«Как фамилия? — Православный. — Имя? — Христианин»

Разрушенный в 1940 году храм в Угличе. Фото: prouglich.ru

Мемуары федоровца Александра Перепеченых «Трагически ужасная история XX века. Второе пришествие Христа» о русском религиозном крестьянстве, пострадавшем в ходе сталинского террора

13 июля, 2013 08:58

6 мин

В пору нынешнего конфликта между РПЦ МП и либеральной интеллигенцией принято ссылаться на травматический советский опыт, который каждая из этих групп часто абсолютизирует. РПЦ МП, разгромленная большевиками, в скором времени вынуждена была стать «попутчиком» советской власти, и после 1991 года от этого наследия ей так и не удалось вполне освободиться. Интеллигенция, со своей стороны, часто приписывает себе статус единственных борцов с богоборческой советской властью, пострадавших за всех в сталинском ГУЛАГе и на брежневских кухнях.

Между тем, опыт атеистического государства и советского диссидентства значительно шире и включает в себя как левых критиков советского строя, так и маргинальные религиозные группы. Русское предреволюционное богоискательство не исчезло с приходом к власти атеистов-большевиков. Но акценты в нем сместились с попыток обрести Бога на земле к эсхатологическим переживаниям. Последовательное уничтожение религиозных институтов не приводило к моментальному выкорчевыванию религиозных представлений о мире. Напротив, с 1920-х годов и вплоть до перестройки буйным цветом цвели многочисленные секты, и появлялись самопровозглашенные пророки.

Многие из последних не только не исчезли в горниле сталинских репрессий, но и смогли сохранить до нынешнего времени свою религиозную идентичность. Среди таких групп – воронежские федоровцы – эсхатологическая секта из Воронежской области, члены которой уверены в том, что Христос явился в мир после 1917 года под видом крестьянина Федора Рыбалкина. Мемуры «Трагически ужасная история XX века. Второе пришествие Христа» возможно, сильно уступают стилистически «Подстрочнику» Лилианны Лунгиной, но рассказывают о том же самом периоде, позволяя высказаться от первого лица самой «молчаливой» жертве большевиков – русскому крестьянству.

«Русская планета» с разрешения издательства НЛО публикует фрагмент воспоминаний Александра Перепеченых, посвященный гонениям на верующих во время Второй мировой войны, когда согласно официальной версии происходила либерализация большевистской политики по отношению к верующим. Сохраняется пунктуация и орфография оригинала:

«Началась война. Федоровцев дети уже подросли их призывают в армию. Они по убиждению поотказались понимая родину защищать нужно, но ведь раньше защищали веру царя и отечество, а здесь надо было защищать не веру а Сталина. Поэтому по убиждению и отказались. В результате не то что я был арествован но и моя мать. Меня сперва отправили в тюрьму в 1944 году. За тем месяца через три выводят на суд мать и меня. В процессе суда наш отказ от военной службы был по убиждению. Подняли дела отца — действительно он был сужден в связи убиждения. Где и вынесли приговор матери семь лет а мне 10 лет. Так же и другие федоровцы были суждены.

cover

Меня сначала отправили в лагерь Пчелиновка г. Бобров Воронежской обл. где я встретил верующих старушек. Богоборци не смотря на войну свирепо распровлялись с верующими не смотря что они старушки. Этих старушек за невыход на работу в религиозные праздники ставили на мороз в худых ботинках и во рваных фуфайках. А холод доходил в войну 40 и более градусов.

И я по своему убиждению к ним присоединился. Меня также ставили на мороз морозили всю зиму. Затем старушек отправили на пересылку в другие лагеря как неисправимых. И мне пришивают статью 58—14 это значит лагерный саботаж. Она эта статья неподлежит никаким льготам и амнистиям. И посадили меня и еще одного верующего в нетопленый изолятор на 300 грам хлеба и через день баланда. Через 10 дней пришли надзиратели с вопросом: пойдете на работу. Мы отвечаем: в праздники работать небудем. Начались приемы избиения. За дверью стоял врач, наблюдал за происходящим. Один головорез так заехал мне под дыхало коленом, что я не вздохнуть и не выдохнуть и не слова сказать не мог. Тогда они напали на моего напарника. Напарник не мог вынести таких зверских казней и согласен идти на работу. Меня еще бить не стали врач запретил. Через некоторое время очнулся. Повели к сделователю. Он спрашивает:

Как фамилия?

Православный.

Имя?

Христианин.

Отчество?

Христов.

Тогда следователь посадил меня в плотную к каменной стене и давай бить головой об каменную стену. В голове шум мозги сипят. Он снова повторяет свои вопросы, я также отвечаю. Тогда следователь пистолетом по кадыку: я тебе дам! нашелся мне православный. Затем сзади по холке голова то взад то вперед и перестает соображать. Затем начали пинками, кулаками. Такое мученье длилось месяц, оттащут в изолятор, на второй день обратно. Я вижу что он хотит мне оформить и дать статью. И главное после побоя говорит: подпишись под статью 58—14. Я в курсе этой статьи, думаю нет если подпишусь тогда все, буду сидеть не за убиждение, а за саботаж. И такие побои такие мучения издевательство длилось целый месяц. Пока не стал как блин тонкий звонкий и прозрачный. Но на ногах стоять еще мог.

И на последнем следственном допросе он решил применит крайне зверский метод. Стояла в углу мелкоколиберная винтовка. Он спросил меня: будеш подписывать? Я ему говорю нет. Он берет эту винтовку за дуло и при' кладом во всю силу по кострецу зада. И нельзя поверить приклад так и отвалился. Он встал и не думал что приклад отвалился и стоит в изумлении и матом: отправим тебя на лесоповал, и ты там все равно подохнешь. А я уже встать на ноги не мог. И он позвал лагерных придурков, они волоком оттащили меня в барак и работать меня уже не заставляли потому что я был изуродован. И где-то около месяца я не мог ходить, добрые люди за мной ухаживали. За тем меня на костылях отправили на пересылочную тюрьму в город Усмань. Там был осмотрен в больнице врачами и оставлен при больнице в тюрьме, потому что на этап я не годен. Через некоторое время была актировка и меня актировали и причем была амнистия. И в 1946 году я вернулся домой. Отец тоже пришел из сумашедшего дома, отпустили и мать, у всех здоровье было подорвано. И мне еще после лагеря лечился два года. Старшая сестра с двумя младшими сестренками встретили нас. Сколько радости сколько слез было.

И так со всего выше написанного зверства следователя видно: если бы я подписал дело которое он мне фабриковал я бы обязательно был сужден за саботаж на 10 лет и не за убиждение. И загнали бы туда куда Макар телят не гонял. Вернулся бы я или нет это вопрос.