Сергей Шаргунов: «Крымская прививка продолжает действовать»

Писатель Сергей Шаргунов. Фото: Алексей Даничев/РИА Новости

Писатель — о литературе и политике, Донбассе, Сирии и о том, что означает быть русским

Дарья Андреева

4 января, 2016 15:00

14 мин

— В 2014 году в нашей стране произошел взлет патриотизма, но за взлетом всегда неизбежно идет спад. Как вы оцениваете патриотический настрой в обществе?

— Произошедшее с Крымом стало точкой сборки для общества. Причем разные люди: и лоялисты, и протестно настроенные, и пофигисты — все воспряли. Во-первых, мы совершили рывок в сторону двух миллионов соотечественников. Во-вторых, государство так проявило себя в истории. Возникло ощущение, что история начинается. Больше того, обрубаются связи элиты с другими странами. Как сказано в Евангелии: «где сокровища ваши — там сердце ваше». Это можно сказать и про нашу элиту, которая, к сожалению, вкладывает деньги за границу.

Но крымский фактор — это был еще и фактор большой надежды на полнейшее обновление страны. И мне кажется, что во многом в свете Крыма люди и стали воспринимать дальнейшее, и это позволяет удерживать при себе или смягчать многие вопросы — причем не только экономические и внутриполитические, но и связанные с внешнеполитической линией страны. Например, вопросы по Донбассу и Сирии. Потому что люди уже получили крымский импульс. И надо честно признать, что абсолютное большинство наших граждан вообще не очень понимает многих внешнеполитических тонкостей и деталей, но у них есть определенное доверие к государству и ощущение, что Россия становится сильнее. Не говорю, что это абсолютно хорошо. Разумеется, по поводу любых действий государства необходима дискуссия. Но тем не менее, отвечая на ваш вопрос, я констатирую: крымская прививка продолжает действовать.

— Патриотизм подогревается внешнеполитическими событиями, вы говорили про Украину, про Донбасс, Сирию. Как относитесь к тому, что у нас сейчас номер один во внешней политике — это все-таки Ближний Восток?

— Ну, это не так. Просто сейчас это актуально. Там есть несколько важных показателей, что бы ни говорили. Все-таки Сирия — это единственно верный союзник России на Средиземноморье. И очевидно, что, вломившись в мировую повестку, Россия привлекла к себе внимание, как к мировой силе. Понятно, что есть большое количество оснований для российского участия в этих событиях. Перефразируя Александра III, «кроме армии и флота, у нас есть еще и союзники».

— Кто наши союзники, кроме Сирии? Мы рассчитывали на Турцию, а она нас предала...

— Что касается турецкого народа и отношений с Турцией, они все эти 20 лет складываются неплохо. Надеюсь, что, несмотря ни на что, будут складываться нормально. Я противник антитурецкой истерии, потому что она, по сути, профанирует подлинно важные аспекты жизни русского народа. Одно дело — сочувствовать соотечественникам в Донбассе, которых обстреливает Киев, и переживать по поводу русских добровольцев, которые отдают свою жизнь. Другое дело — разоблачать «кровавую собаку» Эрдогана. Он нанес, конечно, преступный удар по России, из-за него погиб наш летчик. Но одновременно с этим повестка, связанная с соотечественниками, со своими остается, на мой взгляд, все равно приоритетной.

Что касается наших союзников, их немало. Прежде всего, надо говорить о БРИКСе: Бразилия, Индия, Китай, ЮАР. Латинская Америка. Иран. Мы почти выбились в мировые лидеры по торговле танками. Развиваются серьезные контакты. Сегодня в результате беспрецедентного американского давления наблюдается раскол внутри Европы. Значительное количество европейских политиков: и во Франции, и в Германии, и в Италии — относятся к России с большой симпатией и вспоминают нашу страну с теплотой. Я это говорю, как тот, кто с ними постоянно общается. И, конечно, это касается Венгрии, Сербии, Греции. Но не всегда, к сожалению, политическое руководство тех или иных стран отражает настроение большинства граждан. Тем не менее сотрудничество с Россией проходит по линии огромного количества бизнес-сделок.

Фото: Замир Усманов/ТАСС

Когда спрашивают: можно ли изолировать Россию? Ответ прост — изоленты не хватит. Вот и все. Потому что, во-первых, Россия — огромная страна, а во-вторых — у нас значительное количество линий взаимодействия со множеством других стран. Да, безусловно, союзники у нас есть. Но, главный наш союзник внутри нас. Потому что мы бесконечно и безумно богатая страна, где просто необходимо поменять очень многое.

— Ваше издание «Свободная пресса» и лично вы — из тех, кто не бросил тему Донбасса, когда она как-то начала исчезать из СМИ. С чем это связано?

— С тем, что это самая близкая, самая важная тема. И мы не ориентируемся ни на какую конъюнктуру, а все делаем по велению совести. Я бы не преувеличивал, что это всех перестало волновать. Постоянно на телевидении идут передачи и об Украине, и о Донбассе. Да, меньше. Потому, что полномасштабные боевые действия прекратились. Но никто ничего не слил. Другое дело, что я бы хотел, чтобы и Донецкая и Луганская области, бывшие области, целиком бы составляли республики. Я переживаю, что города, над которыми весной 2014 года развевались триколоры, сегодня ушли под контроль вооруженных сил Украины. И тяжело переживаю судьбы политических заключенных на Украине и судьбы ополченцев, покалеченных, отдавших свои жизни: все это больно. Я стараюсь как можно чаще ездить в Донбасс и отправлять туда гуманитарную помощь. Но важнейшей гуманитарной помощью остается и просто общение. В том числе интеллектуальные, литературные встречи, выступления в вузах, в библиотеках и т.д. И мы занимаемся Донбассом, будем заниматься в независимости от происходящего. Причем, для кого-то Русский мир — это такое пустое, замыленное выражение. Для меня — это важнейшая суть жизни. И я надеюсь, что с Донбасса, с Севастополя в Россию пойдет жаркая очищающая волна.

Фото: Евгений Курсков/ТАСС

—В апреле вы спрашивали у Владимира Путина, возможна ли нормализация отношений между Москвой и Киевом. С того момента стали мы ближе к ней или наоборот, еще больше отдалились?

— Ситуация прежняя, и она была абсолютно предсказуемой. Потому что даже те Минские соглашения, которые вызывают у многих понятное недовольство, не соблюдаются украинской стороной.

Вот пример — это поселок Красногоровка — пограничный населенный пункт, куда вошли вооруженные силы Украины, и около 100 человек, ни в чем не повинных людей, были арестованы за поддержку «терроризма и сепаратизма». Вот вам соблюдение Минских соглашений. Но я думаю, что на самом деле Украина будет дальше расползаться, потому что те искренние и наивные требования справедливости, которые были у многих приходивших на Майдан, обернулись гораздо большей несправедливостью во власти. Вот они олигархи, которые как бешеные рвут между собой последние куски собственности, включая Одесский порт. Президент, в шесть раз обогатившийся за время войны, и страшная нищета, безработица. Так что многие люди на заработки из Херсона едут в Донецк, чтобы просто подработать на восстановлении зданий. Поэтому и никуда не делись эти настроения юго-востока — того, что мы называем Большой Новороссией, они укрепляются, и люди перестают верить украинской пропаганде.

Если возвращаться непосредственно к теме России и Украины, то Украина делает все для того, чтобы обострить эти отношения. Другое дело, что Россия в той или иной степени ублажает наших, как выражаются, украинских партнеров. Но, возможно, идет просто такая изматывающая, психологическая война. Тем не менее на других территориях все тоже непросто. Есть проблема Приднестровья, которое блокировано со стороны Украины и со стороны Молдовы, нападкам подвергаются приднестровцы. И это тоже вопрос: не может ли там все разгореться? Я не прогнозирую улучшения отношений с нынешней украинской властью в ближайшем будущем, она просто неспособна измениться.

— Вы сказали, что внутри России тоже все не очень просто. Раньше вы активно занимались политикой. Не хотите ли вернуться? Сейчас у патриотов стало больше возможностей в политическом поле.

— «Свободная пресса» — это разве не политика? Я не считаю себя политиком, потому что это слово сегодня опошлено, истрепано и скорее вызывает аллергию — совершенно понятную, естественную. Меня что-то возмущает, злит, что-то вызывает надежды. В России традиционно русский писатель размышляет об обустройстве жизни, происходящем и о судьбах Родины. И я работаю по максимуму. Есть теле-, радиопередачи, сайт, вокруг которого мы собрали огромное количество ярких людей. Я езжу по стране, встречаюсь с людьми. Поэтому для меня это главное — возможность как-то помогать людям, тем же жителям Донбасса, да и внутри самой России. Мне кажется, все-таки в наше время решение конкретных задач — важнее, чем политические страсти.

— Но надо обновлять политические элиты. Недавно фонд ИСЭПИ опубликовал список 100 самых перспективных политиков: ваш друг и коллега Захар Прилепин оказался на 9-м месте, мне кажется, там могло быть больше писателей, блогеров, общественных деятелей…

— Опять-таки я бы не придавал гиперзначение тому, что написал тот или иной фонд, но я был очень рад увидеть там Захара. Есть такие яркие, замечательные люди в нашей стране, которых можно назвать чем-то большим, чем просто политиками. Само слово «политик» не вполне выражает суть действий человека и его значение. А к литераторам, действительно, относятся с большим вниманием, и Захар и несколько других наших товарищей, конечно, прикладывают все силы, для того, чтобы отстаивать и своих соотечественников, и страну.

Писатель Захар Прилепин

Писатель Захар Прилепин. Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС

— Кроме тех, кто на виду: политиков и писателей, есть еще функционеры. Наше государство выделяет средства на патриотические, идеологические, информационные проекты. Но у руля оказываются неидейные люди, и для которых главное — сдать отчет. Что можно сделать с этой проблемой?

— Здесь проблема фальши, того, что риторика сильно расходится с практикой, и вопросы о двоемыслии нарастают в стране. Когда государство переживает такие драматические события, когда оно бросило вызов, и ему брошен вызов со всех сторон, оно не имеет право жить по-старому, расхлябанно, с вороватой циничной элитой, со страхом всего нового, в том числе нового поколения. Неохота наблюдать одни и те же рожи в телевизоре и в общественно-политических делах с этими стеклянными, оловянными, деревянными глазами. Но одновременно с этим, очень многое зависит от персональной воли, личного усилия человека. Мне бы хотелось, чтобы в журналистике и в общественной жизни проявлялось больше ярких, честных и целеустремленных людей. Они есть, но, к сожалению, у нас пока не существует правильных механизмов их поддержки.

— У нас есть русофобия даже на государственных каналах, что продемонстрировала ситуация с запретом ВГТРК передачи Никиты Михалкова «Бесогон-ТВ». Есть ли у вас рецепт, как можно обновить наши СМИ?

— Мне бы хотелось, чтобы на ТВ приглашали больше людей из народа. Иногда мне удавалось этого добиться. Вот одного священника из Донецка, который окормляет ополчение, удалось вытащить в программу «Специальный корреспондент» на канале «Россия». Мне бы хотелось, чтобы были там и врачи, и учителя, и инженеры, и офицеры, и батюшки, студенты, фермеры. Обычные люди должны выходить, иметь возможность высказываться. Многие передачи действуют по принципу сериала, и новые лица в них могут вызвать падение рейтингов, это объективно так. Но одновременно с этим, конечно, в сторону народничества можно двигаться. На самом деле СМИ, которые бы отражали мнения, понятные абсолютному большинству, должно быть больше. Они должны быть модными, современными, стильными, интересными, яркими, но это требует каких-то вложений. У нас, к сожалению, бизнес по преимуществу компрадорский, олигархический. Олигархи как правило готовы вкладываться только в прозападные медиа. И объективно это так, да. Это надо ломать. Мне бы дали возможность, я бы забабахал свою крутую радиостанцию, она бы через короткое время всем бы носы утерла.

— Какой прогноз у вас на 2016 год, какие у нас будут царить внутри- и внешнеполитические тренды?

— Хотелось бы звучать оптимистом, но судя по тому, что у нас не меняется экономический блок и экономическая парадигма — будет дальнейшее проседание экономики. Нельзя исключать обострения в Донбассе.

Как бы то ни было, в стране стремительно происходит кристаллизация здоровых сил. Думаю, в 2016 году эти силы приобретут большую скорость. И тут важно просто собирать людей - во время поездок по стране, общения - умных, талантливых, дееспособных нормальных людей, которым дорога Россия, которые не дадут ей распасться, что очень важно, потому что Россия в XX веке дважды теряла свою государственность.

Это своего рода кадровый резерв. Очень хотелось бы избежать катастрофических сценариев. Поэтому слепая привязка к власти — это тоже ошибка. Нам нужны зрячие патриоты, которые в состоянии рефлексировать, осмысливать процессы, иметь свою точку зрения, но и не впадать в уныние тотальной отрицаловки.

— По-вашему, что означает быть русским?

Русский — широкое явление. Я приезжаю в Донбасс, в Ясиноватую. Там долбят, бомбят, общаешься с людьми, спускаешься в подвал. Все грохочет... И ты с говоришь с местными и понимаешь, что они ничем не отличаются от жителей Ростовской области. И кто это, как не русские люди? И можно ли сказать человеку, что он украинец, поэтому он не русский? «Да, я русский хохол», — говорит мне житель Горловки. Это нормально. И есть Багратион, и Екатерина Великая, Фет, Левитан, они все, конечно, гордость русской истории, русской культуры. Эту тему нельзя воспринимать исключительно в этническом разрезе. Что не отменяет того, что, разумеется, есть еще действительно и этнический русский фактор. Есть фоторобот русского человека на основе множества лиц русских людей. Но случается так, что чернокожий ополченец Бенес Айо оказывается отчаянным, редкостным русским патриотом. И слава Богу.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе