«Героями никто себя не считал»

Бригада ликвидаторов, занятая на восстановительных работах на третьем энергоблоке ЧАЭС. Фото: Валерия Зуфарова/ТАСС

Белгородские ликвидаторы последствий аварии на Чернобыльской АЭС поделились своими воспоминаниями

Марина Губина

23 апреля, 2016 18:00

9 мин

26 апреля исполняется ровно 30 лет со дня, когда произошла одна из самых масштабных катастроф в истории — авария на Чернобыльской АЭС. В результате аварии 150 тысяч квадратных километров территорий Украины, Белоруссии и России оказались зараженными. Как следует из недавно опубликованного доклада «Гринпис», на сегодняшний день на загрязненных чернобыльскими радионуклидами землях проживают около 5 млн человек (1,1 млн — в Белоруссии, 1,6 млн — в России и 2,3 млн — на Украине). В ликвидации последствий аварии, по данным общественной организации «Союз Чернобыль», участвовали свыше 650 тыс. человек со всего Советского Союза. Первая смена белгородцев отправилась в район ЧАЭС уже в конце апреля, всего же боролись с последствиями аварии на атомной станции 3018 жителей области. До 30-летней годовщины больше половины из них не дожили.

«Паники не было»

Александр Капустин — сейчас майор МВД в отставке, награжденный орденом Мужества, — в Чернобыле оказался по линии МВД спустя сутки после взрыва.

— Меня в 20-х числах апреля направили в Киев на курсы повышения квалификации для сотрудников МВД. А ночью 27-го весь наш курс, где-то около 300 человек, подняли по тревоге, посадили в автобусы и направили в Припять. Толком ничего не объясняли, но тем не менее где-то 100 человек ехать отказались. Все они были лишены званий, — вспоминает ликвидатор. — Я оканчивал институт по специальности «Экономика и организация тепловых энергетических атомных станций», практику проходил на Южно-Украинской АЭС и потому имел представление о том, что нас ждет. Остальные же ехали как на обычное задание, вообще не осознавая всех возможных последствий.

В первые дни после аварии главной задачей было потушить пожар на четвертом энергоблоке. Вначале заливали разрушенный реактор водой, но это мало помогало. С 27 апреля по 5 мая над местом взрыва постоянно кружили вертолеты, сбрасывая специальные смеси из боросодержащих веществ, свинца и доломитов. Но температура в реакторе по-прежнему не снижалась. Помогло лишь охлаждение азотом.

— О том, что происходило на самой станции в эти дни, нас никто, конечно, не информировал, все было засекречено, — продолжает Александр Капустин. — Каждый, кто там был, выполнял конкретно поставленную перед ним задачу. Лично я занимался эвакуацией местного населения Припяти. Другая группа моих сокурсников, например, загружала в вертолеты специальную смесь, которую в те дни распыляли над городом, и вот они получили очень большие дозы облучения.

На момент аварии в Припяти проживало около 45 тыс. человек, а в радиусе 30 км вокруг АЭС располагались 76 населенных пунктов, все это стало так называемой зоной отчуждения. Эвакуация Припяти началась лишь спустя 36 часов после взрыва и продолжалась в течение нескольких дней круглосуточно.

Техногенная катастрофа на Чернобыльской АЭС

Техногенная катастрофа на Чернобыльской АЭС. Фото: ТАСС

— Надо было обойти все дома, квартиры, — рассказывает Капустин. — Людям разрешали брать только самые ценные вещи и важные документы. Чаще всего отказывались от эвакуации старики. Мы просили, чтобы они написали официальный отказ, и оставляли их в покое. Но потом, рассказывают, людей из 30-километровой зоны вывозили уже и силой. Никаких особых средств защиты у нас тогда не было. Выдали комплект ОЗК, но по городу мы ходили в обычной милицейской форме. Единственное — запрещали питаться в самой зоне, а по выходу из нее нужно было пройти дезактивацию. Но в первые дни после аварии эта была лишь формальная процедура, которой многие пренебрегали. Помню, нам местные жители яйца предлагали, воду. Ничего этого не брали, понимали, что они от чистого сердца, помочь хотят, но все эти продукты могли быть со смертельной дозой радиации.

«Боялись не за здоровье»

По воспоминаниям очевидцев, в первые дни после взрыва в Припяти и близлежащих населенных пунктах поднялся шквалистый ветер, который не прекращался почти неделю и разносил радиоактивную пыль на сотни километров.

— Было начало лета, а все деревья стояли ярко рыжего цвета, как будто осень в разгаре, — вспоминает Александр Бахмутов, еще один участник ликвидации из Белгородской области. — Картины там, конечно, вообще были жутковатые: везде пусто, тишина, калитки в домах открытые, все брошено, как будто на другую планету попали.

Александр Бахмутов на ликвидацию последствий чернобыльской аварии был отправлен 23 мая. Машинист автокрана, в командировке в зоне ЧАЭС он возил бетонную смесь, которой заливали могильники с радиоактивными отходами.

— Машины с бетоном тогда шли круглые сутки и на саму станцию, где уже строили «саркофаг», и в могильники, — продолжает участник ликвидации. — Из средств защиты выдали нам только ОЗК и респиратор, но все это лежало на пассажирском сиденье рядом. Это я уже сейчас понимаю, что облучались мы, в основном, сидя в машинах, металлическая кабина ведь много в себя набирала. Но дозиметров у нас не было. Вначале сказали, что бетон мы будем довозить только до 30-километровой зоны, разгружаться там и ехать обратно. А по факту вышло, что возили смесь в зону ЧАЭС постоянно, мне пришлось два рейса сделать и на саму станцию. Один раз в нескольких сотнях метров от нее 1,5 часа простоял, разгружаясь, второй — 3 часа. Но тогда мы больше боялись не последствий для здоровья, а того, что бетон у нас в машине застынет.

Для борьбы с последствиями аварии понадобились невиданные для мирного времени усилия граждан всей страны. Но сами ликвидаторы мирным это время не считают, называют настоящей войной, только с врагом невидимым.

— Когда нас первый раз направили на саму станцию, — рассказывает Александр Бахмутов, — поехали туда не все. Передо мной один из водителей съехал с дороги, слил бетон на обочину и поехал обратно. Но большинство из нас так поступить не могли, и не от страха перед начальством. Мы понимали, что это наш долг перед страной. Мой дед три войны, например, прошел, и я как бы в глаза родным смотрел, если б тогда халтурил?

«Мы туда ехали не за наградами»

По приказу ЦК КПСС для ликвидации последствий аварии рекомендовали призывать мужчин, старше 35 лет и имеющих двух и более детей. По факту, эта рекомендация выполнялась далеко не всегда.

— Когда в июле 1986-го я оказался в Чернобыле, мне был 21 год, — вспоминает председатель белгородской региональной общественной организации инвалидов «Союз Чернобыль» Павел Белкин. — Призвали по линии предприятия от Управления механизации. Я на автокране загружал радиоактивные отходы в зоне аварии. Собирали все люди: старший смены считал до 100 (так засекали время, которое можно было находиться в опасной зоне у реактора), а его подчиненный бежал с лопатой подбирать эти отходы. Куски бетона перевозили просто так, а элементы реактора, тот же графит, складывали перед загрузкой в специальный контейнер. У меня тогда не было особого желания вникать, что там я загружаю. Мысли о другом были: скорей бы домой вернуться, там девушка меня ждала.

Александр Бахмутов и Павел Белкин считают свое участие в ликвидации выполненным долгом перед страной

Александр Бахмутов и Павел Белкин считают свое участие в ликвидации выполненным долгом перед страной. Фото: Марина Губина / Русская Планета

Предельно допустимой дозой для ликвидаторов аварии были 25 рентген за все время пребывания в опасной командировке. У каждого при себе имелась так называемая лучевая карточка, в которой отмечалось, какая доза облучения получена. Но за точность этих данных не ручался никто.

— Жара в те дни стояла просто страшная, и во рту чувствовался привкус ржавчины, в горле постоянно першило, — продолжает Павел Белкин. — Сразу после возвращения домой меня положили в больницу на две недели, потому что дышать трудно было, и голова постоянно болела. В полной мере последствия той командировки я ощущать начал лет через семь. Тогда эти изменения в состоянии здоровья странными казались: то колесо машинное поднять сложно, то в глазах темнеет, и к концу рабочего дня просто с ног валюсь. В 30 лет мне инвалидность поставили.

С работы Павла Белкина уволили в 1997 году по инвалидности. После этого он стал активно заниматься делами общественной организации «Союз Чернобыль», защищать права и интересы таких же пострадавших от катастрофы на ЧАЭС, как и он сам.

— Знаете, в первые годы даже было стыдно говорить, что ты был в Чернобыле, — признается Павел Белкин. — Кто-то подсмеивался над нами, кто-то даже заразиться боялся. Я женился через год после того, как побывал в зоне ЧАЭС. Но моя супруга узнала о том, что я ликвидатор, только когда меня уже наградили орденом Мужества, после 1991 года. Героями никто себя не считал, и не за наградами мы туда ехали.

— Я себе постоянно внушаю, что со мной все хорошо, — делится Александр Бахмутов, награжденный медалью «За спасение погибавших», — пытаюсь себя обмануть, что в зоне ЧАЭС я и не был вовсе. Но особенно тяжело себя настраивать на это, когда наступает очередная годовщина аварии и моего пребывания там. Голова болеть начинает, сердце шалит. Тяжело на самом деле все это вспоминать до сих пор.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе