Территории тупикового развития

Территория Пикалевского глиноземного завода Ленинградской области. Фото: Екатерина Кузьмина / TACC

Около сотни российских городов могут превратиться в безлюдные, зато «развитые» территории

Михаил Мельников

24 июля, 2015 07:00

13 мин

Руководство России вспомнило про моногорода — населенные пункты, которые фактически живут благодаря одному-единственному градообразующему предприятию. В условиях экономического кризиса и санкционной войны многие из этих городов переживают крайне тяжелые времена. Это не Москва, где даже в условиях безработицы и сокращений всегда можно хоть куда-нибудь, да устроиться. Если тебя сократили с градообразующего предприятия в моногороде, идти тебе практически некуда, а уехать на заработки — не на что.

После долгих раздумий о том, как спасти моногорода от прозябания в нищете, в правительстве решили наделить их статусом территорий опережающего социально-экономического развития (ТОР). Не хочется нарушать элементарные правила этикета, но на дареном коне, который хромает сразу на четыре ноги, далеко не уедешь.

Странная логика и компромиссы администраций

Чтобы подготовиться к правительственному совещанию по моногородам, премьер-министр Дмитрий Медведев съездил в Усолье-Сибирское Иркутской области. Посмотрел, что да как, попытался осознать все увиденное («…там все в безобразном состоянии, и придется и инвестору усилия прикладывать, ну и нам, видимо, какие-то решения придется принимать») и выложил фотографию местной разрухи в Instagram. После чего сообщил, что на финансовую поддержку денег нет. Выделенных на поддержку моногородов 30 млрд рублей хватит лишь на 20–30 самых проблемных пунктов, уточнил немного позже глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев. При этом он заявил, что поддерживать надо не только «красную зону», но и просто «проблемные» моногорода.

Усолье-Сибирское. Фото: @damedvedev

Дело в том, что общий список моногородов состоит из 319 населенных пунктов, разделенных на три группы. В самой тревожной, «красной зоне» — 94 города, в «благополучной» — 71, остальные 154 — «умеренно проблемные». Динамика неприятная: год назад в реестре «тяжелых» было лишь 75 населенных пунктов, то есть прирост составил 25%. И это при том, что правительство отнюдь не рвется раздувать эти списки (скорее, наоборот), ведь каждый такой город — потенциальный получатель заведомо невозвратных субсидий из федерального бюджета. Меж тем местные администрации, напротив, крайне заинтересованы в том, чтобы город попал в категорию «тяжелых», — по этой же самой причине. Перечень моногородов никак нельзя назвать точным или исчерпывающим, и это результат чиновничьих компромиссов. Например, институт НИИАР в Димитровграде Ульяновской области вряд ли подпадает под законодательное определение градообразующего предприятия: число его сотрудников явно меньше, чем 20% занятого населения, однако в «проблемном» списке город присутствует. Нет сомнений, что найдется и множество обратных примеров.

Осложняет ситуацию и то, что моногородами являются практически все ЗАТО — населенные пункты с особым пропускным режимом. Привлечь туда инвестиции от российских предпринимателей, как, впрочем, и развить там какой-то бизнес, не зависимый от основного оборонного предприятия, практически нереально. Хотя средства на такое развитие перечисляются исправно. Более того, устав Фонда развития моногородов, из которого, собственно, и поступают эти деньги, гласит, что основная цель Фонда — финансировать проекты по диверсификации экономики моногородов, то есть лишать градообразующие предприятия монополии на местную рабочую силу. Кажется, в этой логике что-то не так.

Пикалевский прецедент

Впервые проблемой моногородов всерьез озаботились в 2009-м, когда в городе Пикалево Ленинградской области остановились три связанные в единую технологическую цепочку предприятия «Базэла» Олега Дерипаски. Навеки в памяти народной остались экстренный приезд тогда еще премьер-министра Владимира Путина и его встреча с горожанами, перекрывшими федеральную трассу Вологда — Новая Ладога. Кто в эти дни следил за происходящим по телесюжетам и газетным репортажам, должен живо помнить фразу Путина, брошенную Олегу Дерипаске уничтожающим тоном после подписания документов о нормализации обстановки: «Ручку отдайте!» Уничтожающий тон будущего президента не мог не порадовать миллионы телезрителей, а пародийный ролик «Путин едет в Пикалево» мгновенно стал хитом YouTube.

Пикалевскую проблему решили просто — залили деньгами из федерального и регионального бюджетов. Компенсацию за убытки, понесенные от возобновления работы предприятий, получил униженный по ТВ Дерипаска; не внакладе остались РЖД (государство частично оплатило ж/д перевозки пикалевской продукции); заработная плата была выплачена всем сотрудникам еще до отбытия премьер-министра — из бюджета Ленинградской области.

Пикалево осталось символом эпохи «ручного управления»: приезжает грозный начальник и судит зарвавшегося барина. Правда, благородный образ едва не был загублен депутатами Госдумы Андреем Исаевым и Михаилом Тарасенко, которые очень не вовремя внесли законопроект «Об обращении имущественных комплексов, находящихся в собственности юридических лиц ООО "Базэл-Цемент", ЗАО "Евроцемент груп" и ООО УК "СевЗавПром", в собственность Российской Федерации». Национализация предприятий никак не укладывалось в официальный «сценарий» славного спасения, и, дабы не сорвать задуманный визит высоких гостей, законопроект поспешили назвать популистским и попросту проигнорировали. А полное драматизма спасение города удалось провести строго по плану. Фактическими хозяевами райцентра остались все те же частные предприятия.

Жители города Пикалево на акции протеста против закрытия трех градообразующих предприятий. Фото: Олег Загорулько / ТАСС

Как результат — в 2015 году городское поселение Пикалевское устойчиво входит в правительственный список «Монопрофильные муниципальные образования Российской Федерации с наиболее сложным социально-экономическим положением».

МоноТОРная жизнь

Не удивительно, что в Госдуме и правительстве стали искать системный подход, призванный заменить разовые финансовые вливания и выплату зарплат сотрудникам частных предприятий за счет бюджета. Результаты этих поисков нашли отражение в Законе о территориях опережающего развития (ТОР), принятом в декабре 2014 года специально для применения в моногородах.

Что такое ТОР? Вот официальное определение из упомянутого закона: «…Под территорией опережающего социально-экономического развития (далее — ТОР) понимается часть территории субъекта Российской Федерации, включая закрытое административно-территориальное образование, на которой… установлен особый правовой режим осуществления предпринимательской и иной деятельности в целях формирования благоприятной среды для привлечения инвестиций, обеспечения ускоренного развития экономики и создания комфортных условий для обеспечения жизнедеятельности населения».

Забавная и грустная деталь: согласно букве закона, ТОР создается на 70 лет, причем этот срок может быть только продлен, о возможности его сокращения в документе ни слова (есть два основания для отмены статуса ТОР, но это к данной ситуации не относится). Но всего через семь месяцев после принятия закона министр экономического развития Алексей Улюкаев заявляет: «На десять лет соответствующий статус моногород может получить, с возможностью продлить еще на пять лет». О том, что это противоречит закону, никто не заикнулся; это очень многое говорит об уважении правительства к собственному законодательству. Хотя, надо признать, в современных условиях решать что-то на 70 лет вперед — это, мягко говоря, перебор. Аналогия под рукой: многие ли из законов и постановлений 1945 года актуальны в 2015-м?

Меняться или уезжать

Если хотите прочувствовать, что такое моногород, купите на все сбережения акции ОАО, в котором вы работаете, — и ваша семья станет моногородом в миниатюре. Все яйца в одной корзине, последняя рубашка на зеро. ОАО процветает — вы в шоколаде, переживает тяжелые времена — вам сложно. Но, скорее всего, еще при вашей жизни оно все равно закроется, и вы останетесь ни с чем.

Во всем мире есть масса населенных пунктов, которые были образованы вокруг каких-либо месторождений или крупных производств, изначально построенных «в чистом поле». Более того, зачастую такие города оказывались сильнее поселений, основанных как крепости или торговые перекрестки: так, крупнейшими и самыми успешными населенными пунктами Урала стали бывшие моногорода Екатеринбург и Челябинск. А в СССР такие населенные пункты начали создавать не стихийно, а планово — поэтому в России они и стали системной проблемой.

Если посмотреть на успешные примеры возрождения моногородов, практически всегда там можно увидеть вмешательство властных структур. Так, узкоспециализированный сталелитейный Питтсбург стал одним из культурных центров США благодаря муниципальным программам по развитию бизнеса, не связанного со сталью. В канадском Тамблер-Ридже администрации пришлось выкупить у владельцев закрывшейся шахты жилой фонд города, а государство запустило рекламную кампанию для реализации свободного жилья. В этом и состоит главное отличие государства от бизнеса: последний за просто так в бедный уголок не придет. А если и придет, то только будучи на 100% уверенным в немедленном получении прибыли. Да и 70-летний срок, за который проголосовали депутаты, для частных предпринимателей просто немыслим. Большинство даже на свои пятилетние бизнес-планы смотрят с усмешкой: что и как изменится за это время, никаким прогнозистам не угадать.

Шахта близ города Тамблер-Ридж. Фото: digminesight.com

Примеров безуспешной реорганизации экономики моногородов, как ни печально, гораздо больше. В Соединенных Штатах народ просто уезжает из таких мест, и они становятся «городами-призраками», каким сейчас является Детройт. Для России также характерен стихийный отъезд: причем как из признанных моногородов, так и из просто неблагополучных. Правда, организованное «закрытие» хоть бы и опустевших городов считается у нас антиконституционным, а посему в качестве возможной меры не рассматривается. Хотя в ряде случаев оно могло бы стать единственным эффективным решением, которое можно, например, провести через референдум.

Стратегия лежачего камня

Но пока радикальные меры остаются понятием в большей мере умозрительным, придется рассматривать те методы помощи моногородам, которые заложены в законе о ТОРах. Он гласит, что после присвоения территории соответствующего статуса там будет создана управляющая компания под 100-процентным контролем государства; она и займется развитием инфраструктуры и поддержкой бизнеса. Поддержка эта, правда, выглядит более чем условной, ибо состоит в обнулении федеральной части налога на прибыль. Для справки: налог на прибыль составляет сейчас 20%, из них федеральных — 2%. Повторим прописью: два процента от прибыли! А восемнадцать остаются. Какое развитие возможно при такой «умопомрачительной» льготе в моногородах (где и слово-то «прибыль» почти забыли), остается загадкой. Предлагаемые преференции практически ничего не дают ни бизнесу, ни моногороду. То есть государство, которое во время кризиса 2008–2009 годов решительно наращивало свое присутствие в экономике, на сей раз предпочитает воздерживаться от ощутимого участия в решении проблемы.

По-настоящему серьезной поддержкой стали бы «налоговые каникулы» по единому социальному налогу (ЕСН), которые позволили бы работодателям платить в моногороде сколько-нибудь пристойные зарплаты. Но на такую меру экономисты из правительства (читай — Минэкономразвития) не решились и вряд ли решатся.

И уж тем более они не решились на жесткую, но напрашивающуюся меру: введение внешнего управления на неэффективных предприятиях, а в особо острых случаях — и их национализацию. Наверняка на решающем совещании по этому вопросу в МЭР кто-нибудь умный сказал, что нельзя, мол, «кошмарить бизнес», а надо дать ему возможность самостоятельно подняться с колен. Но есть ли в России хоть один моногород, работающий на частном предприятии, созданном после середины 1980-х годов? Нет — все эти города своим существованием обязаны государству, обычно советскому, изредка царскому. И в списке благополучных населенных пунктов преобладают как раз те, откуда государство по каким-то причинам не захотело или не смогло уйти.

Речь, конечно, не идет о бездумной национализации всех мало-мальски проблемных активов — с таким подходом Российская Федерация быстро станет крупнейшим неэффективным собственником в истории человечества. Но изымать предприятия у собственников, хищнически относящихся к природным и человеческим ресурсам, выдаивающим и бросающим недра и сотрудников, — не право, а обязанность государства. А после экстренной санации такой бизнес может быть вновь приватизирован — но уже с четкими гарантиями для жителей моногородов.

Сложная экономическая ситуация в России создана не только зарубежными санкциями, но и отчасти «усилиями» нашего правительства — так что не ему самоустраняться от помощи попавшим в беду гражданам. «Невидимая рука рынка» там уже поработала на совесть. Спасибо, достаточно.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе