Дети непогодки

Фото: Рамиль Ситдиков / РИА "Новости"

Откуда взялся извечный русский флегматизм по отношению к власти

15 мая, 2013 06:14

6 мин

«Русская планета» начинает публиковать цикл статей о типичном русском провинциале XXI века. Политический социолог Алексей Рощин изучил отношение человека «из-за МКАДа» к таким общественным явлениям, как ЖКХ, здравоохранение, безопасность, бизнес и т.д. Проект открывается народными воззрениями на природу власти.

Не так давно в социальных сетях активно обсуждали очередного «ворошиловского стрелка» из города Орска. Дело там было так: «Не сумев попасть на прием к мэру с наболевшими вопросами, 30-летний житель Оренбургской области с автоматом пришел к зданию горадминистрации, угрожая открыть стрельбу по чиновникам… причиной его поступка стало недовольство денежными выплатами ветеранам боевых действий».

И далее следовали душераздирающие подробности: ветеран боевых действий в Чечне вернулся домой инвалидом 2 группы, на работу устроиться не может который год, живет на скудные «ветеранские» выплаты в размере 4 тыс. рублей в месяц, и т.д. Показательна реакция сети: она полна словами возмущения (в адрес властей и лично мэра), сочувствия и поддержки (в адрес несчастного ветерана), и лишь немногие позволяют себе робко усомниться – мол, а не слишком ли круто, сразу с автоматом? Может, надо было как-то помягче?

При этом никто – ни журналисты, ни комментаторы, ни в фейсбуке, ни в ЖЖ – не задают самый естественный, казалось бы, вопрос: а мэр-то тут при чем? Чего, собственно, ждал израненный молодой человек от городского главы и чиновников администрации города Орска, зачем он так рвался к ним на прием?

Разве не очевидно, что уж точно не мэрия Орска отправляла молодого человека воевать в Чечне, что это делала иная, гораздо более крупная, федеральная инстанция? И сама война в Чечне – разве по приказу мэра Орска началась? И разве молодой человек не читал российскую Конституцию, в которой черным по белому сказано, что городская власть, она же муниципальное, то есть местное самоуправление, – вообще «не входит в систему государственной власти Российской Федерации»?

А коли так – что же хотел от мэра молодой ветеран? Как может мэр отвечать за раны, полученные ветераном на государевой, то бишь государственной, службе?

Поставим себя на место мэра. Чем он может помочь молодому человеку – если даже, допустим, он и без автомата у виска сочувствует ему всей душой? Назначить ему, как ветерану и инвалиду боевых действий, дополнительную пенсию или пособие из городского бюджета? Но ведь в Уголовном кодексе предусмотрена (введена в действие при президенте Путине) специальная статья 285 – «Нецелевое расходование бюджетных средств». Как раз для таких вот мэров. Между прочим, до 5 лет лишения свободы.

Городской бюджет может расходоваться только на цели, обозначенные в «Законе о местном самоуправлении». И поддержка ветеранов сюда не входит. То есть любая помощь ветерану со стороны местного бюджета тут же была бы опротестована «государевым оком» – прокурором (он для таких случаев и приставлен).

Вышеперечисленное – вроде бы элементарные вещи, проще говоря, основы официального государственного устройства. Фокус, однако, в том, что все это – про независимость местного самоуправления, разницу между местным, региональным и федеральным уровнями власти т.д. – знание чисто абстрактное. Жители – не только наш конкретный ветеран, но вообще – жители страны, в особенности жители глубинки, провинции, – всего этого себе просто не представляют.

На 22-м году «независимой России» подавляющее большинство населения страны искренне не понимает разницы между уровнями власти. Нет, люди знают, что есть мэры, есть губернаторы, есть президент, есть министры. Но все эти фигуры мыслятся большинством как составляющие некоего большого целого по имени «государство». И с этой точки зрения совершенно неважно, кого именно брать в заложники, от кого «требовать справедливости» – от мэра ли, от губернатора, от министра обороны… Лучше всего, конечно, от мэра – просто потому, что он ближе.

В массе своей провинциальные жители не имеют ни малейшего понятия ни о 12 статье Конституции, ни о 285 статье Уголовного кодекса. Для них кажется абсолютно естественным, что мэр должен подчиняться губернатору и уже тем более – президенту, и что бюджет у них у всех – у города, области и федерации – общий, откуда каждый может взять себе столько, сколько необходимо на «добрые дела», к коим, без сомнения, относится достойное обеспечение жизни геройского ветерана боевых действий.

Русские люди не разделяют в своих представлениях власти по вертикали. Впрочем, по горизонтали тоже.

На фокус-группах мы часто задаем людям вопрос: а вот есть у вас в городе депутаты, а есть мэр; кто кому подчиняется? Как правило, везде – и в средней полосе России, и на Дальнем Востоке, и на нефтяном Севере, и в бедном Поволжье – такие вопросы ставят обывателей в тупик. Бывает очень интересно наблюдать за тем, как участники обсуждений ищут ответ. Обычно дело даже не в том, что люди ответа не знают, – а очевидно, что они впервые задумались на эту тему.

В самом деле – кто там кому подчиняется? Примерно половина всегда отказывается от ответа; другая половина, обычно люди старшего возраста, приходит к убеждению, что, конечно же, депутаты – это подчиненные мэра. И, наверно, их работа в том, чтобы выполнять какие-то его поручения. Несложные – к примеру, заботиться о том, чтобы во дворах стояли скамейки… Граждане обычно низкого мнения о депутатах: на их взгляд, это какие-то бездельники, от которых, впрочем, все равно мало что зависит.

Представление же о том, что депутаты суть некая независимая ветвь власти, дается жителям провинции с трудом, даже если это напрямую высказать. Людям непонятно: как такое может быть? Ведь мэр – это реальный Начальник, который «решает вопросы»: как мелкие и незначительные депутаты могут быть от него «независимы»?!

Об отношении же русских обывателей к суду красноречивее всего говорит следующий факт: когда в практически любом регионе или городе проводится опрос с целью определения «лидеров мнений», или же «авторитетных лиц», или «самых уважаемых людей», – то люди называют многих: там может быть и мэр, и губернатор, и директор крупного местного предприятия, и даже, может быть, местный заслуженный врач или директор школы… Кого не называют почти никогда – это судей.

Судьи в городах России – почти тотально непубличные фигуры. Проще говоря, их никто не знает и знать особо не хочет. Московская судья Егорова с ее явственной одиозностью – то самое исключение, которое скорее подтверждает правило.

Это, конечно, сильно отличает российскую глубинку от многократно описанных в литературе особенностей провинциальных городов Европы или американского Дикого Запада. Там судья – это всегда одна из ключевых и наиболее уважаемых фигур, едва ли не более значимая, чем местный мэр или даже шериф.

Почему у нас не так? Ответ очевиден: судебная ветвь власти не оформилась как независимая, суд не воспринимается большинством населения как какой-то самостоятельный институт. Собственно, то же – и с «представительной властью», с депутатами. В умах большинства понятия «власть» и «государство» полностью слиплись – как по вертикали, так и по горизонтали.

Многими писателями, публицистами и исследователями отмечалось выдающееся «долготерпение» русского народа по отношению к многообразным чудачествам и даже безумствам властей предержащих на всем протяжении русской истории. Некоторые даже выводят это долготерпение как одну из определяющих черт для русского народа вообще; мол, ни один народ не проявляет столько выносливости относительно родного государства!

Самые же яростные критики склонны называть это качество не «долготерпением», а «рабской покорностью» русского народа в отношении любого начальства. Так ли это?

Длительные наблюдения за реальным процессом принятия политических решений в провинции позволили мне выявить иную природу отношения русского обывателя к власти в целом. Тут две особенности: во-первых, как уже было сказано, он ее особо не различает ни по персоналиям, ни по функциям; и, во-вторых – превалирует отношение к власти как к погоде.

Вообще Россия – страна с не очень благоприятным климатом. Погода меняется быстро, непредсказуемо и порой смертельно для неподготовленного человека. Причем люди, живущие в таком климате с младенчества, привыкают к тому, что сетовать на погоду бесполезно, и нужно лишь быть в постоянной готовности к ее любым, самым жутким капризам.

Точно такое же отношение у русских и к власти. Как и погоду, ее редко оценивают – ибо оценка давно понятна и принята по умолчанию: «гнусная». Все изменения рассматриваются сугубо практически – как к ним надо приспособиться, чтобы понести минимальный ущерб. В этом смысле для подавляющего большинства населения и слишком жаркое, невыносимое лето, и «нулевое промилле», и внезапно морозная зима, и запрет на ввоз иномарок с правым рулем – явления одного порядка. Во всех случаях спорить бесполезно – надо думать, как встретить напасть.

«Погодное» отношение к властям выпукло проявляется и в наиболее часто употребимом совете для тех, кто недоволен – властями или погодой: «Уезжайте! Пора валить! Чемодан, вокзал, Израиль!» и т.п. Если человеку не нравится холод по шесть месяцев в году или слишком малое количество солнечных дней, странно советовать ему бороться. Очевидно, тут способ один – или смириться, или переехать туда, где солнца больше.

Отношение русских к политическим партиям, как правило, не выходит из русла общего «погодного» отношения к власти вообще. То есть, в представлении большинства обывателей, партии представляют собой нечто вроде объединений «Даешь меньше снега с дождем!» или же «Партии солнца сквозь тучи» – и каких-то подобных благих погодных пожеланий.

Отсюда и поражающее юных романтиков всегдашнее каменное спокойствие среднего обывателя в отношении всевозможных нарушений при голосовании и подсчете голосов. Ведь для него очевидно: партии «солнца сквозь тучи», «теплого лета» и «сказочной осени» могут как угодно бороться на выборах, любыми способами агитировать, голоса могут быть подсчитаны хоть так, хоть этак – все равно. В одном можно быть уверенным твердо: на погоду за окном это никак не повлияет. Погода (и власть) все равно будет такая, какая будет. И к ней все равно придется приспосабливаться.

Слипшийся огромный ком «государства» висит над жителем русской провинции, как тяжелые тучи или злое солнце Родины. Самая тяжелая, почти нерешаемая задача – как-то убедить его, что он все-таки способен всем этим управлять. Пока обыватель убежден, что в его силах лишь вечная, непрерывная адаптация.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе