оказались отныне закрыты для детей врага народа.

Сапожниковы, оставшиеся не только без родителей, но и без права на надежду, надеялись на Божье Чудо. Но не плошали и сами. Вырвав из школьной тетрадки лист бумаги, в один из вечеров, они, затаив дыхание, следили, как обладавший безукоризненным почерком Константин при свете керосиновой лампы писал коллективное письмо… супруге вождя мирового пролетариата, Надежде Крупской.

«…Уважаемая Надежда Константиновна! Нас 11 человек. Отца арестовали. Забрали маму. Младшая сестра Липа умирает без материнского молока. Помогите».

Можно ли было надеяться на ответ? Вопрос риторический. Но через некоторое время, когда изможденные голодом, они перестали ждать, на адрес сельсовета пришло короткое, как приказ, письмо:

«…Семья не бедная, но многодетная. Мать освободить. Детям разрешить учиться.
Надежда Крупская, жена В.И. Ленина»

Вскоре Пелагея вернулась в семью. Дети не сразу узнали мать, на лице которой не осталось и следа былой красоты, зато появились глубокие «морщины-траншеи» от слез. О Павле же было известно лишь одно: «Находится в местах лишения свободы, осужден по статье № 57 УК РСФСР» - об этом «гласили» скупые строки ответов.

А еще через несколько лет в траншеях оказались ее дети. Грянула война. И каждый из 11-ти лишившихся отца, кроме самых маленьких, добровольцем отправился на фронт, защищать Советскую власть, малышей, родное Товарково. А те, кому 18-ти не было, в спешном порядке корпели над метриками, исправляя даты рождения, чтобы успеть вслед за братьями и сестрами, которым «повезло родиться раньше». Пелагея без устали молилась за каждого из тех, кто ушел на войну, пытаясь спасти от голода тех, кто остался.

Бог слышал ее молитвы… Константин был лейтенантом РККА с 1939 года, и на фронт он отправился из самого сердца Москвы. На сайте «Подвиг народа» местом призыва обозначен «Красногвардейский РВК, Московская обл., г. Москва, Красногвардейский р-н». Служил в составе 201 танковой бригады.

^{Константин Сапожников с двоюродным братом, фото из личного архива}

Смерть всегда была где-то рядом. Выбравшись из горящего танка под Сталинградом в 1943 году, он перекатился по земле, сбивая огонь на уже полыхавшей куртке. И… увидел перед собой немецкого солдата, целившегося русскому танкисту прямо в лицо. Дрожащей от волнения рукой 23-летний Костя пытался достать из кобуры пистолет, но… застежка никак не хотела поддаваться окоченевшим от холода пальцам. Немец нажал на курок – осечка и… еще раз осечка! Повернувшись, он побежал прочь, и… в этот момент рукоять ТТ, наконец, послушно легла в руку танкиста. Прицелившись в спину врагу, он… вдруг опустил пистолет: «Беги к своей Mutter», - еле слышно, теряя сознание, прошептал он, не имея привычки стрелять в спину.

Хранимый молитвами своей матери Пелагеи, Константин прошел через всю войну. Освобождал Украину, где и встретил свою судьбу – Зинаиду Михайловну Панасюк, уроженку города Кривой Рог, создав семью, в которой появились замечательные дети. Семью русского и украинки, где никто и никогда не поднимал такой актуальный сегодня национальный вопрос.

О войне своего деда я узнал не от него. Как и многие настоящие фронтовики о боях и сражениях он рассказывать не любил, предпочитая отшучиваться. И про обстоятельства того дня, когда деду пришлось принять командование на себе, о тех, быть может, самых страшных минутах в его жизни, когда он увидел, как его командир, которому взрывной волной оторвало голову, всё еще бежал 50 метров к своему танку по полю, я узнал не от него. Все легенды, притчи, ставшие семейными реликвиями, о которых я сегодня рассказываю своей дочери и обязательно расскажу сыну, когда он чуть-чуть подрастет, узнаны мною частично от мамы, частично благодаря создателям сайта «Подвиг народа», воссоздающим и бережно хранящим память о той, совсем не «киношной» войне.

^{Константин Сапожников, фото из личного архива}

Впереди была служба в Белоруссии, где родилась моя мать Татьяна Константиновна, а затем – в советской группе войск в Германии, где появился на свет ее брат Тимур.

Константин Павлович Сапожников прожил достойную жизнь, которая могла бы, наверное, быть значительно длиннее, если бы не война. Овдовев, незадолго до смерти, на излете 80-х, он получил ответ на свой запрос, в котором компетентными органами уведомлялось, что его отец Павел Васильевич, осужденный к 10 годам без права переписки, был расстрелян в 1937 году, спустя полтора месяца после ареста. В ответах, приходивших в родовое гнездо Сапожниковых в деревне Товарково, содержалась банальная ложь. В качестве компенсации деду полагалось 140 рублей 61 копейка, получать которые он отказался. Включив телевизор, по которому 19 августа 1991 года транслировали кадры балета «Лебединое озеро», он прошептал: «Потеряли страну», использовав, впрочем, более крепкий русский глагол.

Он ушел осенью 1993 года. Я часто мысленно разговариваю с ним, рассказывая, как всё в этой жизни сложилось потом. Если там что-то действительно есть, и ушедшие не знают, о том, что происходит сегодня на этой земле, я не знаю, как скажу ему о том, что сегодня, стравленные, мы, русские и украинцы, умираем в боях друг с другом.

Я не знаю.