«Драгий отче и государь мой»

«Большой наряд» Михаила Романова: скипетр, держава и шапка Мономаха. Фото: Владимир Вдовин / РИА Новости, архив

Книга Игоря Курукина о Романовых напоминает о 400-летнем юбилее династии

4 ноября, 2013 08:07

6 мин

1913 году, отмеченному в Российской империи большими торжествами в честь 300-летия дома Романовых, выпала особая судьба в истории. Это последний мирный год в старой России. В 1914-м началась Первая мировая война, а еще через три года династия Романовых пала. 1913 год стал заветной датой для советской статистики, которая сравнивала количество газовых плит или велосипедов на одного рабочего именно с этим годом. Через сто лет не стало и советской статистики, а 400-летний юбилей воцарения Романовых находится где-то далеко на обочине общественного сознания россиян.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина — это концентрированное повествование, зажатое между двумя Ипатьевскими — монастырем и домом. В первом Михаил Романов принял предложение взойти на трон, во втором трагически закончил свои дни его дальний потомок Николай. А между ними было расширение государства, раскинувшегося на два континента, два века крепостничества и высокой европейской культуры, самодержавие и крестьянские восстания. Именно поэтому книга Курукина восстанавливает подзабытое многими за последнее столетие значение роли монаршей династии в истории.

«Русская планета» с разрешения издательства «Молодая гвардия» публикует фрагмент книги Игоря Курукина «Романовы», посвященный взаимоотношениям первого царя Романова Михаила со своим отцом — патриархом Филаретом.

А что же сам государь? За протокольными церемониальными записями дворцовых выходов и обедов почти не видно живого человека. Кажется, он был не очень счастлив. Молодой государь окружил себя теми, кому, прежде всего, мог доверять. Среди них — его дядя Иван Романов, двоюродный брат боярин Иван Черкасский — начальник приказов Большой казны, Стрелецкого и Иноземского, племянники царицы — братья Иван и Михаил Салтыковы, постельничий Константин Михалков. Они-то и заправляли всем при дворе вместе с матерью государя. Неслучайно мудрый дьяк Иван Тимофеев полагал, что инокиня Марфа «яко второпрестолствует ее сынови».

Даже в выборе жены царь оказался не волен. После смотра невест в 1616 году Михаил выбрал незнатную Машеньку Хлопову; она уже была помещена «во дворце наверху», и ее имя было велено поминать на ектениях. Но в результате интриги Салтыковых обычная болезнь невесты была объявлена опасной, а сама девушка — «неплодной» и «к государевой радости не прочной». Несостоявшуюся царицу с родней сослали в Тобольск. Михаил препятствовать не смел, однако, по-видимому, сохранял к девушке нежные чувства и жениться на другой отказывался.

cover

По возвращении из плена в 1619 году его властный отец был торжественно избран патриархом. Он сослал Салтыковых, оттеснил от трона не менее властную «великую старицу», сам стал вторым «великим государем» на Руси и фактическим соправителем сына-царя. Филарет устроил свой двор и учредил патриаршие приказы (Разрядный, Казенный, Дворцовый, Судный), которые судили духовенство и ведали хозяйством и денежными сборами с патриарших сел. А архиереи, монастыри, их слуги и население их вотчин вновь стали независимы от местной администрации и ее суда по гражданским делам. «Сей же убо Филарет патриарх Московский и всеа Руси возраста и сана среднего, Божественная писания отчасти разумел, нравом опалчив и мнителен, и владетелен таков был, яко и самому царю боятися его» — гласит язвительная характеристика Филарета, явно записанная в одном из хронографов со слов недовольных патриархом бояр.

Однако необычное соправительство двух «великих государей», где сын-царь оказался выше отца-патриарха, не вызвало конфликта. Михаил Федорович не спорил с отцом; их отношения были ровными и теплыми, основанными на взаимном доверии и любви.

В письмах отцу Михаил называл его «драгий отче и государь мой» или «святый владыко и государь мой»; часто писал, что скучает вдали от него: «Желаем бо... предобрый твой глас слышати, яко желательный елень напаятися». С дороги царь посылал отцу подарки — две сотни яблок из сада Троице-Сергиева монастыря или своих «царских трудов рыбные ловитвы... пять осетров». Владыка же не скрывал от сына свои тягости и болезни: «...от старого от лихорадки есть немного полегче, а камчюгом (подагрой. — Автор), государь, изнемогаю и выйти ис кельи не могу», — и утешал «вселюбезнейшего сына нашего и государя, света очию моею, подпор старости моей, утешение души моей, да не даси себя в кручину о моей немощи».

Репродукция портрета Филарета Романова из «Большой Государственной книги», 1672 год. Государственный Исторический музей. Фото: В. Киселев / РИА Новости, архив

Репродукция портрета Филарета Романова из «Большой Государственной книги», 1672 год. Государственный исторический музей. Фото: В. Киселев / РИА Новости, архив

Филарет являлся для сына авторитетом и главным советником. Порой он бывал недоволен мягкостью и нерешительностью царя, и тот, как отмечала псковская летопись, «от отца своего многи укоризны прият». Но и патриарх признавал главенствующее положение царя в московской политической системе. Он всегда соблюдал этикет — ничего не навязывал сыну; допускал, что его совет может быть не принят, а по поводу тех или иных решений обязательно спрашивал: «А ныне как вы, великий государь, укажете?»

Богомольный сын не особо жаловал светские развлечения, предпочитая им поездки по ближним и дальним обителям — в Троицу, Николо-Угрешский или Симонов монастыри. По пути могли устраиваться царская охота и прочие развлечения; например, государя «тешили» стрельцы, паля «по шапкам из луков и пистолей». Сам он являлся скорее зрителем, чем участником этих увеселений. С 1630-х годов Михаил Федорович стал брать на соколиную охоту сына Алексея, и царевич навсегда полюбил «красную и славную птичью потеху».

Документы сохранили описание церемоний, которыми обменивались светский и церковный владыки, «...от великого государя святейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всея Руси в посылке к государю царю и великому князю Михаилу Фёдоровичу: блюдо икры паюсные, блюдо икры осетровой свежие, блюдо икры сиговые, лещ жив паровой, язь жареной, стерлядь паровая, спина белой рыбицы свежие с уксусом студёным, лук сырой, крошен мелко, четверть коровая тельново из государева патриарша блюда, стерлядь тельная... уха назимная шафранная, уха назимная чёрная, уха щучья шафранная, уха щучья чёрная, уха окунева, уха стерляжья, окуни росольные» — все эти вкусности патриарх отправил сыну накануне Пасхи в марте 1623 года.

Репродукция литографии работы Бореля с изображением Михаила Романова. Изображение: РИА Новости, архив

Репродукция литографии работы Петра Бореля с изображением Михаила Романова. Источник: РИА Новости, архив

И все же основания для «кручины» у молодого царя были. Порой даже он, царь и самодержец, оказывался бессильным — на его напоминания о необходимости выплаты жалованья стрельцам и дворянам отец отвечал, что казна пуста, хотя и признавал: «Не дати, государь, тем городом твоего государева жалованья никакими мерами нельзя». Набожный Михаил принимал близко к сердцу непорядки в самой церкви. «Ведомо нам учинилось, что в Павлове монастыре многое нестроение, пьянство и самовольство, в монастыре держат питьё пьяное и табак, близ монастыря поделали харчевни и бани, брагу продают; старцы в бани и харчевни и в волости к крестьянам по пирам и по братчинам к пиву ходят беспрестанно, бражничают и бесчинствуют, и всякое нестроение чинится», — сокрушался он в 1636 году в послании инокам Павлова Обнорского монастыря.

Государеву невесту в 1623 году «реабилитировали» — признали здоровой; но упрямая мать царя на брак категорически не соглашалась — и он опять уступил. Скандальная история в царской семье, как и нынешняя «светская хроника», широко обсуждалась — о горькой судьбе несостоявшейся царицы рассуждали даже сидельцы можайской тюрьмы.

Попытки взять в жены принцесс из Дании и Швеции не удались — тамошние короли не собирались обсуждать вопрос о смене веры ради московских «варваров». В сентябре 1624 года 29-летний царь все же женился: «...взял за себя государь [дочь] боярина князя Владимира Тимофеевича Долгорукого, царицу Марию Владимировну. А радость его государева была сентября в 18-й день, а тысяцкий был у государя боярин князь Иван Борисович Черкасский; а дружки с государевой стороны были бояре: князь. Дмитрий Мамстрюкович Черкасский да князь Дмитрий Михайлович Пожарский с княгинями, а с царицыной стороны были дружки боярин Михаил Борисович Шеин да князь Роман Петрович Пожарский с жёнами. В первый же день была радость великая. Грехов же ради наших от начала враг наш дьявол не хочет добра роду человеческому, научил враг человека своим дьявольским ухищрением, и испортили царицу Марию Владимировну. И была государыня больна от свадьбы и до Крещения Господня».

Второй брак, с Евдокией Стрешневой, заключенный в 1626 году, оказался счастливым; мать царя даже спрятала от сглаза венец невесты в ларец и запечатала своей печатью. В апреле следующего года в царской семье родился первенец — дочь Ирина. Она стала любимицей бабки, которая шила для нее потешные куклы и баловала сластями; тогда же Марфа Ивановна сделала вклад в Благовещенский Шеренский (Ширинский) монастырь в Кашинском уезде — только что напечатанное Евангелие с гравюрами Кондрата Иванова по рисункам известного иконописца Прокопия Чирина. Волею судеб это Евангелие в 1916 году приобрела у купца старообрядческой лавки в Апраксином дворе императрица Александра Федоровна для подарка супругу к празднику Пасхи. Евангелие хранилось на рабочем столе Николая II, рядом с бронзовым бюстом царя Михаила Федоровича.

Но наследника престола пришлось подождать — царица опять родила девочку. Наконец в 1629 году появился на свет мальчик — будущий государь Алексей Михайлович. Рождение других его сестер сопровождалось рассуждениями скептиков, подобными словам «черной старицы» из Курска Марфы Жилиной: «Глупые де мужики, которые быков припущают коровам об молоду и те де коровы рожают быки; а как де бы припущали об исходе, ино б рожали всё телицы. Государь де царь женился об исходе, и государыня де царица рожает царевны; а как де бы государь царь женился об молоду, и государыня де бы царица рожала всё царевичи. И государь де царь хотел царицу постричь в черницы». Из десяти царских детей до взрослого возраста дожили Ирина, Анна, Татьяна и Алексей, а их братья — пятилетний Иван и новорожденный Василий — умерли в 1639 году.

Курукин И. Романовы — М.: Молодая Гвардия, 2013

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе