Капитан гвардии Марк Рафалов: Я видел их и стрелял. Они падали

Марк Рафалов – один из немногих здравствующих фронтовиков - тех, кто видел кровь и смерть, бежал в атаку, терял боевых товарищей. Судьба отмерила орденоносцу, гвардии капитану, командиру взвода морской разведки 575 Великой Отечественной. После войны он стал судьей Всесоюзной категории по футболу, провел более двухсот матчей на первенство и Кубок СССР.

Автор этих строк не раз имел честь разговаривать с этим незаурядным человеком и всегда поражался его уму, наблюдательности, тонкой иронии. Память, если и помутнела, то лишь самую малость. Марк Михайлович рассказывал о жизни, скрытой пеленой времени, своих радостях и невзгодах. И о себе, конечно.

…Горести для вполне благополучной семьи Рафаловых начались в 1938 году. Отца Марка, экономиста, арестовали и отвезли на Лубянку. Его жестоко избивали, требуя, чтобы он признался в принадлежности к троцкистской оппозиции. Он подписал весь этот абсурд, но никаких фамилий не назвал…

Маму Марка и его сестры Юли на работу никуда не брали - она была женой «врага народа». Рядом с ЦУМом была закусочная, где она каждый день печатала какие-то приказы и меню на папиросной бумаге. За это ей давали в судках флотские щи, паровые котлеты, компот. Так они жили и выжили…

Спустя много лет Марку Михайловичу выдали свидетельство о смерти, где было написано, что Рафалов-старший скончался от болезни сердца. На самом деле он умер в лагере под Магаданом в марте 1944 года. После XX съезда КПСС его реабилитировали…

- О начале войны узнал, как и многие, из черной тарелки репродуктора в полдень 22 июня 1941 года, - рассказывал Марк Михайлович. - В коротком сообщении Молотов сказал, что немцы вероломно вторглись на нашу территорию, бомбили города и так далее. Нарком иностранных дел сильно заикался – от волнения или потому что ему пришлось выступать вместо Сталина…

Я был дома с мамой. Услышав сообщение о нападении Германии, мы просто опешили, хотя слухи о войне ходили давно. Но реальность – это совсем другое дело. В июне сорок первого многие говорили, что мы скоро разобьем немцев и осенью будем в Берлине. Но мама сказала: «Не думай, что это быстро закончится…»

Окна нашей кухни в коммуналке в доме на углу Столешникова переулка и Петровки выходили во двор, и мы видели, что во дворе что-то копают, укрепляют – это строили бомбоубежище. Когда Москву начали бомбить, нас, ребят, собрали и объявили, что создаются комсомольско-молодежные отряды по борьбе с последствиями налетов вражеской авиации. Получил ночной пропуск, дежурил на крыше типографии «Красный пролетарий»…

Марк обезвредил три или четыре немецкие зажигалки: для этого надо было надевать рукавицы, брать щипцы и хватать бомбы. Потом бросать их бочки с водой или в ящики с песком. Спустя несколько лет он получил свою первую боевую награду - медаль «За оборону Москвы». Этой медалью горддится больше, чем другими: она была первой из его 20-ти государственных наград

Он видел, как между Большим и Малым театром осколок немецкой бомбы попал в девочку лет пяти. Она, вся в крови, лежала на тротуаре, и над ней рыдала ее мама. Многие люди из очереди, которая стояла в магазин на улице Горького, стали жертвами другого воздушного нападения.

О разрушениях в Москве не писали газеты, но из уст передавались слухи; «Разбомбили несколько домов на Пресне…», «Бомба разрушила Арбатский рынок…», «Большой пожар был виден в районе Сокола…».

Рафалова и других новобранцев отвезли в Марийскую АССР. Там, в лагере на 30 тысяч человек, готовили младших командиров. Бросили на фронте в октябре 1942 года. Он воевал в передовых частях, что держали оборону и ходили в атаку. Об этом – его пронзительные строки: «Двести метров всего - / Там засели враги. / Двести метров всего, / Но пойди, пробеги…».

В мае 1944 года Рафалов был впервые ранен – в ногу. Немного подлечился и… снова попал в госпиталь – это называлось «слепое осколочное ранение шеи с повреждениями гортани». В него попало семь осколков! Лежал в офицерской палате: там давали дополнительный паек и уже не махорку, а папиросы «Казбек».

Так и не достали те осколки, да и он к ним давно привык. Только бриться неудобно…

- Сколько немцев убил, не знаю, - говорил Марк Михайлович. - Я видел их и стрелял. Они падали… Нет, «За Родину, за Сталина!» не кричал. Только матерился и бежал дальше. Как другие…

Меня часто спрашивали, было ли страшно. Конечно, боялся – и все боялись. Но страх надо уметь преодолевать - ты же мужчина. У меня был во взводе один парень, который во время артобстрела падал на землю, прятался.

Бывало, за «языками» ходил. И самому приходилось посылать людей на такие задания. А это тяжелей, чем самому ползти за линию фронта. Понимал же, что идут ребята почти на верную смерть…

Помню двоих казахов из группы захвата - Будоржапова и Бударханова. Это были такие здоровяки! Один бил немца по голове, а другой вытаскивал его за шиворот. Это получалось у них очень ловко.

Ночью на нейтральной полосе ставили мины. И не просто мины — закапывали под ними бутылки с зажигательной смесью. Ночью, бывало, кто-то из немцев подрывался и превращался в живой факел. Это производило страшное впечатление…

Война - это та же работа, но тяжкая, противная. Иной раз мы проходили в день десятки километров – по грязи, бездорожью. В любую погоду тащили пушки, пулеметы, другое снаряжение. И опять матерились.

Когда бои затихали, буквально падали от усталости - вповалку, кто где. Засыпали мигом, как убитые. А наутро кому-то и впрямь было суждено погибнуть. Мне повезло…

После войны в жизни Рафалова снова возник футбол. Он и раньше играл: до Великой Отечественной во дворах, во время войны, до призыва - на первенство Москвы за команду стадиона «Юных пионеров». Потом гонял мяч за «Крылья Советов». Тем, кто играл, давали на двоих бутылку ситро и каждому - по эклеру. Это было такое богатство!

Марк Михайлович вспоминал матчи, о которых нет ни в одном справочнике. Рассказывал о вратаре Никольском, который был чекистом. Он приходил на матчи с револьвером и демонстративно укладывал кобуру с оружием за своей спиной. Его все боялись – и игроки, и зрители…

В тридцатых годах в Москву приезжала какая-то чехословацкая команда. В ее воротах стоял стокилограммовый гигант по фамилии Тихий. Когда игра отодвигалась от его «рамки», голкипер со скучающим лицом повисал на перекладине ворот. Болельщики приходили в восторг…

В 1947-м году Рафалов играл за читинский «Окружной дом офицеров», а потом эта команда стала называться «Танкист». Но известным футболистом не стал – помешало ранение в ногу - и переключился на судейство. Работал инженером в НИИ транспортного машиностроения.

Впервые в качестве арбитра Рафалов вышел на поле в 1950 году. Судил почти четверть века, завершил карьеру в октябре 1974-го матчем на первенство СССР «Спартак» - ЦСКА. После этого многие годы инспектировал матчи чемпионата и кубка страны

В бытность судьей Рафалов был строг, но справедлив. А это было нелегко, ибо судейство в Средней Азии и на Кавказе, где народ горячий и экспансивный, было не просто трудным, но и взрывоопасным. Иногда арбитры рисковали жизнью…

Матч в Ташкенте между местным «Пахтакором» и одесским «Черноморцем» хозяева поля проиграли, и зрители обвинили в той неудаче судей. Всю игру на поле летели различные предметы и пустые бутылки. После игры Рафалов со своими помощниками покидал стадион под угрожающий гул с трибун.

Возле гостиницы арбитров ждала разгоряченная толпа. К счастью, все обошлось без кровопролития…

Сложная ситуация возникла и в игре ереванского «Спартака» - предшественника «Арарата» - и ленинградского «Зенита». После матча, завершившегося победой гостей, на арбитров посыпался град ругательств и угроз. Им удалось покинуть стадион часа только через четыре (!) часа после финального свистка в сопровождении вооруженных солдат…

В 70-е годы процветали так называемые «договорные» матчи, точнее, завуалированное футбольное мошенничество. Немало коллег Рафалова поддавались соблазну, брали взятки, чтобы обеспечить «нужный» результат.

Но Рафалов не запятнал свою честь. Постоянно сражался с махинаторами, разоблачал их в судейских рапортах, в газетных и журнальных статьях.

Известный журналист Аркадий Галинский назвал его «лучшим судьей среди журналистов и лучшим журналистом среди судей». Иной раз Рафалов сделал в протоколе лаконичную надпись: «Договорная игра». Однажды, разгневанный увиденной халтурой, начертал: «На такие матчи не только инспекторов, но и судей посылать не надо…»

Он написал уникальную книгу «Поклонимся великим мастерам…» Это – эпитафия известным московским футболистам, тренерам и судьям, нашедшим вечный покой на столичных погостах. Марк Михайлович – автор еще одной интереснейшей книги - «Футбол оптом и в розницу», в которой привел немало случаев нечестной игры и ее бессовестных «творцов».

…Он и сейчас смотрит футбол по телевизору. Не просто наблюдает, но и оценивает качество игры, действия исполнителей. От него не укрывается ни одна деталь. Но Марк Михайлович часто отключает звук, не в силах вынести режущие слух, дилетантские оценки комментаторов

Он часто вспоминает старый, простоватый, но милый его сердцу послевоенный футбол. Тогда игроки не ездили за границу, не знали иностранных языков, не купались в роскоши. Болельщики не бесновались, не поджигали петарды, не лезли в драку с милицией. Они самозабвенно болели за своих, но и уважали людей, которые переживали за другие клубы…

Напоследок Марк Михайлович, кстати, человек с большим чувством юмора, рассказал старый анекдот. Наверное, он в какой-то степени отражает характер моего собеседника. В молодости он пользовался большим успехом у женщин. И часто отвечал им взаимностью.

Итак, анекдот. «Немолодая пара сидит на пляже у берега моря. Мужчина постоянно вертит головой, провожая взглядом прекрасные женские фигуры. Жена, заметив это, делает супругу замечание. Удивленно взглянув на нее, мужчина отвечает: «Дорогая, я не забываю, что нахожусь на «диете», Но это не значит, что не могу читать меню».