«Любая стратегия корректируется реальностью»

Оппонировать Павловскому в дискуссии о степени влияния и перспективах российских think tanks должен был глава правления Фонда развития гражданского общества Константин Костин, однако его планы на вечер пятницы изменились, и место Костина в президиуме круглого стола занял руководитель фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов. Также на собрании присутствовали председатель правления Центра политических технологий Борис Макаренко и вице-президент GR-лиги профессор Андрей Дегтярев, который преподает на факультетах политологии ВШЭ и МГИМО.

Глава ФЭПа опаздывал, и присутствующие в аудитории студенты уже делали ставки, приедет ли Павловский или, как и Костин, не явится на мероприятие. Через полчаса известный политтехнолог разочаровал скептиков и вошел в зал.

В его отсутствие инициативу взял Андрей Дегтярев. Для начала он предложил свою классификацию аналитических центров (АЦ), действующих в России, и привел по несколько примеров каждого типа:

— Центры аналитической поддержки госполитики и проектирования стратегии: Центр стратегических разработок, Институт Гайдара.

— Центры по политическому маркетингу и технологическому сопровождению политических кампаний: Никколо М, Центр по изучению проблем взаимодействия бизнеса и власти.

— Комплексные центры: ФЭП, Центр политических технологий.

— Социологи и политические социологи: «Левада-центр», ЦИРКОН.

— Центры по аналитическому обеспечению внешней и оборонной политики: ПИР-Центр, Совет по внешней и оборонной политике.

— Зарубежные think tanks, представленные в России: Фонд Карнеги.

— Центры по идеологическому обеспечению партийной политики: объединения такого рода существуют при КПРФ, «Яблоке» и других крупных партиях.

— Политико-аналитические «юниты» СМИ: такие отделы, по данным Дегтярева, есть в «РосБизнесКонсалтинге» и журнале «Эксперт».

— Государственные АЦ: Аналитический центр при правительстве России.

— Квазианалитические центры: Агентство политических и экономических коммуникаций (АПЭК).

 

На последнем пункте профессор остановился особо. Он отметил, что глава АПЭКа Дмитрий Орлов может на него обидеться (так и вышло. — РП), но, тем не менее, работа его агентства часто носит квазинаучный, манипулятивный характер. Например, отбор участников рейтинга лоббистов АПЭКа (на самом деле рейтинг лучших российских лоббистов составляет «Агентство экономических новостей»; соответственно, упрек в «квазинаучной деятельности» был адресован именно ему. О том, как развивался и разрешился вызванный этой оговоркой выступающего конфликт, можно судить по комментариям под текстом. – РП) не соответствует критериям, знакомым даже студентам второго курса ВШЭ: в него входит ряд госчиновников, первое место занимает президент Путин, в то время как лоббист — это представитель корпоративных структур или частных лиц, продвигающий их интересы в органах государственной власти. Впрочем, подобные проблемы есть у составителей многих российских рейтингов. «Прокукарекать рейтинг — дело простое, но порой неясно, кто будет платить по счетам», — образно выразился Дегтярев.

Также он посетовал, что масштабы российского и западных рынков аналитических услуг несопоставимы. Дегтярев привел пример RAND Corporation, где ему довелось побывать. В этом известном американском центре исследований и разработки стратегий только на аналитическую работу в год выделяется $ 250 млн, из которых примерно $ 120 млн дают бизнес-структуры. Центр платит 1200 сотрудникам, 900 из которых — практикующие аналитики.

— Пора покончить с комической ситуацией, когда власть обращается за интеллектуальной и политической поддержкой к структурам, сотрудники которых являются главными и непримиримыми противниками этой власти, — начал свое выступление Борис Макаренко с цитаты из интервью «Известиям» политолога Андраника Миграняна.

— Чего стоит в этом отношении заигрывание власти с таким учреждением, как Высшая школа экономики, которая стала фактически родным домом почти для всех лидеров радикальной оппозиции! Это только у нас пока что возможно есть с руки режима и постоянно норовить еще и кусать эту руку, и одновременно приворовывать, и обчищать карманы власти под разговоры о необходимости быть честными, принципиальными и добродетельными, — закончил цитату Макаренко под бурные аплодисменты студентов ВШЭ.

Борис Макаренко. Фото: Дмитрий Лебедев / Коммерсантъ, архив

— Если мы поищем хотя бы один think tank американского образца в России, то не найдем полного соответствия. Есть центры, отдельными местами их напоминающие, есть звери с хвостами, с ушами, ослы есть, зайцы, а вот слона нет. Даже неадекватные и непрофессиональные политологи находят себя на российском рынке политических услуг,— поясняет Макаренко.

Он напомнил, что настоящий АЦ — это структура по производству объективного знания, которое получается под заказ социума или его значимой части. При этом такой центр имеет устойчивое финансирование с чистой финансовой отчетностью и прозрачностью, а также соблюдает очень четкие правила игры и дорожит своей профессиональной репутацией.

— Американские АЦ Занимаются policy not politics. Они не принимают участия в прямой межпартийной борьбе за власть. Конечно, исследовательская структура может тяготеть влево или вправо, к демократам или республиканцам. Представители различных лагерей знают, кто идейно более либерален, а кто консервативен, и учитывают это при обращении в центр.

Однако принцип «кто за девушку платит, тот ее и танцует» хорош только для плохого кабака.

— В России есть умные люди, обладающие компетенцией. Они объединяются в группы и зарабатывают так, как могут. Профессионалы готовы делать аналитический продукт для общества и любого его заинтересованного института. Но в России своя уникальная ситуация:

Как говорил Чацкий, «служить бы рад, прислуживаться тошно». Совершенно точно одно: сейчас с властью стало легче говорить на нормальном языке, что внушает оптимизм, — решил закончить на позитивной ноте Макаренко.

— Существует проблема в недостатке понимания между заказчиком и АЦ, — вступил в дискуссию политтехнолог Михаил Виноградов. — эксперт часто исходит из некоего идеального пространства, в то время как чиновник и политик нуждается в инструментах, а не в общем векторе. К тому же существует миф о всесилии власти. В Карелии мне однажды пришлось общаться с оппозицией, представители которой утверждали, что губернатор окружил себя одноклассниками и не дает выдвинуться свежим кадрам. На следующий день я разговаривал с губернатором: он жаловался мне, что как только выдвигает кого-то молодого, его тут же съедают. Так что любая стратегия корректируется реальностью.

— Наш совместный с Евгением Минченко рейтинг выживаемости губернаторов стал попыткой занять промежуточную нишу между серьезным аналитическим исследованием и доступным способом подачи информации для СМИ и политической элиты. Можно было заниматься чем-то иным: бороться с кровавым режимом; мастурбировать на духовные скрепы или чем-то еще. Но мы решили делать этот рейтинг: ведь масса приличных людей, даже не вовлеченных в политику, зависит от этой конъюнктуры,— говорит Виноградов.

— Мы стараемся делать наш рейтинг максимально объективным, и если ставим «двоечку», то обоснованно. И у Кадырова объективная «пятерка». Мы дорожим своей репутацией и делаем рейтинг, не опираясь на собственные пристрастия. Я последовательный радикал-либерал и считаю, что никакой идеи, кроме либеральной, не существует, но если начну говорить об этом в свои докладах — это резко сузит мою аудиторию, ухудшит мою репутацию, приведет к маргинализации. Высокие стандарты в политологии у нас соблюдаются не всегда. Бывают, к примеру, эксперты одновременно по российским регионам и гей-сообществу, как уважаемый Алексей Мухин,— рассказывает Виноградов.

— Я здесь в качестве ископаемого, и это нормально, — взял слово занявший свое место Глеб Павловский. — В прошлый ледниковый период было достаточно холодно, а этот только начинается, для меня это пересменка. Если у вас хорошие связи с аппаратом и вы примерно знаете слухи, то в принципе вы корректируете свой рейтинг под эти слухи. Это делает его бесполезным в качестве интеллектуального продукта, но крайне полезным в качестве лоббистского продукта. В том числе для лоббизма отношений с начальником, который, прочитав такой рейтинг, утверждается в своем нередко идиотском мнении.

— Хотя кажется, что аналитические исследования — творческий продукт, на самом деле он появляется в ответ на какой-то вызов. Мы работали с ЮКОСом в конце 90-х годов, разрабатывая ряд отраслевых стратегий. Тогда мы пытались сделать RAND при ЮКОСе — к счастью нам это не удалось, иначе я бы с вами сейчас не разговаривал. Зато появилась «Газета.ру» и ряд других проектов в интернете, который тогда интересовал Мишу (Михаила Ходорковского. — РП), — рассуждает Павловский.

— Между прочим, ФЭП возник как моя юношеская мечта — я стал интересоваться RAND Corporation и аналогичными центрами с 10 класса. Мы работали с администрацией (президента. — РП), не будучи в нее инкорпорированными.

Допустим, выступает политолог Сергей Марков, ему неудобно делать от себя, поэтому подписывают директор института чего-то современного. Кстати, у Сережи всегда были хорошие секретарши, а у меня в телефоне они проходили в графе «марковки», — добавляет политтехнолог.

В заключение Павловский вспомнил о блестящей, по его словам, презентации экономиста Сергея Гуриева. Она была посвящена развитию российской экономики. Финальный слайд давал такую вилку: либо Россия повторит судьбу «восточного тигра» Южной Кореи, либо в крайнем, самом печальном случае достигнет уровня Польши. Гуриеву пришлось спешно уехать из страны. В России аналитику всегда следует учитывать фактор непредсказуемости местных реалий, с иронией резюмировал политтехнолог.