Почему русские виноваты всегда и во всём?

Начнём с нашего времени и перелистаем Уголовный кодекс Российской Федерации. Сегодня в нём можно обнаружить россыпь статей, благодаря существованию которых вполне законопослушные граждане в одночасье становятся преступниками. Можно подумать, что законодателей преследует навязчивая идея — сделать уголовниками всех и каждого.

Люди, которые получают статус судимых в уголовном порядке в нашей стране, не обязательно убийцы, насильники, воры, налоговые неплательщики или хотя бы те, кого рука правосудия настигла в пьяном виде за рулём.

Стоит открыть рот — и можно заработать обвинение в призывах к разжиганию розни или экстремизме, быть обвинённым в умышленном возбуждении ненависти или вражды. Разжигание ненависти к социальной группе «таджикские наркоторговцы» - это не фейк, а реальная фраза из приговора российского суда.

Почти любое выказывание недовольства жизнью в России можно расценить, как публичные призывы к осуществлению экстремистской или террористической деятельности.

Государство делает уголовниками избирательно. Взять статью 330.2 УК РФ. За неуведомление о наличии второго гражданства либо о документе, дающем право на постоянное проживание в другом государстве, привлечено немалое количество тяготевшего к европейским ценностям российского плебса. Но господа Соловьёвы, Брилёвы, Андреевы, Малышевы, имеющие зарубежное имущество и европейско-американские ID-шки, воистину неприкосновенны.

На скамью подсудимых может привести активность в соцсетях. Многие оказались уголовниками после того, как выложили на своей страничке кадр из фильма о разведчиках, где Штирлиц щеголяет с эсэсовским погоном (с точки зрения УК — это пропаганда и публичное демонстрирование нацистской символики).

Правосудие головного мозга в России прогрессирует: ещё в 2019 году актёр Павел Устинов едва не отправился на 3,5 года в колонию за сопротивление правоохранителям, пытавшимся задержать его за участие в незаконном митинге. А уже в 2020-м любой бедолага виновен в том, что, лишившись работы, зарплаты, взятой в ипотеку квартиры, вообще вышел на улицу в период пандемии, становящейся источником пополнения государевой казны.

Государство выписывает штрафы куда быстрее, чем субсидирует разорившихся предпринимателей и оставшихся без работы физлиц.

Пресловутый «цифровой концлагерь», до которого многие мечтали не дожить, — это вопрос не завтрашнего, а уже сегодняшнего дня. Законопослушные граждане, надлежащим образом оформившие электронные пропуска на право перемещения на личном автомобиле, тем не менее, обрастают квитанциями за незаконный выезд и вынуждены ждать снятия карантина, чтобы опротестовать штрафы в судебном порядке. Почему?

Суды получили право рассматривать только дела исключительной срочности, а таких в системе координат нашего правосудия то ли мало, то ли нет вообще – всё зависит от желания суда, которому сегодня, в разгар пандемии, почему-то обязательно нужно возобновить слушания по делу «Седьмой студии».

Картину мира лучами изощрённой дебильности живо иллюстрируют журналисты. В 90-е корреспонденты взрывались сами, открыв чемоданчик с обещанным компроматом на власть имущих, сегодня они взрывают мозг соотечественникам в песочницах, парках и на пляжах реки Москвы вопросом:

«Скажите, а что вы тут делаете в период самоизоляции?»

Действительно, а что мы тут делаем? Ведь с благословения российских властей в страну завезли 17 миллионов гастарбайтеров, носителей букета всевозможных болезней, от тифа до чумы, которые сегодня, оставшись без работы, норовят забить до смерти ногами припозднившихся прохожих.

На мигрантов карантин и ответственность за его нарушение распространить нельзя. Иначе они всех возьмут и перережут. Пусть себе работают на стройках, а потом спускаются в метро, где мы пытаемся пробить себе право на вход пустыми разглагольствованиями о праве на свободное перемещение. Мусульмане не covid-ны и вообще безгрешны.

Но даже в этой системе координат, когда на людей надеты хлопчатобумажные намордники и пристёгнуты цифровые ошейники, находятся те, кто одобряет пандемию беззакония, крича:

«Руки прочь от всероссийской тирании! Ура крепкой руке! Сталин жив!»

Кто там ещё не знает, что тотальная гегемония высшей социальной группы, повальное нарушение прав подданных, а затем и граждан, презрение к значимости человеческой жизни – наша многовековая национальная традиция?

Не так давно «Русская планета» рассказала, как на костях 22-х тысяч погибших людей был построен канал смерти «Москва-Волга», который не удалось построить в эпоху Петра I. Сотни тысяч людей под надуманным предлогом отправлялись в Гулаг и Дмитлаг. Благодаря их бесправному, рабскому труду и маниакальному желанию властей во всём и всегда обвинять свой народ, возник Беломорканал. А ещё раньше был создан Санкт-Петербург, тоже построенный на костях людей.

Айда в Петровские времена!

6 мая 1715 года, ровно 305 лет назад, появился Артикул воинский. Документ, состоящий из 209 параграфов, был заимствован русским самодержцем у шведского законника Густава Адольфа.

Да-да, русские «воевали шведов», но копировали у них основополагающие нормативно-правовые акты, преломляя их сквозь призму российской действительности. Ведь шведов Пётр I всегда воспринимал как образец для подражания, пытаясь окультурить свою страну.

Недаром же после победы под Полтавой Пётр I поднимал кубок «За шведских учителей!». Уголовный кодекс Густава Адольфа Пётр I расширил, ужесточив систему наказаний. Результат не удовлетворил Петра. Он начал штудировать немецкие, голландские, датские уставы, разбирался в директивах Людовика XIV, кропотливо собирая самые жёсткие статьи.

Первая часть закона касалась тех, кто служил в армии, а вторая – людей, которые к ней не имели ни малейшего отношения. Армейский артикул, созданный для русского войска, рассылаемый не только по гарнизонам, полетел в губернии, в земские канцелярии с формулировкой «Дабы кто неведением не отговаривался!». И вскоре распространился на сферы общественной жизни.

Как же так? Именно в Артикуле воинском были «задекларированы» ранее не упоминавшиеся составы преступлений. Та же растрата. Объёмность, основательность, монументальность, количество заимствований из аналогичных законодательных актов разных стран, де-факто, сделали его первым в истории России УК, дополнившим Соборное уложение 1649 года и применявшимся наряду с ним.

«Надлежит законы и указы писать явно, чтобы их не перетолковать. Ибо правды в людях мало, а коварства много!»

Широко известно это изречение Петра I, похоже, прежде Сталина видевшего в людях, в первую очередь, лжецов, изменщиков и преступников. Пётр I – отец русской тирании, враг всех либеральных элементов, истреблявший их в зародыше? О, да.

За большую часть допущенных провинностей следовало платить дорого – жизнью: на 209 параграфов приходилось 123 деяния, за которые предусматривалась смертная казнь.

Мучительную смерть должны были принять и те, кто совершил измену, и те, кто допустил богохульство или хулу в адрес государя, и даже тот, кто, не выдержав тяжкой доли, попытался наложить на себя руки.

Нормативно-правовой акт 1715 года был суров и даже страшен. Клеймение, вырывание ноздрей, закование в железо – все эти меры «воспитания» заложены в Петровском «Артикуле воинском».

За подделку документов – отсечение двух пальцев. За нанесение телесных повреждений руку преступника прибивали к деревянной доске гвоздями на 1 час, после чего можно было, разве что, обратиться к лекарю, чтобы отрезать посиневшую конечность. За мужеложество, кровосмешение и двоежёнство можно было отправиться на эшафот.

Кстати, как казнили? Советская власть, кроме пули в затылок, ничего путного не придумала. А Пётр был куда более изобретателен. Помимо повешения или отсечения головы созданный под его водительством Артикул воинский допускал сожжение (например, за чеканку фальшивых монет), колесование, четвертование и даже заливание в рот расплавленного металла.

Отдельных строк заслуживает такая мера наказания, как «осрамление». Если сегодня осрамительные процессы – прерогатива мест лишения свободы, где заключённых лишают не вытравленных в СИЗО остатков достоинства, то в Петровские времена осрамление было вполне официальным наказанием:

Обмазать дёгтем, обвалять в перьях, возить обнажёнными на осле для всенародного осмеяния. И, наконец, забытое «шельмование» с принародной ломкой над головой дворянина его шпаги и выкриками: «Шельма!». То была настоящая «гражданская смерть».

А сегодня? Есть ли шельмование, как мера наказания, в нашей с вами системе правосудия? Шпаги и табуреты о головы в цифровом концлагере не ломают. «Гражданская смерть» за мыслепреступление (публикацию слов или картинок в соцсетях) достигается «более гуманными» способами.

Например, попаданием в специальные «реестры для экстремистов» Росфинмониторинга, где уравнены в правах человек, готовивший теракт, и человек, опубликовавший не понравившийся кому-то (то есть, «хулительный») пост в сети. Таких персон в РФ ждёт запрет пользоваться банковскими картами, осуществлять операции со своим имуществом, принимать наследство, получать выплаты, а главное — работать. Кто ж захочет связываться с «шельмой», человеком, которого в наше время называют иначе — экстремистом?

Переломил ли ситуацию Артикул воинский, снизив число преступлений в России Петровской эпохи? Такой статистики у историков нет. Может, потому что ВЦИОМ и Левада-центр появились значительно позже?.

Так или иначе, Артикул воинский считается первым памятником правовой культуры России. Роль всероссийского регулятора и стабилизатора законности он исполнял беспрецедентно долго. Принципиально новая правовая система координат начала формироваться уже при советской власти.

Но это была совершенно другая история.