Новости – Люди
Люди
Лето 1943 года: когда количество перешло в качество
Сцена из исторической реконструкции битвы на Курской дуге. Фото: Владимир Вяткин / РИА Новости
Два последних года Великой Отечественной — лучший период в нашей военной истории
24 августа, 2013 07:47
7 мин
Яростный спор о том, воевали мы во время Великой Отечественной путем заваливания противника трупами солдат и младших офицеров или нет, продолжается уже более двух десятилетий. Однако спор этот носит чисто идеологический, а не исторический характер. История однозначно свидетельствует о том, что, по крайней мере, в первые два года войны мы воевали только так. По всему фронту от Баренцева до Черного моря советские войска десятки раз ходили в безнадежные наступления, бесконечно долбились о прекрасно подготовленные и оборудованные позиции немцев, несли огромные потери, не добиваясь очень часто вообще никаких успехов либо в лучшем случае продвигаясь вперед на пару километров. В эти безнадежные наступления, как правило, ходили ничему не обученные новобранцы под руководством почти ничего не умеющих лейтенантов. Такой способ ведения боевых действий был откровенно преступен. Только вопрос: а по-другому воевать мы тогда могли?
Американский военный историк, полковник Дэвид Гланц изучил Великую Отечественную, видимо, гораздо лучше, чем подавляющее большинство наших историков. Не обремененный советскими идеологическими догмами, но работающий в характерном объективистском англосаксонском научном стиле, он пришел к выводу, на Западе не очень приветствующемуся: Вторую мировую выиграл СССР. В своих работах он постоянно подчеркивает несопоставимость масштабов Восточного и всех остальных фронтов той войны. Гланц прекрасно знает о заваливании противника трупами, как об основном приеме советского командования. Нет, он его не оправдывает. Но вот цитата из его книги «Советское военное чудо 1941—1943. Возрождение Красной армии»:
«Оказалось, что количество все-таки имеет значение, как в материальном, так и в философском плане. Сколь бы ни были слабы эти новые советские армии, их существование и внезапное появление приводило в замешательство немецких командующих и напоминало, что количество обладает собственным качеством».
Тот же Гланц посвятил специальную книгу операции «Марс» о битве за Ржевский выступ в конце 1942 года. В нем наши войска, которыми командовал сам Жуков, понесли колоссальные потери, не добившись вообще ничего. Гланц вполне объективно называет эту битву крупнейшим поражением Жукова, но признает, что пользу Красной армии оно тем не менее принесло. Потому что немецкая группа армий «Центр» в этом сражении истратила все свои резервы и не смогла ничем помочь своим войскам под Сталинградом и на Кавказе. А потом сама же и очистила Ржевский выступ, ибо больше не имела сил его удерживать. И в ходе Курской битвы она была уже совсем не та, что раньше.
Впервые за всю Великую Отечественную советское командование дало передышку себе и своим войскам перед этой самой Курской битвой, то есть поступило разумно и грамотно. Стало накапливать резервы, перестало гробить людей в безумных наступлениях. И вообще отказалось от наступлений. И начало планомерно готовить оборону на обоих флангах Курской дуги, прекрасно зная, что наступать немцы будут именно там. Никогда за всю войну мы не строили таких замечательных многослойных оборонительных рубежей. Более того, наши обороняющиеся войска имели значительное преимущество как в людях, так и в технике над наступающими немцами, что по всем военным канонам не оставляло немцам никаких шансов.
Битва на Курской дуге, 1943 год. Фото: Иван Шагин / РИА Новости ;
Битва на Курской дуге, 1943 год. Фото: Иван Шагин / РИА Новости
Однако немцы тоже готовились. В частности, они в первый и последний раз за всю войну приступили к стратегическим бомбардировкам советского тыла. До этого и тем более после немецкая авиация всегда была «по горло» занята на фронте, запахивая в землю тех самых наших несчастных солдат, что ходили в безнадежные наступления. Поэтому налеты на наш тыл носили чисто эпизодический характер, у немцев просто не хватало на это сил. А вот в начале лета 1943 года практически на всем советско-германском фронте установилось затишье. И у немецкой авиации появилась возможность всерьез пройтись по нашим тылам.
В результате всего за три недели (с 4 по 24 июня) немецкие бомбардировщики полностью разрушили Горьковский автомобильный, Ярославский шинный, Саратовский авиационный и крекинговый заводы, нанеся нам колоссальный ущерб и резко снизив производство военной продукции и топлива (кроме разрушения заводов, в районе Саратова сгорело более 60 тысяч тонн нефтепродуктов). При этом потери немцев составили менее 20 самолетов, примерно 1 % от числа самолето-вылетов (лишь ПВО Ярославля проявило некоторую дееспособность: над этим городом в ходе двух массированных налетов немцы потеряли 10 самолетов; над Горьким было сбито всего 8 немецких самолетов за 7 массированных налетов). Зато в ходе ответных ударов по немецким аэродромам в Брянской области, с которых немцы и летали на города Поволжья, советская авиация потеряла более 100 самолетов, уничтожив на земле всего один (!) немецкий бомбардировщик. Если бы такие налеты продолжались дольше и дальше (на самом деле немцы в 1942—1943 годах могли достать и до Урала — к примеру, самолеты-разведчики проводили аэрофотосъемку Перми), очень плохо могла бы для нас повернуться война. Но поскольку наши войска всю войну ходили в безумные самоубийственные наступления, немцы вынуждены были использовать авиацию на их отражение, а советский тыл при этом продолжал беспрепятственно ковать победу.
И на земле немцы тоже очень основательно готовились к Курской битве. В результате на южном фланге Курской дуги они прорвали все наши прекрасно подготовленные оборонительные сооружения, разгромили наши численно превосходящие и впервые за всю войну хорошо подготовленные войска (в том числе и в знаменитом сражении под Прохоровкой, которая почему-то до сих пор считается нашей победой) и вышли на оперативный простор.
К счастью, Центральный фронт на северном фланге Курской дуги немецкое наступление сдержал (в полном соответствии с традициями отечественной историографии об этом его подвиге у нас почти ничего не пишут, а пишут о провале Воронежского фронта, представляя его как победу!). Но это могло не спасти нас, поскольку немецкая группировка с юга, вполне вероятно, сумела бы замкнуть кольцо и в одиночку. Но тут союзники (без которых мы да-да , разумеется, прекрасно бы обошлись) высадились на Сицилии, что вызвало у Гитлера панику. Он приказал отозвать часть войск из-под Курска и отправить их в Италию. Именно после этого у немцев действительно не осталось шансов под Курском. Ведь потери-то они понесли очень немалые, хоть и опять в разы меньше, чем мы. А через два месяца мы захватили те самые аэродромы в Брянской области, после чего об ударах по тылам немцы могли окончательно забыть.
Битва на Воронежском фронте, 1943 год. Фото: Д. Левшин / Репродукция фотохроники ТАСС
Битва на Воронежском фронте, 1943 год. Фото: Д. Левшин / Репродукция фотохроники ТАСС
Таким образом, грамотная оперативная пауза, впервые за войну взятая нашей Ставкой, принесла немцам как минимум не меньше пользы, чем нам. Потому что на всех уровнях, от рядового до генерала, немецкая армия была подготовлена гораздо лучше нашей. Причем чем выше звание, тем выше была разница в подготовке в пользу немцев.
Соответственно, ресурсов у нас было немного, главный — превосходство в численности и исключительный героизм «внизу» — рядового и младшего офицерского состава. И постоянный прессинг, нескончаемое давление на противника. А также огромные пространства, когда есть, куда отступать. Благодаря этому мы не рухнули в 41-м , хотя в стратегическом плане немцы все свои задачи в первые дни войны выполнили и перевыполнили, полностью уничтожив РККА «первого созыва», несмотря на ее огромное превосходство над вермахтом в людях и технике. На этом мы продолжали их изматывать и выбивать в 42-м и первой половине 43-го . Пока они наконец не «начали кончаться». А у нас из общей массы бездарного и крайне жестокого (к своим) генералитета не выделилось-таки путем естественной отбраковки некоторое количество талантливых людей, которые с конца 43-го начали воевать, по крайней мере, не только путем заваливания трупами. Эти два фактора соединились и дали триумф 44-го и 45-го с несколькими по-настоящему блестящими стратегическими операциями (Белорусской, Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Висло-Одерской), которые у нас, опять же, практически неизвестны.
И, к сожалению, так было всегда. Вся наша военная история характеризуется именно этим — когда массовость и героизм «низов» компенсировали бездарность «верхов». Кроме того, нам всегда было, куда отступать, изматывая противника своими бескрайними просторами.
Карл XII полез в дикую авантюру с походом вглубь России — и получил логичную Полтаву. На наше превосходство над шведами в военном искусстве не претендовал даже сам Петр, поднявший тост за своих учителей — взятых им в плен шведских генералов. Суворов, конечно, воевал замечательно, но почти исключительно с турками. С французами уже гораздо хуже получилось (переход через Альпы — это, вообще-то, поражение, что сам Александр Васильевич прекрасно понимал). В Отечественной войне 1812 года мы не одержали ни одной победы (кроме сражения под Красным в самом конце кампании, когда абсолютно все уже и так было ясно). Но продемонстрировали исключительное упорство и героизм даже в проигранных сражениях (включая Бородинское), выбивая противника и помогая ему в очередной раз захлебнуться нашими просторами.
Только в одной войне мы систематически били высококлассную европейскую армию на ее территории не столько числом, сколько умением — пруссаков во время Семилетней войны. В соответствии с вышеупомянутыми особенностями нашей историографии, об этой войне (не говоря уж об отдельных ее сражениях) у нас большинство людей вообще ничего не знает. Пожалуй, все то же можно сказать еще о войне со Швецией 1808—1809 годов.
А после 1812 года мы выигрывали только у турок. В конце концов, наши высокообразованные, серьезнейшим образом занимавшиеся военной наукой генералы и адмиралы сначала позорно проиграли Русско-японскую, а затем потерпели полную катастрофу в ходе Первой мировой. И тут уже их бездарность перестал компенсировать даже героизм «низов», который, по-прежнему , имел место на протяжении всей Русско-японской и в первые два года Первой мировой.
Так что в Великую Отечественную мы просто остались в рамках традиций. Только наши новые советские генералы, в отличие от царских, «академиев не кончали», что еще более усугубило ситуацию количественно, но не качественно.
Возможно, именно поэтому нас так бесят воюющие по-другому американцы. Поэтому мы так яростно врем себе, что они не умеют воевать.
Более того, у наших официальных историков и в значительной степени в общественном мнении, вызывают совершенно удивительное отторжение те моменты, когда мы и сами воевали по-другому . Период с июня 1944-го по май (а если учитывать маньчжурскую операцию — по август) 1945 года был, видимо, лучшим периодом во всей отечественной военной истории «от Рюрика до наших дней». И совсем немногие армии мира могут похвастаться такой серией триумфов. Однако этот период рассматривается нашей военной историографией очень бегло. Видимо, из-за явного противоречия с традициями. Более того, в этом периоде канонизируется именно та битва, в которой в наибольшей степени проявился все тот же стиль заваливания трупами — Берлинская.
Беда в том, что больше мы так воевать позволить себе не можем. А по-другому — сможем ли?
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
