Неизвестная в России война

Фестиваль «Времена и эпохи 1914/2014», посвященный столетию начала Первой мировой войны, в Москве, 7 июня 2014 года. Фото: Владимир Астапкович / РИА Новости

Опрос ФОМ показал, что лишь 10—15% россиян что-то знают о Первой мировой

Григорий Кертман

25 июля, 2014 14:11

12 мин

28 июля 2014 года исполнится сто лет с начала Первой мировой войны. Ведущий аналитик социологического агентства «Фонд общественного мнения» (ФОМ) Григорий Кертман рассказывает, как сегодня воспринимается россиянами это событие.

Оговоримся сразу: мы догадывались, что, несмотря на поток приуроченных к столетию Первой мировой войны научно-популярных телепередач, познания россиян о ней не слишком обширны. И не стоило бы «экзаменовать» участников общероссийского телефонного опроса лишь для того, чтобы в этом удостовериться. Иное дело — выяснить, как именно отпечаталось это событие в исторической памяти наших сограждан, с чем оно ассоциируется у тех, кто знает о нем хоть что-нибудь.

Во избежание недоразумений респондентам сразу напомнили, что Первая мировая началась сто лет назад, в 1914 году. Верно ответить на вопрос, в каком году она закончилась, смогли 21% опрошенных (среди обладателей высшего образования — 30%); 15% сказали, что она завершилась в 1917 году (логика таких ответов по крайней мере понятна), и еще столько же назвали иные сроки: 8% — 1915 либо 1916 год, 7% — 1919 год или позже. Не взялись ответить на этот вопрос 49% опрошенных. Представители младшей возрастной когорты (18—30 лет), окончившие среднюю школу недавно, в XXI веке, реже остальных дают верный ответ (18%) и чаще отказываются от каких-либо «гипотез» (затруднились с ответом 57%).

Две трети опрошенных (68%) заявили, что не знают, какие страны были союзницами России в Первой мировой, причем среди молодежи — 76%. Остальные (32%) в ответ на уточняющий открытый вопрос называли по преимуществу страны, действительно находившиеся на одной стороне с Россией: более половины из них упомянули Великобританию и Францию (19 и 18% от всех опрошенных соответственно), многие — США (5%), некоторые — Сербию, Италию; иногда всплывал и термин «Антанта».

Однако нередко попадаются и ошибочные ответы. Скажем, 2% опрошенных (или 5% ответивших, а точнее, 16 респондентов из 317, решившихся назвать те или иные страны) упоминают в числе союзниц России Германию, еще больше — Австро-Венгрию (либо Австрию или Венгрию по отдельности). Причем нередко в одних и тех же репликах «соединяются» страны из противостоявших коалиций: «Германия, Великобритания», «Франция, Италия, Германия, Польша» и т. д. Очевидно, что такие ответы, несмотря на упоминания в них стран Антанты, свидетельствуют не о «частичном знании», а о полном неведении относительно хода и исторического смысла войны.

Открытие выставки, посвященной столетию начала Первой мировой войны, в Москве, 3 июля 2014 года. Фото: Рамиль Ситдиков / РИА Новости

Встречаются и ответы, где в число союзниц России заносятся то бывшие территории Российской империи, обретшие впоследствии независимость (Финляндия, Польша), то «социалистические страны — Польша, Чехословакия», то советские республики: «Украина, Латвия, Эстония, Белоруссия»; «Узбекистан, Таджикистан, Белоруссия и все страны Средней Азии». Или так: «Америка; входящие в СНГ Казахстан, Киргизия; Франция, Англия».

Тут, кстати, обнаруживается любопытная тенденция. Известно, что многие россияне никак не могут освоиться в постсоветских геополитических реалиях и, видя в бывших советских республиках осколки былой державы, не воспринимают их в качестве самостоятельных государств. А здесь мы наблюдаем нечто прямо противоположное: этим республикам ретроспективно приписывается статус самостоятельных субъектов международных отношений применительно даже к досоветским временам.

Совсем немногие — 16% опрошенных (26% среди имеющих высшее образование) — сказали, что могут «припомнить какие-нибудь события, сражения, военные операции Первой мировой войны». Причем показательно (и не требует комментариев), что среди тех, кому меньше 30 лет, таких всего 10%, а среди тех, кому более 45 лет — 20%.

Между тем многие участники опроса — 29% — уверенно заявили, что кто-то из их предков принимал участие в этой войне (а среди представителей старшего поколения, которые «по определению» лучше знают семейные хроники на такую историческую глубину, — 38%). Правда, какие-либо реликвии, связанные с этим — фотографии, письма, документы, сохранились лишь у 8% опрошенных. Но, так или иначе, можно было бы ожидать, что семейные воспоминания и предания помогут сохранить в памяти потомков хотя бы отрывочные сведения об исторических событиях, к которым некогда были причастны их предки.

Так какие же события осели в памяти тех, кто что-то знает (или думает, что знает) о Первой мировой? Какова «фактура» этого знания?

Единственное сражение, упомянутое значительной частью опрошенных (5% от всех опрошенных, то есть треть от числа давших тот или иной ответ), — Брусиловский прорыв.

Церемония открытия памятника героям Первой мировой войны в Калининграде, 30 мая 2014 года. Фото: Игорь Чуприн / РИА Новости

Сравнительно часто говорилось о первом в истории применении газового оружия: из 163 человек, ответивших на открытый вопрос о событиях Первой мировой войны (а всего опрашивали, напомним, 1000 респондентов), об этом сказали 15. Несколько респондентов сказали о первом применении танков. Кроме того, 11 человек вспомнили о выходе России из войны — о революции, Брестском мире, а трое — об убийстве в Сараево.

Что касается конкретных битв Первой мировой (помимо, повторим, Брусиловского прорыва), то их назвали немногие: шесть человек — сражения на Восточном фронте (по три респондента — бои в Восточной Пруссии и под Барановичами), одиннадцать — на Западном (под Верденом, на Марне и на Сомме). Это — всё.

Вместе с тем часто упоминались события иных войн, а порой и совсем иных эпох. Так, 11 человек назвали те или иные сражения Русско-японской войны. Причем Цусима упоминалась в шести репликах — столь же часто, кстати, как и Верден.

В некоторых ответах перечислялись сражения Великой Отечественной («битва за Сталинград», «взятие рейхстага» и т. д.), но их оказалось сравнительно немного: шесть человек.

Попадались и высказывания, в которых всплывали те или иные реалии Гражданской войны: «чапаевская дивизия», «Перекоп», «уничтожение басмачества».

Значительно чаще — в 15 ответах — вспоминались события войны 1812 года и иных войн наполеоновской эпохи. Только Бородинская битва была упомянута восемью респондентами, но назывались и Аустерлиц, и Ватерлоо. А двое респондентов высказались вполне в духе альтернативной истории, склеивающей события разных времен: «Куликовское сражение — Наполеон, Кутузов»; «полководец Кутузов, Куликовская битва».

Изредка респонденты заглядывали, впрочем, и в более давние времена — и формулировки тоже порой напоминали логику альтернативной истории. Например, «Ледниковое побоище».

Но сильнее всего давала о себе знать злоба дня. Четырнадцать респондентов, отвечая, повторим еще раз, на вопрос о событиях Первой мировой войны, упомянули о боевых действиях в Крыму: «Крымская кампания», «Крымская операция»; «осада Севастополя», «оборона Севастополя», «Сапун-гора» и т. д. А один респондент припомнил нечто совсем уж экзотическое: «в Крыму сражение на озере Синай».

Открытие выставки, посвященной столетию начала Первой мировой войны, в Грозном, 9 июля 2014 года. Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

То есть исторические события, так или иначе актуализированные в последнее время и, соответственно, широко представленные на телеэкране (будь то война 1812 года, юбилей которой отмечался совсем недавно, или Крымская война, многократно вспоминавшаяся в связи с последними событиями на полуострове), в сознании довольно многих наших сограждан никак не закреплены в историческом контексте и произвольно «подверстываются» к тому информационному поводу, который им задают извне, — в данном случае интервьюеры, спрашивающие о событиях столетней давности. И если бы накануне проведения опроса по Первому каналу шел сериал о Троянской войне, мы бы наверняка узнали о Первой мировой еще немало интересного.

Причем реплики, в которых упоминаются события иных войн и иных эпох (а также совсем загадочные исторические «факты», едва ли поддающиеся расшифровке: «Кавказский флот», «побоище в Северной Осетии»), в совокупности составляют больше трети и без того немногочисленных ответов на вопрос о событиях 1914—1918 годов.

А как же с семейными воспоминаниями? Ведь если у 29% опрошенных предки участвовали в «германской», то какие-то семейные истории могли бы всплыть в ответах на вопрос о событиях этой войны. Однако предки упоминаются лишь дважды. И если один респондент ограничивается скупым фактом («Дед погиб в четрнадцатом году»), то другой излагает следующее: «Было такое событие с моим дедом: когда русские пошли в атаку на немцев с хохлами-бандерами, они, бандеры, оказались трусливыми: повтыкали штыки в землю и подняли руки сдаваться, из-за них все попали в плен». И уже неважно, какой именно эпизод (и какой войны) так причудливо преломился в его памяти. Злоба дня — во всех смыслах этого словосочетания — легко проникает, как видим, даже в сферу семейных преданий, редактируя их сообразно информационной повестке.

Естественно предположить далее, что познания наших сограждан о Первой мировой войне отчасти сформированы художественной литературой, кинематографом и в меньшей степени — иными видами искусства. Почти две трети участников опроса (63%) говорят, что им приходилось «читать какие-то книги или смотреть фильмы, спектакли про Первую мировую войну», и даже в младшей возрастной когорте таких больше половины — 56%. Правда, большинство этих респондентов не ответили на открытый вопрос, который звучал так: «Назовите, пожалуйста, какое-нибудь художественное произведение — книгу, фильм или спектакль — о Первой мировой войне, которое вам запомнилось, произвело на вас впечатление». Но и ответили многие: 27% от всех опрошенных.

Однако и здесь обнаруживаются те же смещения, которые мы видели применительно к представлениям граждан о событиях Первой мировой. Чаще всего упоминаются два романа (и их экранизации): по 3% респондентов называют «Тихий Дон» и... «Войну и мир». По 2% — «Хождение по мукам» и «Белую гвардию», которую, несмотря на отзвуки «германской», можно причислить к книгам об этой войне только при очень сильном желании. По 1% опрошенных называют пять произведений: «На Западном фронте без перемен» и «Адмирал» соседствуют здесь не только с «Бегом» и с «Чапаевым», но и с «Броненосцем "Потемкиным"».

Установка памятника героям, павшим в годы Первой мировой войны, в Москве, 17 июля 2014 года. Фото: Артем Коротаев / ИТАР-ТАСС

Среди упомянутых прочими респондентами произведений встречаются и «Похождения бравого солдата Швейка», и «Прощай, оружие», и даже «Августовские пушки» Б. Такман. Но наряду с этим — и множество фильмов о Великой Отечественной («А зори здесь тихие», «В бой идут одни старики», «17 мгновений весны» и т. д.), и книги и фильмы о Гражданской (от И. Бабеля до Н. Островского, от «Неуловимых мстителей» до «Сорок первого»), и «Цусима» А. Новикова-Прибоя, и многие другие произведения, не вполне уместные в данном контексте, вплоть до «Преступления и наказания». В целом же примерно половина респондентов, знакомых, по их словам, с какими-либо художественными произведениями о Первой мировой войне и решающихся назвать такие произведения, упоминают книги и фильмы, не имеющие к ней отношения.

Судя по всему, доля людей, которым хоть что-то известно об этой войне, никак не превышает 10—15%. У остальных, хотя им и кажется, что они что-то знают, на деле отсутствуют даже самые общие представления и образы, которые позволяли бы идентифицировать информацию, имеющую какое-то отношение к Первой мировой, и отсекать постороннее. Такова ситуация накануне столетия первых залпов войны, некогда называвшейся и «Великой войной», и «Второй Отечественной».

Автор — ведущий аналитик ФОМ

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе