Новости – Общество
Общество
Сильнодействующая смерть
Фото: Tino Soriano / Getty Images / Fotobank.ru
Эксперты о причинах участившихся самоубийств онкобольных, которые заммэра Москвы Леонид Печатников назвал вариантом эвтаназии и связал с весенним обострением
26 марта, 2014 18:07
9 мин
Отставной генерал-майор из Генштаба; 71-летний полковник МВД в отставке; четыре пенсионера в возрасте 69, 72, 75 и 76 лет; двое москвичей 52 и 53 лет — все они были тяжело больны раком и покончили с собой в течение последних двух недель. Медики винят бюрократию, мешающую пациентам своевременно получать обезболивающие препараты. Власти, в свою очередь, указывают на сезонные психические нарушения.
Из-за способности вызывать привыкание большинство сильнодействующих обезболивающих находится во втором и третьем списках ФСКН — перечнях веществ, оборот которых в России ограничен. Для таких препаратов устанавливаются особые меры контроля и отчетности: приобрести их можно только по рецепту врача; тот может выписывать лишь строго определенное количество лекарства в единицу времени; каждая использованная ампула учитывается. Пока бумаги оформляются, пациент страдает от мучительной боли. Врачи иногда стремятся избежать этой волокиты и связанных с ней профессиональных и юридических рисков, и могут отказаться выписать мощный препарат типа морфина. Случается, что больной с четвертой стадией рака получает анальгин и димедрол.
В середине февраля глава ФСКН Виктор Иванов задумался об упрощении правил отпуска онкобольным сильнодействующих обезболивающих. Он также предложил возродить в России собственное производство морфия. Главный нарколог Минздрава Евгений Брюн тогда эту идею поддержал.
Дискуссия необходимости либерализации контроля за наркотическими обезболивающими начались после гибели на 66-м году жизни бывшего начальника управления ракетно-артиллерийского вооружения ВМФ, контр-адмирала запаса Вячеслава Апанасенко. 7 февраля в Москве он выстрелил себе в голову из наградного пистолета и спустя трое суток в коме скончался. У офицера была терминальная стадия рака поджелудочной железы. Покончить с собой он решил после того, как ему отказали в новой дозе морфина, как поясняют родственники, из-за нехватки одной подписи в документах. Заместитель мэра Москвы по социальным вопросам Леонид Печатников тогда назвал произошедшее «проколом поликлиники»: сотрудника с нужной для оформления рецепта печатью не оказалось на месте.
Месяц спустя путь Апанасенко повторил генерал-майор в отставке Борис Саплин. Офицер застрелился из наградного пистолета у себя дома в Москве 18 марта. Неделей ранее, 12 марта, из окна жилого дома на северо-западе столицы выбросился отставной полковник милиции. У обоих были поздние стадии рака.
Если бы не самоубийства высокопоставленных офицеров, незамеченными остались бы и смерти других онкобольных. 75-летний мужчина застрелился из охотничьего ружья в районе Марьина роща 15 марта. 76-летняя пенсионерка повесилась в своей квартире в ЦАО 16 марта. На следующий день 52-летний москвич повесился в гараже на северо-востоке столицы. 19 марта 53-летний москвич, страдавший от онкологического заболевания, перерезал себе горло в ЮЗАО. 23 марта в Алтуфьево из окна выбросился 69-летний раковый пациент. На следующий день вновь на юго-западе Москвы с собой покончил 72-летний пенсионер.
Вице-мэр Печатников в среду объяснил эту череду смертей погодными катаклизмами. «Психические нарушения у онкологических больных весной и осенью, как и у всех психически неуравновешенных людей, обостряются», — пояснил он.
По его данным, погибшие не предъявляли претензий к медицинским организациям. «Люди не хотят мучить себя и окружающих. Это их вариант эвтаназии», — считает чиновник.
Тяжесть заболевания действительно может повлиять на психическое состояние пациента, подтверждает старший научный сотрудник Института клинической онкологии ОНЦ РАМН Евгений Черемушкин. «Человек получает ярко-выраженную психологическую травму, когда узнает, что у него рак. Предсказать, как дальше будет развиваться реакция, очень сложно: на психике это может отразиться как угодно. Существует даже специальность — психолог-онколог. Отпечаток на психику накладывает и длительное лечение. Особенно тяжело, если лечение неэффективное. На самом деле бывают сезонные обострения нарушений психики весной и осенью», — пояснил он «Русской планете».
Леонид Печатников. Фото: Василий Шапошников / Коммерсантъ
Леонид Печатников. Фото: Василий Шапошников / Коммерсантъ
Он подчеркнул, что должный уход за терминальным онкобольным крайне важен. «Даже если больного уже нельзя оперировать и лечить дальше, он должен доживать оставшиеся дни в хосписе в соответствии с гуманными принципами. Даже перед смертью человек должен доживать последние дни комфортно: без боли и психологических страданий. Этим должна заниматься система. Система не функционирует в каких-то случаях, даже если написаны инструкции и прописан каждый шаг. Эта система вроде бы работает, но неотлаженно», — подчеркнул Черемушкин.
Главный нарколог Минздрава Евгений Брюн относится к действующей процедуре получения онкобольными лекарств скептически. «Я уже говорил о том, что надо упрощать процедуру получения обезболивающих для онкобольных. По этому поводу было много чего сказано. Госнаркоконтроль должен принять решение, а они отказываются. Что я могу добавить? Острые вопросы надо задавать не медикам, а в ФСКН. Может быть, такие новости повлияют на ситуацию. Есть международный опыт, которому надо следовать», — сказал он РП.
По словам Брюна, проблема с доступом больных раком к адекватному обезболиванию существует. «Наши врачи часто не назначают сильнодействующие лекарства, наркотические анальгетики, потому что боятся драконовских мер. Уже были уголовные дела, врачи боятся уголовной ответственности. Все можно урегулировать. Но ФСКН эти моменты не разработал», — пояснил он.
В то же время главврач «Первого московского хосписа» Диана Невзорова утверждает, что такой проблемы нет. «Сейчас часто говорят о том, что усложнилась процедура получения обезболивающих. На самом деле это не так. Наоборот, в конце прошлого года после приказа Минздрава стало легче, — поведала она РП. — Людям, конечно, нужно проходить массу административных моментов, поставить печати и подписи, дождаться рецептов, пройти прикрепление к аптеке, нужно соблюдать правила получения лекарств, а потом возвращать ампулы. Приказ вышел, но он не работает повсеместно».
Свою роль в поднятии темы обезболивания, по мнению Невзоровой, сыграла и огласка. «На моей практике стало легче разговаривать с врачами о наркотических лекарствах, потому что благодаря журналистам тема некачественного обезболивания сейчас на слуху. Почти все врачи слышали про некачественное обезболивание, поэтому они быстрее выписывают рецепты», — объяснила главврач хосписа.
Остается, однако, вопрос профессионализма. «Есть проблема: некачественное образование в области обезболивания, мало профессиональных кадров. Бывает, что в очереди к онкологу сидит пациент с болевым синдромом, но его никто не пропустит вперед. Врач тоже не поторопится выписать обезболивающие, потому что не может расставить приоритеты. Есть проблема в том, что сами пациенты не знают своих прав и не могут ничего потребовать», — заключила Невзорова.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости