Июньские расстрелы русского пролетариата

Преамбула

По данным Credit Suisse 10% богатейших граждан нашей страны обладают 83% благосостояния России. Для сравнения богатствами США владеет 76% граждан этой страны. А как живётся остальным? Тем, кому от общего пирога ничего не перепало? О том, «как оно нам», свидетельствует уровень нашей ностальгии по ушедшим временам и градус маниакальной восхищённостями лидерами России минувших эпох.

Почему же маниакальной?

Категорически не желая осознавать причудливость алогизма, мы готовы с оружием в руках защищать канонизированного Николая II, утопившего народ в нищете, и воодушевлённо рукоплескать сталинским репрессиям, местами дающим фору преступлениям нацистов.

И если негры из Минессоты никак не могут простить властям смерть неоднократно судимого чернокожего наркомана Джорджа Флойда, то мы готовы простить нашим вчерашним царям и генсекам всё. Или почти всё в обмен на байки о «величии России» и понимание того, что дальше без сильной руки в стране может быть только хуже — «как у хохлов».

В первых числах июня можно было бы сделать день памяти или общенациональной скорби, посвящённый вопросу непростой истории взаимоотношений власти и народа.

3 июня 1905 года у реки Талка царские власти использовали войская для расстрела ивановско-вознесенских рабочих. 2 июня 1962 года, через 57 лет, в Новочеркасске по личному приказу Никиты Хрущёва расстреляли бунтующих рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода. А заодно случайных граждан, в числе которых были сидевшие на ветвях деревьев дети, беременная 21-летняя мамочка, гулявшая в сквере, и парикмахер, убитая прямо на рабочем месте, пулей гэбистского снайпера.

Но такого дня памяти не будет никогда. Власть, всегда расправлявшаяся со своим народом покруче оккупантов, доверительно шепчет нам, корча мины Германа Грефа, о том, что, дескать, есть такая наука – каббала. И согласно этой науке власть в руках населения не должна находиться ни в коем случае и никогда. А находиться она должна в руках тех 10%, манипулирующих нами и внушающих, что мы сильны, велики и едины только когда в стране есть сильная централизованная власть, в любой момент готовая загнать нас под лавку. Или расстрелять.

В истории двухлетних революционных волнений, длившихся с 1905 по 1907 год, Иваново-Вознесенские стачки заслуживают отдельного рассмотрения. В Иванове-Вознесенске (сегодня – Иваново) люди находились в самом тягостном, самом нищенском положении. Им было тяжелее, чем рабочим Санкт-Петербурга и Москвы, которые получали больше? Враньё. Рабочим из Иванова было тяжелее, чем пролетариату из любого другого уголка России.

Можно сколько угодно грезить «дореволюционными временами» и вспоминать о том, что при Николае II за «трояк» покупали корову. А можно вспомнить о том, как работали эти расстрелянные в итоге царскими войсками люди на фабриках за гроши в условиях, которые мало чем отличались от условий, предложенных немцами в «Маутхаузене».

В 1870-1880 годах на ситцепечатных фабриках Ивановска-Вознесенска работали по 12-14 часов. Стачки, предвестники революции 1905 года, здесь пошли «во всю ивановскую» ещё в 1890-е годы.

Результат этих стачек был самым печальным: рабочий день сократили до 11,5 часов для мужчин и до 10-ти для женщин и детей. Но при этом никак не стали ограничивать обязательные сверхурочные работы. Так ли уж они были обязательны? Да. Особенно, если учесть, что мгновенно введённый «Табель о штрафах» заставлял возвращать фабриканту до половины девятирублёвого заработка.

Штрафовали за всё — любой косой взгляд вполне попадал под категорию «дерзкий поступок». Найденный в кармане коробок спичек также был поводом для наложения санкции. Был штраф за непосещение церкви, неопрятность, дерзость старшему. В среднем каждый рабочий был оштрафован не менее 10 раз.

Обеспечения жильём не было. Ещё треть уходила на аренду. Какая же тут покупка коровы за пресловутые царские три рубля, если они оставались? Жениться на ней потом, что ли? Или живьём сразу съесть?

Работа в отбельных отделениях Иваново-Вознесенских фабрик была приговором для здоровья человека. Воздух был пронизан ядовитыми газами. Прийти на работу и не упасть в обморок? Это было под силу человеку, обладавшему по-настоящему хорошим здоровьем. Но и здоровяки не могли выдержать более двух лет. В отбельном или плюсовочном отделении (на «плюсовке», где свежая газета желтела за час-полтора от паров) у людей выпадали все зубы за несколько лет. А как дела обстояли в сушилке, где работали при +60o? Своя, так сказать, ивановская Африка!

Падая от усталости и смесей кислот, которыми пропитывался насквозь организм, рабочий после смены успевал хватануть противоядие. Водки? Где там! Молока и лука, которым спасались местные работяги. А потом — забыться в вонючем бараке мертвецким сном.

Всем тем, кто считает, что русский народ, работавший в этих условиях, сподвигли на предреволюционные волнения западные интервенты-лазутчики, хватило бы 2-3 дней жизни в этих условиях. И канонизация Николая IIпосле пребывания в таких предлагаемых обстоятельствах показалась бы ночным кошмаром.

В конце 1897 года рабочие Иваново-Вознесенска, убитые тяжелейшими условиями труда, пошли на забастовку. Против них были тут же брошен репрессивный аппарат фабричной полиции + 700 солдат и 200 казаков. Им пошли на минимальные уступки. И уже после нового года рабочие понуро поплелись к станкам.

Шли годы. Смеркалось.

Наступил 1905 год. И ситуация стала по-настоящему революционной не только в Иваново-Вознесенске, а во всей России — в том числе, в Питере и Москве. Помните Ленина? «Верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому». Вот и всё формула тогдашнего бытия. Какие тут «лазутчики», мечтавшие увидеть Россию в гробу? Наступал закономерный кризис власти, которой очень хотелось сохранить прежнее положение вещей. Но оказывается, что господство высшей социальной группы над рабами прежними методами сохранить уже нельзя. Почему?

Народ устал страдать и терпеть. А терпеть мы привыкли до последнего. И выражать свои позиции можем только в том случае, если имеет место крайнее обострение и без того ситуации. На фоне общемирового экономического кризиса, в который Россия вслед за всем миром погрузилась в 1900-м, количество безработных, бесправных, униженных, потерявших источник существования продолжало расти. Но это было не главное.

Главное — поражение России в Русско-Японской войне. Оно оставило людей без главного аргумента власти перед народом. Если без еды, крова над головой, денег мы ещё сяк-так можем жить, то без статуса победителей – нет.

В самом дальнем углу грязного барака умирающий от приобретённого на вредном производстве туберкулёза рабочий с зарплатой в 9 рублей, из которых – минимум! – 6 рублей уходили на штрафы и оплату жилья, обязательно должен шептать, засыпая: «Мы победители! Великий народ!»

Если этого ощущения нет, народ берётся за булыжник. Стачка 1905 года в Иваново-Вознесенске проходила спустя почти полгода после инцидента на Путиловском заводе в Санкт-Петербурге, когда под водительством попа Гапона рабочие многих фабрик северной столицы выдвинулись к Зимнему дворцу в надежде на царя-батюшку.

Идея доброго царя была всё ещё очень популярна. Он хороший. Он за народ. Просто чиновники-негодяи не дают ему в отсутствие сети «Интернет» узнать, каково на Руси живётся простым людям. А вот если обратиться к царю напрямую, с просьбой об улучшении благосостояния искренне любящих его рабочих, то всё будет в России иначе. С петицией на полтораста тысяч подписей, портретами царя и императрицы народ пришёл к Зимнему дворцу 9 января 1905 года. Слюнтяй Романов от греха подальше уехал в Царское село. А народ был встречен ударами сабель и ружейными залпами.

Историки твердят, что в этот день была убита вера в царя. Враньё. Веру в царя убить нельзя. Можно убить царя. А вера в него в той или иной форме возродится, как птица Феникс.

В Иваново-Вознесенске 12 мая 1905 года, через четыре месяца после описанных событий в Санкт-Петербурге народ поднялся на стачку, требуя денег, отмены штрафов, ликвидации фабричной полиции, усложнявшей и без того невыносимую жизнь, свободы собраний, слова. Всё это проходило под водительством местной большевистской организации. Возглавлял её 20-летний паренёк. Звали его Михаил Фрунзе.

Уже 15 мая здесь был выбран 151 рабочий депутат. И в России, именно в Иваново-Вознесенске появился первый Совет депутатов.

Ура! Власть советам!

Век этого собрания, ратовавшего за элементарные человеческие права и свободы, был коротким. 3 июня 1905 года отряд казаков из Астрахани, которыми командовал полицмейстер Кожеловский, напал на заседание Совета уполномоченных рабочих депутатов. Оно проходило на реке Талка. Погибло 28 человек, среди которых были женщины, дети, невооружённые люди, наивно поверившие в то, что конструктивный диалог между русскими и властью возможен. 80 человек (из них 50 депутатов) были арестованы.

А уже ночью (в отместку!) запылали предприятия, дома и дачи фабрикантов. Чем же всё это закончилось? Ближе к осени 1905-го, измученные голодом рабочие удовольствовались минимальными уступками фабрикантов и… возобновили работу.

И снова шли годы. И снова смеркалось. Отгремела революция. Михаил Васильевич Фрунзе, проживший 40 лет, был зарезан на операционном столе по указке нового «доброго царя» с неограниченной властью — товарища Сталина. Народ пережил войну. И по сей день пребывает в абсолютной уверенности от того, что выиграл её лично Сталин. Но он… умер. И очередной бездарный лидер Никита Хрущёв, в самом начале 1960-х заставил уже не русский, а советский народ, взяться за вилы.

«Подарки» Никиты Хрущёва русскому народу были самыми что ни на есть «царскими». В духе Николая II. Нормы выработки увеличить на треть. Цены на базовые продукты питания — тоже на 30%. Это по какому такому праву? «По просьбам трудящихся!». Именно так были аргументированы данные решения.

Вот только продовольствие из магазинов куда-то подевалось. А недостаток хлеба был настолько ощутим, что в этой великой аграрной стране зерно начали позорно покупать за рубежом.

В Новочеркасске полыхнуло. Что любопытно?

Новочеркасский электровозостроительный завод был отсталым в технологическом отношении предприятием. Текучесть кадров зашкаливала. В одном лишь обмоточно-изоляционном цехе от отравления слегло аж 200 человек. Мало кто хотел задерживаться на вредном тяжёлом производстве. Особенно те, кому приходилось тратить треть заработка на аренду жилья.

Предлагаемые обстоятельства 1962 года были поразительно похожи на 1905-го! И требования – один в один! Улучшение условий труда и жизни. Повышение расценок труда и снижение цен на продукты. Но советская власть устами директора завода Бориса Курочкина ответила им похлеще власти царской:

«Нет денег на пирожки с мясом? Жрите с ливером!»

Ситуация накалялась. Информация о том, что в стране развитого социализма бастуют рабочие, могла уйти за рубеж. И Никита Хрущёв лично приказал подавить «всеми возможными мерами сопротивление». Если царские войска смотрели на свой народ через мушку и целик прицелов винтовок, то советская власть взглянула на него через прицелы пулемётов, установленных на чердаках домов у площади. «Да это же 1905-й!» - мелькнуло у кого-то в голове перед тем как свинец вновь полетел из дула.

Спустя 57 лет наступало запоздалое прозрение: «1905-й» – это не дата. 1905-й — это карта. Своего рода — джокер! Он всегда в кармане у власти. И когда она достает его? Знает лишь Бог. Ну, или тот, кто у нас всегда выше Бога. Его должность всё время меняется, а суть остаётся.

Столкновений между народом и властью никогда не возникает в странах, где между народом и властью есть взаимопонимание и выстроен нормальный диалог. Ни о каком взаимопонимании между народом и властью ни в начале ХХ века, ни в 1962 году речи не шло. И это крайне важно понимать тем, кто сегодня носится с портретами Николая II, возводит его в статус святого и готов свернуть в бараний рог режиссёра, осмелившегося выставить последнего русского самодержца в не очень выгодном свете. Портреты Хрущёва, отдавшего команду на расстрел, сегодня не носят на демонстрациях. Многие считают Никиту Сергеевича круглым дураком и оголтелой деревенщиной. Что ж так?

Слишком мягок был. А с нами мягко нельзя. Мы тоскуем. По Николаю Кровавому да по крепкой Сталинской руке – по всем тем, кто умел нам показывать «Кузькину мать». И делать это мастерски, возводя русских в ранг героев. А век героев, как известно, не долог.

У нас такая история.