Россия в коляске. От милосердия до ханжества
В течение последнего десятилетия наша страна присоединилась к ряду международных конвенций в медицинской и трудовой сферах, что обусловило внесение изменений в порядок определения инвалидности. Со времен СССР он был достаточно прозрачным и основывался на наличии тяжкого диагноза или их совокупности.
Теперь все изменилось кардинально. Установить инвалидность возможно только на основании соответствующего приказа Минтруда, в котором главным критерием является наличие функциональных ограничений организма больного человека на уровне не менее 40 процентов.
К чему это привело на практике? Не будем брать взрослых, там много своих историй, когда статус инвалида покупался для приобретения льгот и пучения выплат. При этом с завидной регулярностью в прессе появлялись сообщения о выявлении лиц, незаконно получивших статус инвалида, и ничего не говорилось о привлечении к ответственности тех, кто эту самую инвалидность им оформил.
А это подразделения Бюро медико-социальной экспертизы, находящиеся в ведении Минтруда России. Сам по себе этот факт вызывает искреннее изумление, особенно, когда речь идет об установлении инвалидности детям. Где они и где Минтруда? Так вот сегодня специалисты Медико-социальной экспертизы (МСЭ) имеют фактически безграничные полномочия не только по установлению детской инвалидности, но и по лишению детей этого статуса. То есть, по факту могут казнить и миловать.
Ибо получающие государственные выплаты на детей-инвалидов семьи подчас лишаются средств к существованию в случае прекращения статуса инвалида. Особенно в тех случаях, когда деток поднимают одни мамы – отцы часто не выдерживают и уходят из семей. В таких случаях мама не имеет возможности работать. Ее работа и одновременно тяжкий крест – поднимать больного ребенка
У таких мам нет времени и сил, чтобы ходить по инстанциям, самоорганизовываться и писать кучи жалоб. Просто нет возможности. А все, что они пишут во все инстанции, по законам замкнутого чиновничьего круга, оказывается все у тех же специалистов МСЭ. Таким образом, они лишают детей инвалидности и сами же потом рассматривают жалобы на себя, спускающиеся к ним от всевозможных уполномоченных по правам человека, прокуратуры, Минтруда и так далее.
Следственные органы несколько раз проводили доследственные проверки по многочисленным жалобам в данной сфере. Но все усилия небезразличных и ответственных людей разбиваются о наличие стопроцентного алиби для циничных вершителей детских судеб – ведомственный Приказ Министерства труда и социального развития РФ от 27 августа 2019 г. № 585н «О классификациях и критериях, используемых при осуществлении медико-социальной экспертизы граждан федеральными государственными учреждениями медико-социальной экспертизы». Именно там и содержатся предписания, имплементированные из западных стандартов, которые реализуют совершенно субъективный подход к определению детской инвалидности на основе исчисления процентов функциональных ограничений организма.
На практике это приводит к тому, что детки с тяжелейшими заболеваниями не проходят МСЭ. Например, с ДЦП и целым букетом сопутствующих заболеваний. Таких историй уже сотни. Все это говорит о том, что такой подход оказался в корне неправильным.
А всемирный форс-мажор, самоизоляция и режим ограничений и вовсе поставил ряд семей с детьми инвалидами в весьма трудное положение. И сегодня можно подвести некоторые итоги того, как семьи детей-инвалидов и семьи, где дети были лишены инвалидности, пережили сложные времена, связанные с коронавирусными ограничениями
Большим подспорьем в финансовом плане стали детские выплаты, которые в народе прозвали «президентскими». В тоже время, были прецеденты, когда деткам отказывали в установлении инвалидности заочно, без осмотра комиссией МСЭ, только на основе имевшихся документов. Кроме того, по признанию родителей сбоить начало первичное звено - детские поликлиники. Сегодня они - первый и весьма важный этап на пути получения инвалидности. Однако участились случаи утраты медицинских документов: справок, анализов, медицинских заключений, которые могли бы стать основой для получения статуса инвалида. В комиссии МСЭ они по каким-то причинам не приходят.
Возросло количество случаев, когда врачи поликлиник вносят не все данные в форму 088у для МСЭ. По факту заполнение формы оказывается неполным, а с итоговым пакетом документов родители тяжелобольных деток не знакомят. Это исключает возможность для них обратить внимание на неполноту сведений, что в итоге приводит к спорным решениям МСЭ.
Но тяжелее всего пришлось тем одиноким мамам, чьи дети были не так давно лишены инвалидности. В условиях изоляции они оказались практически без средств к существованию, не имели возможности приобрести дорогостоящие лекарства для своих детей, так как перестали относиться к льготной категории.
А эксперты МСЭ продолжают крутить людьми как хотят, стараясь сэкономить бюджетные деньги и не давать инвалидность, а то и лишая её. Сегодня в нашей стране количество детей-инвалидов уверенно стремится к 700 тысячам. И каждый год эта цифра увеличивается на 15-20 тысяч.
В Стратегии развития российского здравоохранения до 2025 года, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 6 июня 2019 года, рост количества детей-инвалидов назван как одна из угроз и вызовов национальной безопасности в сфере охраны здоровья граждан. Не хочется думать, что бороться с этой угрозой некоторые чиновники решили банальным лишением статуса инвалида больных детей
Еще хуже, когда люди вынуждены мыкаться, собирая кучу бумажек. Все это ещё раз наглядно свидетельствует о том, что практика лишения детей инвалидности на основе перенятых западных стандартов, должна быть остановлена раз и навсегда!
Сделать это можно, выведя детей из-под юрисдикции приказа № 585, вернуть специалистов МСЭ в Минздрав, так как врачи должны быть с врачами, а не зависеть от учреждения, выделяющего деньги. И еще: никто и ничто не мешают нам вернуться к прежней практике назначения инвалидности детям – по наличию тяжкого заболевания или их совокупности.
Это элементарная человечность и доброта, проявление заботы и милосердия.
Автор: Иван Соловьев, заслуженный юрист России, председатель Центра правовой помощи «Дело жизни»
