Холокост и Ленин как инструменты политики

Фото: Сергей Фадеичев / ИТАР-ТАСС

Исследователи на конференции «Векторы» обсудили формирование ценностей и изобретение традиций на постсоветском пространстве

Сергей Простаков

14 апреля, 2014 05:34

11 мин

11-12 апреля в Московской высшей школе социальных и экономических наук (МВШСЭН) – «Шанинка» состоялась XIII Международная научно-практическая конференция молодых ученых, посвященная теме формирования новых идентичностей и ценностей в странах постсоветского пространства. «Русская планета» посетила секцию «Конструирование истории и память о прошлом» и публикует избранные доклады с ее заседания.

Холокост и «каждый третий белорус»

Доклад Андрея Завадского, исследователя из МВШСЭН, был посвящен исторической политике в современной Белоруссии. В качестве предмета исследования Завадский избрал интерпретации Холокоста и Великой Отечественной войны, господствующие сегодня в стране на официальном уровне.

В начале своего доклада исследователь оговорился, что использует термины «Вторая мировая война» и «Великая Отечественная война» как синонимы, хотя это далеко не единственный взгляд на употребление этих слов.

«Когда я учился в белорусской школе, на уроках истории постоянно говорили о том, что во Вторую мировую погиб каждый четвертый белорус», — поделился воспоминаниями Завадский. Историки приписывают эту идею Петру Машерову, который был первым секретарем ЦК коммунистической партии Белоруссии в 1965—1980-х годах. Впервые ее он высказал в год празднования сорокалетия победы в войне. Но с тех пор был сделан пересчет жертв: сегодня на уроках белорусской истории говорят о том, что погиб каждый третий. При этом говорят именно о «белорусах» или «жителях Белоруссии».

С 2002 года в Минске работает музей «Истории и культуры евреев Белоруссии». У этого музея, как указал Завадский, до сих пор нет собственного сайта. Но в небольшой музейной экспозиции нет упоминаний о Холокосте. На сайте белорусского музея «Истории Великой Отечественной войны» в описании экспозиции также ничего не говорится о геноциде евреев. Завадский процитировал фрагмент из этого текста: «В годы фашистской оккупации нацистами было создано огромное количество концлагерей, тюрем, гетто и других мест принудительного содержания. По своему назначению они различались на лагеря для военнопленных и гражданского населения… Бесценными являются реликвии из лагеря смерти Малый Тростенец. По количеству жертв он занимает четвертое место после таких печально известных нацистских лагерей в Европе, как Освенцим, Майданек и Треблинка. Бревно из костра, на котором сжигали тела расстрелянных людей; носилки, на которых носили человеческий пепел из ямы на поля для удобрения; прах последних жертв нацистского террора в Тростенце; личные вещи погибших — вот неполный перечень предметов, собранных сотрудниками музея сразу после освобождения».

Члены Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений фашистов на территории Белоруссии, обследуют обгоревший труп узника лагеря смерти Малый Тростенец. Репродукция фотографии 1944 года / РИА Новости

Члены Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений фашистов на территории Белоруссии обследуют обгоревший труп узника лагеря смерти Малый Тростенец. Репродукция фотографии 1944 года / РИА Новости

Далее Завадский упомянул и большой список всех героев Великой Отечественной войны, который расположен в последнем зале, где особо выделяются имена героев-белорусов. «И нигде не встречается упоминания о еврейском населении Белоруссии», — вновь посетовал исследователь.

В 1926 году в Белоруссии проживало 407 тысяч евреев, что составляло около 8% от довоенного населения республики. В следующем, 1927 году в БССР была принята конституция, в которой идиш провозглашался одним из государственных языков. По итогам же переписи населения республики за 1999 год в ней проживало всего 27 тысяч евреев. Через десять лет очередная перепись показала еще меньшую цифру — 12 тысяч человек (0,14% населения современной Белоруссии).

Совокупность приведенных выше фактов и заставила исследователя обратится к проблеме Холокоста в современной белорусской исторической политике.

«Главная черта исторической политики Лукашенко — это переработка советского прошлого, а не его проработка в терминологии Теодора Адорно», — считает Завадский. Пришедшие к власти в Белоруссии после 1991 года политики пытались выстраивать политику идентичности с позиций поддержания белорусского языка. Но избрание Лукашенко на пост президента прервало подобную политику. В свою очередь новый президент занялся адаптацией советских символов и мифов к постсоветской реальности — именно этот процесс и называет исследователь «переработкой».

Озабоченность проблемами выстраивания новой идентичности является общей для властей предержащих на постсоветском пространстве. И Лукашенко, возможно, первый избрал для выстраивания белорусской идентичности «идеи Великой Отечественной войны». Завадский считает, что Лукашенко не просто перерабатывает советское прошлое, а вводит и использует какие-то свои, новые идеи. В этом смысле показателен пример новых акцентов в героизации белорусского народа. Это не только уже упомянутая риторика о каждом теперь уже третьем погибшем белорусе, но и подчеркивание важнейшей роли белорусского партизанского движения в победе над фашистской Германией. Идея советского народа-победителя ушла в прошлое — его место заняли белорусы.

Завадский сослался на исследование белорусского социолога Алексея Ластовского, который показал, что белорусы испытывают стыд и горечь за большинство эпизодов советского прошлого, особенно негативно отзываясь о коллективизации, сталинских репрессиях и аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 году. При этом по своему авторитету и популярности у победы в Великой Отечественной войне в белорусской истории просто нет конкурентов. Но Завадский обращает внимание, что респонденты-белорусы вообще не вспоминают Холокост на территории республики, несмотря на то что среди погибших жителей республики каждый третий являлся евреем.

До распада Советского Союза тема геноцида евреев на территории республики для публичных дискуссий и научных исследований была закрыта. После 1991 года ситуация начала меняться, в прессе появились большие публикации на эту тему. В 1993 году белорусские власти приняли участие в создании мест памяти о Холокосте на территории страны. Но после прихода к власти Лукашенко ситуация начала вновь стремительно меняться. Все чаще стали официально звучать высказывания в том духе, что аморально считать по национальностям количество жертв.

Завадский делит политику Лукашенко в отношении Холокоста на два этапа. Первый начался сразу после избрания и продолжился до начала 2000-х годов. Как уже говорилось, новый президент стал выстраивать свою политику идентичности на культе Великой Отечественной войны. Отдельное упоминание Холокоста могло поставить под сомнение важнейший тезис этой политики о каждом «четвертом или третьем погибшем белорусе». Из 13 бытовавших на тот момент учебников белорусской истории только в одном отдельно оговаривается геноцид евреев на территории республики. В начале 2000-х годов ситуация начала меняться. За нулевые в Белоруссии открылось 45 новых памятников Холокосту. В 2008 году состоялись памятные торжества, посвященные 65-й годовщине ликвидации минского гетто. Лукашенко впервые принял участие в подобных мероприятиях. Многие наблюдатели посчитали, что такие перемены в исторической политике белорусского руководства связаны с их желанием наладить отношения с Западом. Тем не менее, несмотря на то что в учебниках по истории о геноциде евреев уже говорится, риторика о каждом третьем белорусе в них и в официальных речах политиков остается.

Свое выступление Завадский закончил вопросом: «Станет ли Белоруссия «юденфрай»: свободной от евреев и памяти об их роли в белорусской истории?».

Мавзолей Ленина и городское пространство

Сотрудник Института социологии РАН Ирина Ксенофонтова исследовала значение Мавзолея Ленина для современного городского пространства Москвы.

Ключевой вопрос касается не самого здания, а тела Ленина и необходимости придания его земле. Мавзолей Ленина, по мнению ученого, служит хорошим примером политики истории в России. Он был создан еще в 1920-е годы, но благополучно пережил 1990-е, когда ситуация для выноса тела Ленина была наиболее благоприятной. Для сравнения Ксенофонтова привела пример Мавзолея Димитрова в Болгарии. Уже в 1991 году тело Димитрова было захоронено, а в 1999 году здание мавзолея было взорвано как символ прошлого. Мавзолей Ленина подобные процессы обошли стороной, что и делает его интересным объектом для исследования в рамках политики памяти и функционирования публичного городского пространства. «Мавзолей Ленина, кроме того, является и интересным объектом для изучения процессов поиска обществом новой российской идентичности», — подчеркнула исследовательница.

Тело Владимира Ленина в Мавзолее, 1993 год. Фото: Александр Чумичев и Александр Сенцов / ИТАР-ТАСС

Первоначальной идеей создания Мавзолея Ленина была попытка руководства большевистской партии дать возможность попрощаться с Лениным как можно большему количеству людей. Существует версия, что Крупская настаивала на захоронении Ленина, но ЦИК партии настоял на бальзамировании и бессрочном сохранении тела. В результате в конце 1920-х годов на Красной площади появляется современное здание усыпальницы Ленина, построенной по проекту архитектора Алексея Щусева. Теперь у этого решения партийного руководства была и политическая цель: большевики создавали новую религию и нуждались в новых религиозных символах. Тело Ленина неофициально получило наименование «коммунистических святых мощей», а здание усыпальницы до сих пор сравнивают с вавилонским зиккуратом.

Мавзолей Ленина становится символическим центром некрополя, который образовался у кремлевской стены еще в 1917 году, когда там похоронили бойцов Красной гвардии, погибших в борьбе за установление советской власти в Москве. Теперь территория вокруг Кремля связывается и с Могилой неизвестного солдата в Александровском саду, образовав единое символическое пространство поминовения вокруг Кремля.

В начале 1990-х, — указывает Ксенофонтова, — началась борьба с памятью о Ленине и сакрализацией его образа как основы советской идентичности, но Мавзолей при этом уцелел, хотя пост № 1 от него убирают.

В 1992 году впервые по телевидению проходит информация о том, что тело Ленина будет вынесено и захоронено. В ответ на это коммунистически настроенные граждане выходят на Красную площадь и становятся вокруг Мавзолея, чтобы не позволить вынести тело вождя. С тех пор разговоры о захоронении Ленина стали постоянным медийным сюжетом.

Государственная политика в отношении Мавзолея также претерпела перемены. В начале 1990-х Ельцин был настроен решительно за вынос тела Ленина. Но в 1995 году Ельцин принимал парад Победы на Красной площади со здания Мавзолея, хотя имя Ленина тогда было прикрыто. Это был последний случай в истории — с тех пор парады принимаются со специально возводимых постаментов

Пришедший на смену первому президенту Владимир Путин еще в начале своего первого срока заявил, что сносить Мавзолей он не станет, так как Ленин — это тоже часть истории, и пока живы те, для кого это является значительной частью жизни, о выносе тела речи идти не может. Недавно вновь активизировались разговоры о выносе тела Ленина в связи с ремонтом фундамента здания усыпальницы. По мнению Ксенофонтовой, вряд ли бы государство стало вкладывать деньги в ремонт, если бы захоронение Ленина планировалось в ближайшее время.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе