«Мне жаль, что Штраус сочинил «Саломею»

Рихард Штраус. Фото: DPA / ИТАР-ТАСС, архив

Книга американского музыкального критика Алекса Росса «Послушайте»

26 мая, 2013 06:00

5 мин

Хорошей литературы о классической и популярной музыке в России почти не издается. Выход на русском языке книги американского музыкального критика Алекса Росса «Послушайте» отчасти восполняет этот пробел нашего книжного рынка.

В отличие от большинства книг о музыке «Послушайте» не посвящена какому-то отдельному жанру или исполнителю, и не написана человеком, любящим музыку, но не разбирающимся в теоретических основания этого вида искусства. Перед нами сборник объемных статей, опубликованных критиком по отдельности в разных изданиях. Росс демонстрирует блестящую музыкальную эрудицию и образованность, осведомленность во всех основных классических и современных жанрах.

Фрагмент обложки книги Алекса Росса «Послушайте»

Перед нами редкий пример, когда автор не рассуждает о плохой или хорошей, правильной или неправильной музыке, что свойственно автором российских модных журналов. Росс задается целью представить барокко, авангард, джаз, рок, поп как единое музыкальное полотно, развивающееся по одним и тем же законам. А значит, здесь не возможны никакие формы снобизма – есть только музыка. Возможно ли достижение такого результата в рамках сборника статей судить, читателю.

«16 мая 1906 года в австрийском Граце Рихард Штраус дирижировал своей оперой «Саломея», и в город съехались коронованные особы европейской музыки. Премьера «Саломеи» состоялась в Дрездене пятью месяцами ранее, и сразу поползли слухи, что Штраус сочинил нечто невообразимое: дисгармоничный спектакль на библейскую тему по пьесе того самого ирландского дегенерата, чье имя не произносят в приличном обществе, произведение настолько отвратительное в изображении похоти, что императорские цензоры запретили его показ в Венской придворной опере.

...Толпа слушателей состояла из обычных меломанов, по выражению Рихарда Штрауса, «молодых людей из Вены с нотами в ручной клади». Возможно, среди них был и 17-летний Адольф Гитлер, который только что видел, как Малер в Вене дирижировал «Тристаном и Изольдой» Рихарда Вагнера. Позже Гитлер говорил сыну Штрауса, что на эту поездку брал взаймы у родственников. В Граце был даже литературный персонаж — вступивший в сделку с дьяволом композитор Адриан Леверкюн, герой книги Томаса Манна «Доктор Фаустус». Местные газеты публиковали новости из Хорватии, где набирало силу сербохорватское движение, и из России, где царь никак не мог разрешить конфликт с первым парламентом страны. В новостях смутно звучала угроза грядущего хаоса — убийства эрцгерцога Франца-Фердинанда в 1914-м и русской революции в 1917-м. Но Европа тех дней пыталась сохранить фасад цивилизации. Газеты цитировали британского военного министра Ричарда Холдейна, читавшего наизусть «Фауста» Гете и признававшегося в любви к немецкой литературе.

Титаны австро-германской музыки Штраус и Малер провели утро в горах над Грацем, вспоминала Альма Малер. Фотограф поймал их у выхода из оперного театра как раз перед горной прогулкой — Штраус в канотье, он улыбается, Малер щурится на солнце. Композиторы отправились к водопаду и пообедали в таверне, сидя за простым деревянным столом. Это была странная пара: долговязый, с выпуклым лбом и слабым подбородком, с яркими, но запавшими глазами Штраус и мускулистый, ниже его на голову Малер с ястребиным профилем. Ближе к закату Малер начал нервничать, боясь опоздать, и предложил спешить к гостинице Elephant, где остановились композиторы. «Без нас не начнут, — сказал Штраус, — пусть ждут». Малер ответил: «Если вы не хотите идти, то я поспешу и буду дирижировать вместо вас».

…Композиторы постоянно поддерживали творчество друг друга. В 1901 году Штраус стал президентом Allgemeiner deutscher Musikverein (Всегерманского музыкального общества), и его первым важным шагом на этом посту стало включение Третьей симфонии Малера в программу очередного фестиваля. Произведения Малера так часто появлялись в программах следующих сезонов, что некоторые критики стали называть организацию «Германской малеровской ассоциацией». Другие говорили про «ежегодный немецкий карнавал какофонии». Малер, в свою очередь, восхищался «Саломеей». За год до Граца Штраус играл и пел фрагменты оперы в фортепианном магазине в Страсбурге, и прохожие прижимались к витринам, пытаясь подслушать. «Саломея» обещала быть одним из главных достижений Малера на посту директора Венской дворцовой оперы, но цензоры сочли невозможным постановку произведения, в которой библейские персонажи совершают недопустимые действия. Взбешенный Малер дал понять, что не задержится в Вене. В марте 1906 года он писал Штраусу: «Вы не поверите, насколько эта история мне неприятна и, между нами говоря, какие последствия она может для меня иметь».

Так «Саломея» оказалась в Граце, элегантном городе с населением 150 тысяч человек, столице сельскохозяйственной провинции Штирия. Городской театр поставил оперу по предложению критика Эрнста Дечи, соратника Малера, который убедил театральное руководство, что скандальный успех будет обеспечен. В автобиографии «Музыка была его жизнью» Дечи писал: «Весь город пребывал в возбуждении. Партии создавались и распадались. Пикейные жилеты сплетничали... Провинциалы, критики, репортеры, иностранцы... На трех представлениях ожидались аншлаги. Швейцары стонали, а хозяева гостиниц доставали из сейфов ключи от номеров». Критик подогрел предвкушение спектакля статьей, в которой приветствовал «богатый оттенками» мир Штрауса, его «полиритмию и полифонию».

Густав Малер. Фото: gustavmahler.com

На закате, доехав до города на арендованном автомобиле, Малер и Штраус наконец появились в театре. Толпа в холле была наэлектризована нервным ожиданием. Оркестр приветствовал Штрауса, поднимавшегося к пульту, фанфарами, зал взорвался аплодисментами. Когда наступила тишина, кларнет заиграл нежно скользящий пассаж, и занавес поднялся.

Саломея, по Евангелию от Матфея, — принцесса Иудеи, которая танцует для своего отчима Ирода и просит в награду голову Иоанна Крестителя. Она уже несколько раз появлялась в истории оперы, но на самых скандальных чертах героини внимание не акцентировалось. Шокирующая версия Штрауса была основана на пьесе Оскара Уайльда «Саломея» (1891), где принцесса бесстыдно эротизирует тело Иоанна Крестителя и в финале удовлетворяет свою страсть в почти некрофильском акте. Штраус прочитал сделанный Хедвиг Лахман немецкий перевод пьесы, где акцент с Саломеи смещен, и решил не делать стихотворную адаптацию, а дословно положить текст на музыку. Рядом с первой строкой «Как красива царевна Саломея сегодня вечером!» он обозначил тональность — до-диез минор. Но, оказалось, это был не до-диез минор Баха или Бетховена.

…В гамме «Саломеи» сопоставлены не просто две ноты, но две тональности, две противоположные тонально-гармонические сферы. С самого начала мы погружены в мир, в котором свободно перемещаются тела и идеи, в котором встречаются противоположности. Здесь есть намек на блеск и бурление городской жизни: деликатно скользящий кларнет еще только ждет момента, чтобы в начале гершвиновской «Рапсодии в стиле блюз» заиграть джаз. Эта гамма, быть может, предполагает и столкновение несовместимых верований: помимо прочего, действие «Саломеи» происходит в месте встречи античной, иудейской и христианской цивилизаций. И эта короткая последовательность звуков мгновенно раскрывает нам состояние той, которая выставляет напоказ все противоречия своего мира.

…Зрители одобрительно ревели — и это было самым неожиданным. «Ничего более сатанинского и художественного на немецкой сцене не случалось», — восхищенно писал Дечи. Штраус стал героем вечера в гостинице Elephant в компании, которая никогда больше не собиралась в таком составе: там были, в частности, Малер, Пуччини и Шенберг. Когда кто-то заявил, что он скорее застрелится, чем запомнит мелодию из «Саломеи», Штраус, к всеобщему изумлению, ответил: «И я тоже». На следующий день композитор писал жене Паулине: «Идет дождь, и я сижу на террасе гостиницы, чтобы сообщить тебе: «Саломея» прошла хорошо, огромный успех, публика аплодировала десять минут, пока не опустили пожарный занавес, и т. п.»

После этого «Саломею» поставили еще в двадцати пяти городах. Триумф был таким, что Штраус позволил себе посмеяться над критикой кайзера Вильгельма II. По слухам, тот сказал: «Мне жаль, что Штраус сочинил «Саломею». Обычно я его очень ценю, но данная вещь нанесет ему большой урон». Штраус пересказывал эти слова и добавлял с улыбкой: «Благодаря этому урону я смог построить виллу в Гармише!» В поезде на обратном пути в Вену Малер признался, что успех коллеги привел его в замешательство. Он считал «Саломею» значительным и оригинальным произведением, «одним из величайших шедевров нашего времени», как он скажет позже, и не мог понять, почему публика мгновенно оценила оперу. Очевидно, он полагал, что гениальность и популярность несовместимы. В одном вагоне с композиторами ехал штирийский поэт и романист Петер Розеггер. Альма вспоминает: когда Малер поделился своими сомнениями, Розеггер ответил: «Глас народа — глас Божий» (Vox populi, vox Dei). Малер спросил, имеет ли он в виду под «народом» современников или глас народа, звучащий по прошествии времени. Но, казалось, никто не знал ответа на этот вопрос».

Росс А. Послушайте – М.: Астрель: Corpus - 2013

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе