Новости – Общество
Общество
«Просто каждый решил порезать себя, чтобы успокоить охранников»
Фото: Михаил Фомичев / РИА Новости
В Кабардино-Балкарии продолжают бороться за права заключенных. Пока безрезультатно
2 декабря, 2014 13:50
13 мин
В последние годы о массовых нарушениях прав заключенных в колониях и тюрьмах Кабардино-Балкарии часто говорят в связи с масштабным процессом по делу о нападении на Нальчик в октябре 2005 года, фигуранты которого уже девять лет находятся в СИЗО. После того, как весной этого года в местной колонии строгого режима произошла коллективная попытка суицида, в управлении службой наказаний, ИК-3 и СИЗО сменилось руководство, однако к разрешению конфликтов это не привело.
«Он обещал покончить с собой, сказал, что больше не может терпеть издевательств», — Замира Фаргиева, сестра заключенного колонии строго режима, протягивает мне жалобу брата, который за год уже несколько раз наносил себе увечья, чтобы «остановить беспредел оперативников»: поджигал одежду, пробивал легкое электродом, резал вены.
В жалобе в Следственный комитет Тамерлан Фаргиев пишет, что был избит в первый же день после выхода из карантина в ИК-3 строгого режима, расположенной в селе Каменка. Сразу после избиения его поместили в ШИЗО, где он в знак протеста поджег на себе брюки. Вскоре Фаргиев как «злостный нарушитель» оказался в ЕКПТ, где, по его словам, над заключенными издеваются во время каждой проверки. «А когда говоришь, что будешь писать жалобу, Газаев Иса (начальник оперативного отдела колонии) говорит, что жопу будет подтирать ими», - говорится в обращении Фаргиева.
Весной этого года после очередного избиения сразу пятеро заключенных, включая Тамерлана, порезали себе руки, животы и горло. Один из них, 23-летний Худайберды Денекулиев, отсидевший за грабеж и недавно освободившийся из третьей колонии, говорит, что все «порезавшиеся» содержались в «блоке нарушителей».
— Это такой каменный мешок с коридором, вдоль которого расположены 10-11 камер. В каждой по 1-2 человека. Периодически устраивают проверки: оперативные работники колонии и спецназ УФСИН выводят зэков в два больших помещения — матрасную и баню, где нет камер видеонаблюдения, и досматривают, — рассказывает он.
Во время очередной проверки перед майскими праздниками сотрудники стали заставлять заключенных приседать — по 30-50 и больше раз. По словам Денекулиева, большинство подчинились требованиям. Тех же, кто отказывался, заводили в матрасную и били. «Меня сперва пару раз ударил опер, потом приставили в наручниках к стенке и спецназовцы в масках начали бить дубинками», — рассказывает он. Последним в очереди на проверку был осужденный Максим Колесник, который во время избиения стал так громко кричать, что переполошились остальные заключенные. «Мы начали стучать в двери и кричать «беспредел», звали Максима, но он не отвечал. Тогда некоторые из нас порезались и потребовали вызвать врачей», — рассказывает Берды. При этом один из осужденных порезался только из солидарности — в тот день его не били.
— А у вас была договоренность, раз вы так синхронно порезались? – уточняю у Денекулиева.
— Нет, просто каждый решил порезать себя, чтобы успокоить охранников, — смеется он, рассматривая шрамы на руках.
Оперативники действительно успокоились и вызвали медиков, которые оказали пострадавшим первую помощь и зафиксировали побои, правда, впоследствии эти медицинские заключения пропали. На следующий же день Замира Фаргиева, которая узнала о случившемся первой, связалась с адвокатом и сотрудниками уполномоченного по правам человека республики, также она обратилась в органы прокуратуры, но там ее заявление не приняли. Встреча уполномоченного по правам человека Мухарбека Иругова с заключенными тоже не принесла желаемого результата.
— Мы ему объяснили, как все было, а он стал ругать нас, говорить, мол, если бы в «Белом лебеде» сидели, поняли бы, что в России еще хуже, вспоминали бы Кабарду и нашу колонию с благодарностью. Я тогда спросил: вы нас пришли защищать или их [охранников], а он ответил, что и их тоже. Но их никто не бил, отчего их было защищать? — говорит Денекулиев.
Мухарбек Иругов в исправительной колонии. Источник: fsin.su
После обращения Замиры в колонию приехала и Общественная наблюдательная комиссия по КБР. Проведя проверку, ОНК признала факт нарушения прав заключенных и рекомендовала УФСИН по КБР разъяснить правомерность требований выполнять физические упражнения и выяснить, почему у сотрудников во время досмотра отсутствовали видеорегистраторы.
— Администрация колонии не препятствовала общению с осужденными, мы поговорили и все, кто жаловался, написали заявления. Но проблема в том, что пока это дошло до прокуратуры, пока там отреагировали, пока дело начали рассматривать, следов побоев на заключенных не осталось, — говорит член ОНК Ирина Кишукова. — Вообще это системная проблема — убежденность, что если человек жалуется на избиения, на теле обязательно должны быть следы. Но не всегда бьют так, чтобы оставались синяки или переломы, поэтому телесные повреждения должны только определять степень, а не быть условием для признания факта избиения.
Что касается необходимости приседать, то в администрации колонии заявили, что таким образом сотрудники проверяют, не прячут ли заключенные каких-либо предметов в естественных полостях. «Тогда мы стали выяснять, сколько именно раз надо присесть, так как в учреждениях такого типа все прописано — где встать, где сесть, где руки за спину завести, однако получить из УФСИН нормативные акты довольно сложно, к тому же есть документы внутреннего пользования, которые имеют право не показывать. В итоге нам ответили, что проверку должен проводить врач, но чтобы не унижать достоинство заключенных контактным способом, их заставляют приседать. В общем, все закончилось тем, что нескольких человек досмотрел врач, и все перестали жаловаться», — поясняет Кишукова.
Директор АНО "Институт прав человека" Валентин Гефтер. Фото: Алексей Куденко / РИА Новости
Расследование инцидента с попыткой суицида взял под особый контроль помощник главы КБР, а приезжавшая в Нальчик с плановой проверкой комиссия Совета при президенте РФ по правам человека просила обратить внимание на это дело самого руководителя республики. Свою проверку провел и Следственный кабинет по КБР, опросив сотрудников колонии, которые заявили, что все «порезавшиеся» являются злостными нарушителями режима и нанесли себе раны «в знак протеста, для дезорганизации ИК-3». По итогам проверки СК в возбуждении уголовного дела отказал.
— Обжаловать его мы не смогли. Валентин Гефтер (директор Института прав человека, приезжавший в составе комиссии — РП) сказал, что этим должен заняться местный аппарат уполномоченного. Но они, конечно, ничего не сделали, и мы упустили время. Потом появилась информация, что опять бьют, выходит, жалобы не помогают. А когда я поехала на свидание с Тимой, надзирающий прокурор по тюрьмам Шаваев вообще заявил: «может, твоего брата в больницу отправить, где его растением сделают? Может, он дурачок, суицидник?» Но когда Тима сидел в Моршанске (Тамбовской области), он себя почему-то не резал. И там его не избивали и не издевались, было строго, но обращались нормально, как с людьми, — говорит Замира.
Фаргиев, который осужден по статье 228 УК РФ за хранение наркотиков, сейчас отсиживает третий срок. В первый раз он оказался в тюрьме в 17 лет за брошенный в окно школы запал. По словам сестры, то дело на Тамерлана повесили, потому что Фаргиевы беженцы из Чечни. «Дали ему три года, хотя он даже не мог этого сделать, у него тогда рука была сломана. И потом нам открыто говорили, что если бы был местный, дали бы условно за хулиганку, а так в газетах даже писали, что он чеченский террорист и бросил гранату», — утверждает Замира. Когда первый срок подходил к концу, у Тамерлана возник конфликт с охранниками, которые позже написали жалобы о том, что Фаргиев избил восьмерых сотрудников колонии. Ему добавили 2,5 года. И уже к концу добавленного срока он впервые себя порезал. Во второй раз Фаргиев попал в Тамбовскую колонию уже по «наркотической» статье. Сейчас Тамералан, по словам сестры, решил исправиться и начал молиться, что сильно раздражает сотрудников колонии.
— Зампобор Газаев ему прохода не дает. Тима и это написал в жалобе, упомянув, что Газаев передает сведения о всех, кто молится, в центр Э. Теперь Газаев стал угрожать расправой, потому что Тима «натравил на него ваххабитов», — говорит Замира.
Следственный изолятор Кабардино-Балкарской Республики. Источник: fsin.su
Вскоре после инцидента в колонии сменился начальник, но родственники осужденных заявляют, что избиения периодически повторяются, а сотрудники, издевавшиеся над заключенными, продолжают работать на своих местах. Как только в колонию приезжают правозащитники, оперативных работников, на которых жалуются чаще всего, не оказывается на работе.
— При этом еще существует практика не принимать заявления и помещать тех, кто жалуется на плохие условия содержания, в еще худшие камеры или карцеры. Сейчас, когда в колонии сменилось начальство, у нас лучше получается вести диалог, и мы пытаемся донести мысль о том, что заключенные уже и так отбывают наказание за преступления и давить на них дополнительно — не нужно, как не нужно забывать, что они остаются гражданами РФ и имеют все права, — говорит Ирина Кишукова.
Возросло напряжение между сотрудниками и подсудимыми и в СИЗО Нальчика, где также сменился начальник. Родственники подсудимых говорят об усилении прессинга по отношению к подследственным, особенно к тем, кто проходит по делу о нападении на Нальчик в 2005 году: 52 подсудимых по этому процессу находятся в следственном изоляторе уже девять лет.
—В СИЗО сейчас не бьют, сколько уже можно их бить, но психологически еще как давят. Складывается впечатление, что их на что-то провоцируют. Из камер забрали холодильники и телевизоры, которые мы им покупали, а потом еще и розетки стали обесточивать с 10 вечера до 6 утра. На каком основании — неясно, дают какие-то отписки о том, что подследственные должны отдыхать, и свет им не нужен. Тем не менее, где в законе написано, что подследственный не имеет права ночью встать и согреть себе чашку чая, — говорит Евгения Куготова, член комитета «Матери Кабардино-Балкарии».
Всю бытовую технику родственники передавали как спонсорскую помощь, понадеявшись на обещания руководства СИЗО, что пока подсудимые по «13 октября» будут находиться в изоляторе, они смогут ее пользоваться. Жалобы и письменные требования ни к чему не привели, а позже выяснилось, что заявления подсудимых даже не покидали пределы изолятора — в журнале учета сотрудники не указывали, что поступила жалоба, а писали, что подследственные вызывали их по другим причинам.
— В итоге они все пишут заявления, по которым получают отписки, а начальство все бесится, что они эти заявления пишут и тем самым создают проблемы. Но устранять их не собираются, хотя обещают, когда подсудимые садятся на голодовку. Наших ребят стали тасовать по камерам, а за жалобы сажать в карцер, — рассказывает Куготова.
Так, по словам адвоката подсудимого Азамата Ахкубекова, ее подзащитный почти без перерывов провел в сыром карцере несколько месяцев, несмотря на то, что болен туберкулезом: утром его могли выпустить, а вечером того же дня снова поместить в карцер. «Его каждый раз сажают либо за какие-то мелкие нарушения, либо потому, что пишет много заявлений. Он очень принципиальный и жалуется не только по своим проблемам. Он заявлял о том, что сотрудники СИЗО избивали новоприбывших, доводили до попыток самоубийства, кому-то грозили изнасилованием», — рассказывает адвокат.
После карцера Ахкубекова поместили в спецблок, существование которого администрация СИЗО отрицает, хотя одному из адвокатов удалось увидеть внутреннее распоряжение о его создании. Спецблок находится в полуподвальном помещении и в нем работают только приданные силы, для местных сотрудников туда доступа нет. «Моего сына Эдика тоже туда спустили, мотивируя тем, что он подбивает наших ребят писать заявления. Ныров (новый начальник СИЗО) прямо при правозащитниках заявил Эдику: я тебя преследую и буду преследовать за то, что все жалуются. А Маржохов (новый начальник УФСИН) вообще сказал, что тебя надо закрыть. Вот мы и гадаем, что значили эти слова и чего нам теперь ждать», — говорит Марьям Ахметова, мать подсудимого Эдуарда Миронова, которому обвинение запросило пожизненное заключение.
***
Не знает, чего ждать, и сестра Тамерлана Фаргиева, которому осталось сидеть два месяца. «Ему уже и почки отбивали, и ребра ломали. Здоровье подорвано, но пусть он оттуда живым выйдет, большего я и не хочу», — говорит Замира.
Чего ждать, не знает даже уже освободившийся Денекулиев. Как раз перед его выходом из колонии в ЕКПЧ проходил очередной досмотр, во время которого к нему подошел оперативник и многозначительно сказал: «Что, жалобы пишешь? А у меня в Нарткале (родном поселке Берды) есть знакомые опера».
— Ну, дал понять, что устроит мне, если буду жаловаться, натравит их на меня, — уверен Денекулиев.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости