Новости – Общество
Общество
«Крики детей в плену у нацистов я слышу до сих пор»
Советские военнопленные у здания вокзала оккупированного Орла под конвоем немецких солдат. Фото: wikipedia.org
Девяностолетняя орловчанка — о том, как выжила в немецком рабстве, дошла пешком домой, и как ее встретили на родине
10 июля, 2016 11:00
9 мин
Орел в этом году отмечает свой 450-летний юбилей. По традиции праздник будет отмечаться 5 августа — в день освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. В истории города были не только освободители, но и те, кто перенес на себе все ужасы фашистского плена. Так, за годы оккупации из Орловской области угнали в плен более 20 тыс. женщин и девушек. Домой вернулись единицы. «Русская Планета» познакомилась с орловчанкой, которая была в рабстве, пешком вернулась домой и надолго оказалась «врагом народа».
«Немцы устраивали из казней целые спектакли»
Зинаиде Ивановой, которая живет с младшей сестрой Лидией, недавно исполнилось 90 лет. Обе пережили войну, только одна на чужбине, другая — дома. Но, вспоминая военные годы, сестры словно дополняют друг друга, создавая полную картину прошлых лет.
Свое довоенное детство пенсионерки считают самым счастливым. Жили они с родителями в конце Тургеневской улицы на Огородней слободе. Отец, работавший мастером в типографии, получил квартиру в двухэтажном доме, куда переехали с детьми еще пять типографских семей.
«Папа наш Петр Плотников настоящий коммунист был, — вспоминает Зинаида Петровна. — Он одним из первых в Орле и в партию вступил. Мама наша из деревни, сидела дома, растила нас, трех девчонок».
По воскресеньям ходила семья мастера Петра Плотникова в горсад, где стоял цирк. А на обратном пути покупал папа девочкам карамельки, вкус которых женщины помнят до сих пор. Больше всего Зина и Лида любили, когда папа приходил с получкой домой. Ждать его начинали с самого утра, выбегали далеко на улицу, а завидев, бросались обнимать и запускали руки в карманы, где лежали для них печенье, конфеты, а в отдельной бумажке — нарезанная тонкими ломтиками душистая сырокопченая колбаса.
Гостинцы девчонки раздавали соседским детям — типографская ребятня дружила, летом все дружно укладывались спать во дворе дома под деревьями. Рвали траву, стелили одеяла и до рассвета рассказывали друг другу страшные истории. Вот в такое чудесное утро, когда они спали в саду под деревьями, их разбудил вой сирен и известие, что началась война.
«Впервые мы увидели папу таким озабоченным, — говорит Зинаида Петровна. — Он сразу ушел на фронт. Прошло лето, и мы все надеялись, что немцы не придут. Но вскоре со стороны аэродрома послышался гул самолетов, началась бомбежка, а после по улицам затарахтели чужие машины, мотоциклы».
Немцы быстро навели свои порядки. Для устрашения стали вешать и убивать коммунистов и тех, кто не хотел уезжать в германский плен: угонять орловцев захватчики стали с самого первого дня. Горожане сопротивлялись, как могли, от этого немцы зверели и устраивали показательные казни. По вторникам и пятницам расстреливали орловцев у тюремной стены. Горсад же превратили в публичное место для казни.
«Что тут творилось у нас, — вспоминает сестра Лидия Петровна, которой тогда исполнилось девять лет. — Мы, дети, не понимали ничего: собирались и бежали к горсаду, чтобы посмотреть, кого сегодня повесят. Немцы из этого целые спектакли устраивали: речи произносили, издевались. Однажды целый выпускной класс повесили, который не захотел в Германию ехать... Ряды горели! И эти изверги кидали в огонь живых людей всем на показ».
Вскоре немцы заявились и на Огороднюю слободу, приказали всем девушкам и молодым женщинам собираться для отправки в Германию. В их число попала и Зина.
«Я помню этот страшный день, — говорит Зинаида Иванова. — Мы пришли на вокзал, там уже стояли вагоны, в каких скот возят. Ребятишек много, к мамкам жмутся, кричат, а те себя от горя не помнят. Немцы — раз! — и отсекли сразу всех провожающих, загнали в вагоны, двери закрыли — поехали! Крики эти детские на все голоса: "Мама! Мама!" — которые дети на перроне остались — я до сих пор слышу…».
Сколько и куда ехали, 16-летняя Зина не помнит. Котомки с вещами немцы у них забрали, но никто от горя голода не чувствовал.
«Привезли нас в Германию, — вспоминает пенсионерка. — А я так попала, что в вагоне была со своей подружкой и соседкой Лидой. И вот выгрузили нас на какой-то станции, подходит к нам всем немец и на чистейшем русском языке говорит: "Девчата, вас сейчас будут на работы распределять — так вы на заводы не соглашайтесь. А просите, чтобы вас с базара продали". Приехала немка — на карете, сама лошадью управляет. Стала нас осматривать: и руки, и зубы. Торговалась ходила, а после нам показывает: залезайте, мол, все, "нах хаус". Привезла к себе в деревню. Хозяйство большое, у самой пятеро детей. Посадила нас, по куску хлеба дала, а после искупала нас, в доме нам комнату отвела и всегда за стол со своими детьми сажала. Работали мы у нее по хозяйству, вот там я научилась и коров доить, и сено косить. Ее-то фрица тоже на фронт угнали — не хотел он, да куда деваться!».
Зинаида Петровна (справа) и Лидия Петровна
Зинаида Петровна (справа) и Лидия Петровна. Фото: Анжела Абраменко / Русская Планета
«Мама, это я»
Во время оккупации, чтобы как-то прокормить семью, мама Зины устроилась на работу в подсобное хозяйство.
«За счет него только мы и выжили, — рассказывает Лидия Петровна. — Мама, бывало, чистит картошку — мизерную, сморщенную, да плачет: мы хоть это едим, а как там Зиночка наша? Нас, детей, немцы не трогали. Но добротой тоже не пылали».
После освобождения Орла стали приходить редкие письма с фронта от отца. В 1945 году семья получила от него последнее письмо: «Милые мои, родные девочки! Наши войска вступили в Германию. И я обещаю вам, что обойду всю страну, но найду любимую мою дочку Зиночку и привезу ее домой».
Не успел. Погиб 9 мая 1945 года на разминировании поля. Потом сестры получили письмо от его боевого товарища, который писал, что папа их, Петр Плотников, награжден орденом Красной Звезды и другими многочисленными наградами.
От Зины же все эти годы не было никаких вестей, и увидеть ее мама уже не чаяла. А та с нетерпением ждала, когда советские войска освободят всех пленных, и только разговоров у них с подружкой было, как вернутся они домой.
«Объявили конец войны, и мы с подружкой Лидой засобирались домой, — рассказывает Зинаида Петровна. — И спрашивать никого не стали. Пришли на вокзал, хотели на поезде уехать — а куда? Увидела вагоны, хотела забраться и тут запуталась в проволоке, что к вагону прицепилась. Поезд тронулся, меня замотало проволокой, я уже с жизнью прощаюсь... Очнулась — поезд стоит, я жива, только кожа содрана, платье порвалось. Сколько меня так протащило, не знаю. Но проволока ослабла, я выбралась. Домой уже пешком шла: старалась с большими компаниями идти, в которые люди собирались. Тоже все из плена домой возвращались».
Город Зина не узнала: от ее любимых и родных улиц — одни руины, мосты взорваны, люди работают на восстановлении города. Дом их уцелел.
«Я как будто во сне шла. Вот уже и подъезд наш — а у меня ноги подкосились, — утирает слезы Зинаида Петровна. — За дверь схватилась — голова кружится, так родным домом на меня пахнуло, что я чуть не упала. Дверь в квартиру открыта, захожу, мама у стола возится, чугунок какой-то на лавку ставит. "Мам, — говорю, — это я…". Она замерла. А после как схватила меня, плачет, не отпускает!».
Через несколько дней девушка засобиралась на работу. В первую очередь Зина пошла в исполком — взять необходимые справки, оформить документы, да там же и насчет работы посоветоваться. Но с порога в кабинет Зина услышала, что она… «враг народа».
«Мужчина этот в кабинете аж вспотел весь, пока я у него была, — с горечью усмехается Зинаида Петровна. — Вывел меня в коридор, там люди сидят, и он громко так позорить меня при них стал. Никто со мной в те дни не разговаривал — ни друзья, ни соседи. Только подружка моя Лида, которая каким-то чудом домой вернулась, меня утешала. А я ее. Если парень в мою сторону посмотрел — все, его тут же прорабатывали. Встречаться ни с кем нельзя было. На работу не брали, старались унизить. Особенно старались такие, что сами в Орле в оккупацию просидели, на немцев работали, а ведь считали, что они лучше нас. Долго я просидела так дома, пока не навестила меня одноклассница и подружка Тоня».
Яркая жгучая красавица, Тоня вышла замуж за прокурора, который был намного старше нее. Молодую жену прокурор любил до безумия и все ее капризы выполнял. И упросила Тоня, чтобы взял муж Зину к себе на работу секретарем.
«Вот тогда моя жизнь наладилась, — говорит Зинаида Петровна. — Здороваться со мной стали, вынуждены были. Но даже после реабилитации долго говорили в спину всякие гадости. А в Германию Ганне я несколько раз письма писала. Хотела поблагодарить ее, что она мне жизнь сохранила. Только ответа мне оттуда не было. Война войной, а мы все же люди».
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости