Эксперимент над большой страной

С Новым, 1992 годом жителей уже бывшего Советского Союза поздравил сатирик Задорнов. Многие подумали, что Михаил Николаевич не просто веселится, а забавляется на новой, высокой должности.

Даже пошли разговоры, что он стал президентом России и об этом вот-вот объявят.

На самом деле главой страны оставался Борис Ельцин, но жителей страны он поздравить не смог, потому что напряженно… «работал с документами». Эта фраза стала синонимом того, что Борис Николаевич, скажем так, «отдыхает». Постепенно к его частым отлучкам по известным деликатным причинам привыкли, и эта формулировка стала привычно-смешной.

В общем, Новый год начался с веселья. Оно продолжилось за праздничными столами. А на следующий день после застолья россияне устремились к магазинным прилавкам в надежде пополнить свои продуктовые запасы. Они думали, что их как обычно, встретят сверкающие пустотой прилавки, но надеялись, что что-нибудь, да «выбросят».

Однако в магазинах людей ждало непривычное, волнующее изобилие. На витринах лежали мясо, сыры, колбасы и прочая аппетитная снедь. Продукты были и отечественные, и импортные, они чудесно выглядели и исторгали восхитительный аромат. И цены были смешными. Точнее, вызывали нервный смех – такими они были высокими.

Народ удивленно переговаривался, нервно щупая свои кошельки и лихорадочно размышляя, как жить дальше. Но уже было понятно, что будет трудно. Короче говоря, наступил шок и вместе с ним – «шоковая терапия». Впрочем, уместно это назвать хирургией, причем не было ясно, что произойдет с больной экономикой – выздоровеет ли она, или отдаст концы.

Два умопомрачительных факта. Цены по сравнению с декабрем 1991 года выросли на 352 процента. А в конце 1992-го повышение стоимости продуктов составило 2508 процентов!

Спустя несколько лет так называемые реформаторы Егор Гайдар (вице-премьер правительства РСФСР) и Анатолий Чубайс (председатель Комитета по управлению государственным имуществом), оправдывая свои действия, утверждали, что в конце 1991 года в СССР практически закончилось продовольствие.

Еще они поведали, как, мужественно спасая страну от голода, бросились закупать еду за границей. На последние, между прочим, доллары…

Но далеко не все им поверили. В частности, экономист Григорий Явлинский, до развала Советского Союза занимавший пост заместителя председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством, считал, что положение вовсе не было столь катастрофическим. В 2010 году в интервью журналу Forbes он сказал: «Да, в магазинах было шаром покати, но никаких признаков голода не было.

Возникали альтернативные способы реализации многих потребительских товаров. Советская распределительная система умирала на глазах. Но вместо нее появлялась другая – да, она была хаотическая, странная, извращенная, теневая, но, собственно, объемы продовольствия, бывшие в наличии, не вызвали опасений, что все вот-вот погибнет».

Академик Виктор Полторович был уверен, что дефицит, достигший апогея в последние дни существования Советского Союза, «в значительной мере порожден ожиданием будущих изменений, в частности, резкого повышения цен в результате либерализации, о которой было фактически объявлено еще в октябре 1991 года».

Однако началась паника, стали распространяться слухи, что ситуация не просто плохая, а ужасная и на горизонте уже маячит голод. По словам Чубайса, Гайдар «спас страну от кровавой гражданской войны, взял на себя ответственность, когда у государства не было тысячи долларов, чтобы купить хлеб, мясо, инсулин».

Эти слова впечатляют, но – не убеждают. И высказывания Гайдара, Чубайса и иже с ними многие компетентные люди считают сказками для доверчивых и наивных. Статистические данные говорят о том, что золотовалютный запас в СССР оставался на должном уровне, продукты производились и закупались за рубежом в достаточных объемах. Но их придерживали, держали в хранилищах, создавая искусственный дефицит. Все беды сваливали на коммунистов, которые все растранжирили и довели страну до «ручки».

Однако, когда начался 1992 год, продовольствие появилось повсюду словно из рога изобилия. По всему выходило, что это была ошеломляющая афера, превратившаяся в гигантскую спекуляцию. Ее назвали очень интеллигентно – либерализация цен. Последствия были страшными – началось массовое обнищание россиян. Это были миллионы людей, которые при советской власти жили скромно, но денег им хватало на все. Теперь же жизнь кончилась, и началось выживание. Но выжить удалось не всем.

Другие люди в результате чудовищной гиперинфляции лишились накопленных денег. По существу, это была конфискация, но не украденных, а честно заработанных средств у честных же граждан.

Потом, по плану тех же Гайдара и Чубайса, началась приватизация, которую в народе тут же окрестили «прихватизацией». В результате этой акции обогатились ловкие проходимцы, позже превратившиеся в респектабельных господ, которые ныне называются олигархами.

Был ли другой выход из создавшегося положения? Наверное, ведь предлагались и другие варианты стабилизации экономики. Но говорить о них нет смысла, поскольку возобладала точка зрения сторонников «шоковой терапии». Но даже ее, вероятно, можно было провести не с такой поспешностью и жестокостью…

Это подтверждал главный редактор российского издания Forbes Пол Хлебников; незадолго до своей гибели в 2004 году в интервью программе «Постскриптум» он возмущался действиями реформаторов:

«Я всегда с ними был не согласен. С самого начала они проводили эту приватизацию и либерализацию цен безграмотно, самым худшим способом… Капитализм в ельцинскую эпоху строился на фундаменте безнравственности, беззакония, несправедливости. И для дальнейшего развития российского капитализма это была плохая основа»

Стоит привести еще одно – весьма самокритичное – мнение бывшего министра внешнеэкономических связей Петра Авена: «Миссия осуществления либеральных реформ выпала советским интеллигентам, внутренне далеким от либерализма – высокомерно самоуверенным, лишенных необходимого уважения к чужому мнению. А посему не утруждающим себя объяснениями своих действий и присвоившим себе право на мифотворчество и ложь».

Ельцин, не слишком разбиравшийся в политике и совершенно чуждый экономике, наивно поверил специалистам с ограниченными возможностями, сухим теоретикам, которые с неоправданной смелостью взялись за практику. Они без колебаний поставили суровый эксперимент над огромной страной с населением в полторы сотни миллионов человек. И далеко не все его выдержали.

Действия «верхов», которые начались 30 лет назад, почему-то назвали реформами. На самом же деле это массовый и наглый грабеж – то разгорающийся, то слегка затихающий. Он продолжается по сей день и давно принял хроническую форму. Цены повышаются регулярно – порой с объяснениями причин, но чаще без всяких оправданий со стороны властей. Другого образа действий они не приемлют – в силу неискоренимых хищнических привычек и поразительного непрофессионализма.