Из Петербурга в Москву 180 лет назад
Трудно найти человека, который бы не прокатился хоть раз по железной дороге. Все меняется в жизни, только лента рельс остается прежней. А ведь когда-то поездка по чугунке была диковинкой. И пыхтящий, изрыгающий дым и высекающий искры паровоз казался чудовищем из страшной сказки.
Однако ближе к делу. Строительство Царскосельской дороги началось с двух сторон в мае 1843-го. Длину трассы – после смерти императора Николая I она стала Николаевской – определили в 604 версты, по-нынешнему — 644 километра.
Строили дорогу восемь лет. В 1851 году по ней прошумел первый поезд. Шел состав почти сутки – 22 (!) часа, скорость-то была черепашья: 30 километров в час. Сравните и усмехнитесь – нынче от Белокаменной до Питера резвый «Сапсан» домчит пассажиров меньше чем за четыре часа...
Железная дорога идет повсюду прямо. Только в одном месте – небольшой изгиб. Но сделано это не по надобности. Согласно легенде, царев карандаш на карте случайно споткнулся, и линия вышла изогнутой.
Надо было спросить у Николая I, зачем тут дуга, но инженеры побоялись тревожить государя, да и работники рангом пониже не решились голос подавать. Так и построили...
Оставим в стороне инженерные подробности. Обозначим несколькими штрихами бытовые, поистине страдальческие, каторжные для строителей. Они трудились истово, все делали вручную. Жили в землянках и шалашах. Получали копейки, питались скудно. Само собой, болели, умирали. Словом, каждый километр железки, по которой тысячи людей ездят каждый день, обильно полит людскими потом и кровью. О том и писал поэт Некрасов: «Прямо дороженька: насыпи узкие, / Столбики, рельсы, мосты. / А по бокам-то все косточки русские…»
Ничего удивительного – угнетали в России бедных и бесправных издавна. Истина неколебимая, как бы самодержавный строй сейчас ни восхваляли, какие бы сладкие сказки о нем ни рассказывали. Цари русские и их вельможи десятилетиями сами себе варили гремучую смесь из бунтов и революций. И в семнадцатом году этот невероятный «коктейль» с грохотом на весь мир взорвался.
Но это так, к слову. Вернемся снова на железную дорогу между Москвой и Санкт-Петербургом.
Нынче никто о мытарствах строителей не вспоминает. Было это давно, да быльем поросло. Но так бывало и прежде, когда рельсы еще новенькие были, да и вагоны тоже. Дамы и господа садились, устраивали багаж на полках, любовались пейзажами, пролетающими за окнами, болтали, дремали, шуршали газетами. Доставали из корзинок снедь, ели, пили. Снова болтали, опять дремали.
Лишь Некрасов задумался о судьбах несчастных строителей. В пути, между прочим, Николая Алексеевича озарило: «Все хорошо под сиянием лунным, / Всюду родимую Русь узнаю… / Быстро лечу я по рельсам чугунным, / Думаю думу свою…»
Стихотворение «Железная дорога» было опубликовано в журнале «Современник». На автора и издание посыпались цензорские шишки из-за «предосудительной природы» произведения. Так охарактеризовал его публицист Федор Еленев, он же служащий Главного управления по делам печати – ведомства, надзиравшего за газетчиками и литераторами.
В конце концов «Современник» был закрыт, а «Железную дорогу» признали одной из самых опасных политических публикаций. Это и понятно – рифмы стихотворения и впрямь резкие. Хлещут по мозгам отчаянно, берут за сердце. Особенно в том месте, где вдоль чугунки бежит толпа мертвецов и поет:
Мы надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цингой.
Грабили нас грамотеи-десятники,
Секло начальство, давила нужда…
Все претерпели мы, божии ратники,
Мирные дети труда!
Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено…
Все ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?..
Да, конечно, давно забыли этих страдальцев. Вернее, даже не знали. А вот кто дорогу проектировал, история помнит – это профессора Петербургского университета путей сообщения Павел Мельников и Николай Крафт. И о том, кто за строительством наблюдал, не забыли. Им был главнокомандующий путями сообщений и публичными зданиями Петр Клейнминхель.
Первые двое были людьми талантливыми, достойными, третий же слыл казнокрадом и льстецом. Однако имена всех троих вписаны в историю. Но при том, повторяю, напрочь забыты те, кто вкалывал до седьмого пота. Ни одного имени нет, ни одной фамилии.
Несправедливость, да еще какая! Отчасти ее можно было бы устранить, поставив памятный знак примерно такого содержания: «Вечная память простым русским людям, которые своим неистовым трудом воздвигли этот исторический железный путь, созданный на благо потомков…»
Увы, никто не станет кланяться мученикам. Так же было издавна. Помнят только архитекторов, строивших дома, вокзалы, мосты. Возвеличивают полководцев, разработавших план победных сражений, и капитанов, направлявших корабли сквозь туманы и рифы. Они – творцы триумфов: мирных и военных. Ну а строители, солдаты, матросы и прочий простой люд: безвестные и бесславные, – где-то в сторонке. Хотя самый тяжкий груз испытаний ложился всегда именно на их плечи.
Некрасов писал, что «вынес достаточно русский народ, вынес и эту дорогу железную — вынесет все, что господь ни пошлет!» Это точно – минувшее и настоящее его слова доказывает. Только в одном ошибся классик: «Вынесет все – и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе»
Дорогу в светлое будущее в России строили много десятилетий, положили на нее многомиллионные народные силы, принесли неисчислимые жертвы. Прокладывали путь и там, и сям, меняли проекты, «инженеров» и десятников», но неизменно вторгались в непролазные чащобы, натыкались на скалы, уходили в зыбучие пески…
Со временем затею построить правильную дорогу оставили. А в последнее время бросили окончательно. Никто к всеобщему счастью уже не зовет и не ведет. И правильно – нету его вовсе, один мираж. Нечего и стараться понапрасну.
…Каждый день по Николаевской, ныне Октябрьской, дороге, мчат десятки поездов. В них – тысячи пассажиров. Как и первые ездоки, они любуются пейзажами, разговаривают, едят, спят. И невдомек им, кто эту железную магистраль возводил. Да и не до того – своих забот невпроворот.
