«Мы — старатели»

«Туман и запах тайги» старателей не интересовали, хотелось денег — сразу и побольше. Евгений Епанчинцев / ТАСС

«Русская планета» узнала у старателя из Омска истинную цену золота

Наталья Савченко

2 августа, 2015 18:00

9 мин

Через руки председателя старательской артели Виктора Седова за 18 лет прошло четыре тонны золота и, наверное, столько же бумаг, потому что начальник — он и среди старателей начальник. Корреспондент РП встретилась со старателем и узнала, как добывали советское золото.

«Вечно грязный, вечно злой — это мастер буровой»

Сибиряк Виктор Седов приехал на Колыму в ноябре 1965 года вместе с другом, сразу после армии. На восемь месяцев, не больше, чтобы заработать денег и продолжить обучение в Педагогическом институте, откуда ушел служить. Он не скрывает, что «туман и запах тайги» его вовсе не интересовали, хотелось денег — сразу и побольше.

— Вот только никто нас там не ждал — двух зеленых пацанов. Кое-как устроился в геологоразведочную экспедицию помощником бурового мастера. Денег не было вообще. «Вечно грязный, вечно злой — это мастер буровой», — так у нас говорили. Проработал я его помощником год, разбогатеть так и не удалось, а учиться все еще хотелось. Через год сам стал мастером, а еще через полтора года женился. Жили мы в тайге.

Работа была тяжелая сама по себе, а в таких условиях представлялась иногда невозможной. Но работали и даже умудрялись отдыхать и развлекаться, правда, весьма специфично.

— Народ делился на три категории: рыбаки-охотники, картежники и пьяницы. Картежники, бывало, по двое суток играли, а долг чести соблюдался свято. Ходила у нас байка, как один проигравший на спор съел живую мышь, и все в это верили. Совсем не редким был случай, когда картежник получал зарплату и всю ее спускал в игру в «очко». Пьяницы, понятное дело, пили и тоже одним днем не ограничивались. Зайдет начальник, а все храпят пьяные, помбуры с мастерами передрались, а прораб на охоте. «Когда работать будете?» — спрашивает. Один из наших голову под кровать сунул, ящики с бутылками пересчитал и говорит сиплым голосом: «Сегодня попьем, завтра похмелимся, а послезавтра начнем работать». Тот плюнет и уйдет. Потом, конечно, такого не стало.

Молодожены поселились в вагончике, который продувался насквозь. На Колыме морозы в 55 градусов — не редкость, а прожить в «избушке» пришлось два года.

— Выглядело жилье так: под кроватью лед, на кровати три матраца, на стенах тоже матрацы вместо ковров, а за ними, как водится, лед. Железная печка. Помыться — в тазике, — продолжает Виктор Седов.

Артели создавали для того, чтобы они отрабатывали отдаленные неперспективные месторождения. Перспективные доставались приискам. Фото: из личного архива Виктора Седова

Самый молодой председатель артели

— Вызвал меня как-то директор прииска и предложил возглавить старательскую артель. Было мне тогда всего 33 года, и я понятия не имел, с чем придется столкнуться. Я на всякий случай отказался, но директор твердо пообещал помочь. Пошли знакомиться вместе с начальником старательского участка. Я, говорит, сейчас буду представлять тебя артели. Заходим — на столе стоит бутылка водки, там что-то на донышке плещется. И тут начальник как завопит: «В бога, в душу, в мать! Вы тут водку пьете вместо того, чтобы работать!». Много чего еще сказал. Нет, думаю, не хочу я быть председателем, не смогу я так художественно орать, да еще матом семиэтажным. Тут он замолчал, плеснул в стакан остатки водки — хлобысь! — выпил залпом и сразу успокоился. И говорит так проникновенно и даже ласково: «Я вам, ребята, привел нового председателя, вот он». Мне потом мужики рассказали, что вопил он по одной лишь причине: водки ему мало оставили, было бы больше — обошлось. По тем меркам я стал самым молодым председателем артели. Вот тогда и началась школа жизни.

Все знают, что старатели добывают золото, но мало кому известно, где и как именно. Артели создавали для того, чтобы они отрабатывали отдаленные неперспективные месторождения. Перспективные доставались приискам.

Должность председателя была выборной: на общем собрании выбирали правление, а уже правление назначало председателя, который должен был уметь ладить со своими подчиненными, с директором прииска и непосредственным начальством. А самым главным было «выбить» хорошее месторождение, чтобы не отработать сезон зря и не остаться без копейки.

«Слава труду!»

В первый год артель под руководством нового председателя план не выполнила, что приравнивалось чуть ли не к измене Родины. Во второй — тоже. А потом пошло: уже через пять лет из старого состава остались только два человека из 45, появились контора, общежитие, баня — все это артель отстроила на свои деньги и своими силами.

— Понимаешь, мои прежние работники почти все были старше меня, некоторые воевали. Помню, по ночам ездил смотреть, как они работают. Раз приезжаю и вижу: один бульдозер на подаче, один — рядом с мониторной будкой. Двигатели работают, бульдозеристы мирно спят, потому как пить в темноте им надоело. Заглушил я двигатели, работяги зашевелились. Один прямо затанцевал передо мной и говорит: «Да ты кто такой? Я тебе, председатель, монтировку на шее завяжу». Утром он, конечно, не такой уже смелый был. Уволил я их, правда, потом одного назад взял — на войне он был, пожалел. Так и жили. Самое главное — найти единомышленников, тех, кто хочет работать, зарабатывать, тех, кто имеет четкие цели. И они появились. Еще очень важно наладить быт, чтобы люди чувствовали себя людьми, чтобы могли помыться и лечь в чистую постель.

Самым главным было «выбить» хорошее месторождение, чтобы не отработать сезон зря и не остаться без копейки. Фото: из личного архива Виктора Седова

Артель, по словам Виктора Васильевича, была неким государством в государстве: старатели зачастую жили по своим законам, отличным от общепринятых советских.

— Мы получали большие деньги. Да, работали 12 через 12 часов без выходных, с марта по октябрь, но за сезон, если план выполнялся, получали более чем хорошо: в артель стояла очередь из желающих работать, письма приходили со всего Союза. Спасали организация труда и очень жесткая дисциплина. За первый проступок человека наказывали рублем, за вторым следовало увольнение. Я всегда считал, что приметы придумали для ленивых: нечего подкову к двери прибивать, ее нужно прибить на сапог — и копытить.

— Проверяльщиков хватало — все же имели дело с золотом, комиссии наезжали постоянно: с областного профсоюзного комитета, ОБХСС, аудиты, Рыбнадзор, Охотнадзор. И все хотят денег. Мне в душу особенно запал один случай. Приехала к нам очередная комиссия, а там дамочка такая, все из себя идейная. Оглядывает пустые стены конторы и вопрошает: «А где тут у вас лозунги?» Какие, спрашиваю, лозунги? А такие, отвечает: «Слава труду», «Слава КПСС», «Укрепим трудом…» Нет, говорю, у нас лозунгов, кроме одного: на будке трансформаторной скелет с призывом «Не влезай — убьет». И тут дама глаза закатила, побледнела и шепчет: «Как же вы можете работать? Без лозунгов? У вас же ни одного плаката нет!» Такое потрясение было в ее глазах, я чуть не прослезился. Хорошо, думаю, если ты просто хорошая актриса, а если на самом деле так думаешь? Страшно ведь жить! А артель уже «гремела», золото шло, а это главное. А то бы турнули меня с должности, бесплакатного.

«Это наше золото»

— Золото, которое мы добывали, считалось самым высокопробным. Выглядит это так: начинается вскрыша, доходим до песков, монтируем промприбор, выполняем горнотехническое сооружение, начинаем мыть. Съемка идет каждые сутки. Грузим в контейнеры, само золото в них не видно. Мы добывали металл в среднем 920-й пробы — это очень высокая проба. Так что наше золото золотее.

Я прошу рассказать что-нибудь из особенного.

— Да сколько хочешь. В банк на бронетранспортере ездил.

Артель была неким государством в государстве: старатели зачастую жили по своим законам, отличным от общепринятых советских. Фото: из личного архива Виктора Седова

— Машина, что ли, такая?

— БТР. Обычный. Списанный, из Хабаровска. Без пулемета, понятное дело. Он был у нас служебной машиной, колоритно так получилось. Хочешь, байку расскажу? Приехал новичок в артель, мужики над ним подшутили. Назначили, говорят ему, тебя на должность стрелка БТРа, а пулеметы мы летом установим, когда за золотом начнем ездить. Иди, говорят, на склад, тебе там бронежилет выпишут. Тот и пошел. Я об этой шутке узнал, когда мне завскладом позвонила и поинтересовалась, кого я на работу взял, здорового ли психически человека. Помню, едем с водителем на БТРе, а он говорит: «Василич, глянь там справа, никого нет?». А я ему: «Тебе какая разница, кто там справа? Пусть те, которые справа, сами об этом заботятся». Реакция банковских работников была, конечно, незабываемая, когда они БТР в первый раз увидели. У нас артель вообще была богата юмористами.

Задаю вопрос, подозревая, что об этом у старателя спрашивают регулярно. Но очень уж любопытно.

— А что, прямо вот и ни кусочка золота никто никогда не украл? Из четырех тонн?

— Я — не украл, — отвечает Виктор Васильевич, и я понимаю, что точно, спрашивали его об этом раз так тысячу. — Мы давали золото. На работе смотрели друг за другом, и если возникало хоть малейшее подозрение, то на следующий год этот человек у меня не работал. Мне докладывали. Время другое было, люди тоже. Это наше золото, наш заработок. Мы — старатели, а не какие-то там уголовники.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе