Новости – В мире

В мире

Журналист-шериф, панк-мэр и философ в президиуме

Хантер Томпсон, 1990 год. Фото: Ed Andrieski / AP

Как американские, европейские и российские фрики ходили во власть

14 ноября, 2013 05:31

21 мин

В последние три-четыре года по всему миру в политику пошли гражданский (сетевой) активизм и горизонтальные связи. Occupy Wall-Street, «болотный протест», «арабская весна» стали яркими проявлениями «новой искренности». Она породила и политиков нового типа — вчерашних маргиналов, за короткое время превращающихся в лидеров «рассерженных горожан».

Нынешняя попытка прорыва фриков и аутсайдеров в политику — не первая. За последние полвека этот процесс особенно активно шел во времена трансформации закостеневших систем — будь то 1968-й год на Западе или конец 1980-х — 1990-е в Восточной Европе. «Русская планета» напоминает о самых ярких творческих личностях, предпринявших тогда походы во власть.

В 1967 году в топ бестселлеров США вошла книга «Ангелы ада» Хантера Томпсона о банде байкеров с солидным криминальным послужным списком. Нашумевший роман стал революцией в жанре журналистского расследования. Томпсон погрузился в жизнь бандгруппировки настолько, насколько это было вообще возможно для чужого человека: дневал и ночевал дома у байкеров и в принадлежащих им барах, стал завсегдатаем их тусовок. Основанная на его личных встречах с преступниками книга принесла национальную славу и героям, и автору.

Бытует мнение, что именно опыт совместной жизни с мотоциклистами-изгоями во многом сформировал Томпсона как фрика и великого критика своей эпохи. Основатель «Ангелов ада» Сонни Баргер это опровергает: «Не думаю, что мы вообще как-то повлияли на философию Хантера. У него были "Магнумы" и до встречи с нами. Видал я, как он стреляет из окна своего дома в Сан-Франциско. Да и виски он уже пил. Даже на мотоцикле катался еще до знакомства с нами».

В начале шестидесятых 25-летний Томпсон зарабатывал гроши репортером National Observer, путешествуя по Латинской Америке и освещая местную политику: выборы в Перу и Бразилии, протесты в Боливии и Эквадоре. Когда в 1964 году у Томпсонов родился сын, семья находилась за чертой бедности. Роман «Ангелы ада» стал его первой писательской удачей, принеся солидный гонорар, известность и толику американской dolce vita, главным гробовщиком которой он станет впоследствии. Впрочем, от написанного в 1960 году по мотивам работы спортивным корреспондентом в Пуэрто-Рико «Ромового дневника» издатели по-прежнему отказывались; его опубликовали лишь десятилетия спустя.

Гонорар кончался, сын рос. Томпсону была необходима новая идея, которая, с одной стороны, продолжила бы предпринятое в «Ангелах ада» путешествие в сердце Америки, с другой — прокормила бы семью. В начале 1968 года он предложил своему литературному редактору из издательства Random House концепт новой книги — ни много ни мало о смерти американской мечты. Никакого конкретного плана не было; идея состояла в том, чтобы описать «существующих людей, чьи жизни, слова, поступки, страхи, отвращения наилучшим образом проиллюстрируют, как и почему американская мечта умерла».

На момент заключения контракта (с весьма расплывчатым пунктом о денежном вознаграждении) Томпсон был не совсем в курсе американской повестки, но живо интересовался ей и был уверен, что для расследования обстоятельств смерти американской мечты необходимо нырнуть в глубины национальной политики.

В конечном итоге, как он сам писал, в шестидесятых уйма социальных групп американского общества стали принимать активное участие в политической жизни страны. Даже его приятели-отморозки из «Ангелов ада» вызвались добровольцами на вьетнамскую войну. Да и освещение президентской гонки и выборов в сенат сулило неплохие деньги.

Хантер Томпсон (справа) выступает в Йельском университете в Нью-Хейвене, 1972 год. Фото: AP

События 1968 года стали идеальным фоном для заявленной Томпсоном темы. Братья Кеннеди были одними из немногих политиков, импонировавших писателю. 6 июня, увидев новости об убийстве Бобби, он почувствовал, что стал «свидетелем окончательной гибели американской мечты». Несколько месяцев спустя новоявленный политический репортер, получивший подписанную Национальным комитетом пресс-карту, отправился в Чикаго освещать съезд Демократической партии. И попал в самое пекло.

Помимо того, что демократы только что лишились своего главного кандидата, конвент угрожали сорвать толпы йиппи во главе с Джерри Рубиным, заразившиеся духом французского мая 1968-го и решившие «оккупировать» Чикаго. В противовес демократическому «Съезду смерти» толпы длинноволосых устроили в городских парках «Фестиваль жизни». На центральной площади манифестанты провели пресс-конференцию собственного кандидата в президенты — 70-килограммового хряка Пигасуса. Объявившие съезд демократов лживым фарсом, под блюзовые риффы выступавших на автомобильной платформе MC5, бунтари требовали прекращения войны во Вьетнаме, запрета оружия, легализации наркотиков и всего прочего, что полагалось требовать порядочным битникам в 1968-м.

Мэр Чикаго Ричард Дейли приказал готовиться к нашествию хиппи на город за неделю до начала конвента. Полицейских снабдили снаряжением для сдерживания массовых беспорядков, смены были продлены до 12 часов. У водоочистных станций поставили дежурных — мэр всерьез опасался обещания йиппи запустить ЛСД в городской водопровод.

Ожесточенные столкновения между полицией и активистами, спровоцированные убийством одного из манифестантов, продолжались несколько дней параллельно со съездом. На улицах, заполнившихся слезоточивым газом, появились баррикады. Томпсон сообщал редактору, что в ходе уличных протестов видел «как минимум десять избиений, которые были страшнее всего», что делали «Ангелы ада». Америка обречена, писал он, пока не появится кто-то, кто бросит вызов «гнилой влиятельной машинерии» политиков вроде мэра Чикаго Майкла Дейли, распорядившегося бесчеловечно подавить протест безобидных хиппарей. «Мое разочарование нынешней политикой в этой стране столь велико, что я не могу найти слов, чтобы выразить его», — писал журналист своему брату.

Сходу столкнувшись с худшим проявлением американской политики, писатель осознал, что «пришло время заняться кое-чем другим»: «Нас разбили в Чикаго. Урок был ясен. Я понял, что прежде надо изменить маленький город». И для того, чтобы захватить власть в его родном городке Аспен в Скалистых горах, Томпсон основал партию «Сила фриков». Название отсылало не к своре сумасшедших, которая перевернула бы все верх дном, а к разочарованным американцам, которых окружающая действительность вынуждала чувствовать себя фриками: они могли голосовать, подписывать петиции, протестовать, но, несмотря ни на что, система вокруг не менялась.

В статье для Rolling Stone «Сила фриков в Скалистых горах» Томпсон признался, что именно события лета 1968 года пробудили в нем интерес к политике и надоумили баллотироваться в шерифы: «Оглядываясь назад, я даже не могу сказать наверняка, что именно меня подтолкнуло. Возможно, Чикаго, та выматывающая неделя в августе 68-го. Я поехал на съезд демократов журналистом, а вернулся бредящим чудовищем. Та неделя в Чикаго была для меня страшнее самого худшего кислотного трипа, о котором я только слышал. Она раз и навсегда изменила химию моего мозга, и, когда я наконец немного пришел в себя, меня обуяла абсолютная уверенность, что для меня нет и не может быть никакого личного перемирия в стране, способной взрастить такого злокачественного монстра, как Чикаго, и гордиться им. Внезапно показалось остро необходимым схватить за руку тех, кто умудрился пробраться во власть и дал ему развиться».

Для начала Томпсон уговорил баллотироваться в мэры Аспена знакомого 29-летнего байкера Джо Эдвардса, известного только тем, что он подал иск на город за дискриминацию местных хиппи со стороны полиции. Сам писатель возглавил предвыборный штаб, а в случае победы кандидата-хиппи (в которую, впрочем, никто не верил) подумывал участвовать в выборах городского шерифа. «Сыграть свою роль в кампании Эдвардса меня сподвигло как раз ощущение надвигающейся беды, ужаса перед политикой вообще». Их противником была 55-летняя вдова-республиканка Ив Хоумейер, намеревавшаяся превратить Аспен в столицу лыжного туризма.

Местные фермеры не поддержали «фриков», испугавшись, что «те разрушат их старый добрый образ жизни». Основным электоратом стали «сотни беженцев» из района Сан-Франциско Хайт-Эшбери, обосновавшихся в Аспене после «злополучного лета любви 67-го».

Город был «полон чудиков, наркошей, волосатиков, панков и странных ночных типов всех мастей, но большинство их предпочли бы тюрьму или битье по пяткам, чем снести муку регистрироваться как избиратель». Весь этот сброд Томпсон, как он рассказывал в той же статье, уговаривал сначала зарегистрироваться, а в день выборов проголосовать за кандидата от «Силы фриков». Стратегия была простая — маргинальных избирателей обзванивали и лаконично сообщали: «Поднимай задницу, придурок! Ты нам нужен! Иди и голосуй!».

В результате, «после отчаянной, с трюками и клоунадой, кампании» партия Томпсона проиграла всего шесть голосов кандидату от республиканцев, за которую побежали голосовать даже демократы, испугавшиеся, что байкер и полоумный журналист с шайкой хиппи за спиной может на самом деле взять власть в городе. «Еще до закрытия участков мы знали, что изменили саму структуру аспенской политики. Старая гвардия была обречена, либералы в ужасе, а андеграунд с пугающей внезапностью заявил о себе как очень серьезная сила». Всего на выборах мэра проголосовало около 1200 избирателей.

антер Томпсон (слева), корреспондент Rolling Stones, 1982 год. Фото: Ray Fairall / AP

Хантер Томпсон (слева) – корреспондент Rolling Stone, 1982 год. Фото: Ray Fairall / AP

Хоумейер пробыл мэром до 1973 года, подняв за это время налог с продаж, построив гольф-поле и войдя в Зал славы Аспена.

Несмотря на проигрыш, учитывая гигантскую по меркам городка электоральную поддержку их сымпровизированной на ходу избирательной кампании, год спустя Томпсон решил баллотироваться в шерифы: «К весне 1970 года по всем фронтам стало ясно, что традиционная структура власти Аспена уже не владеет городом». Предварительный опрос показал, что Томпсон лишь чуть отстает от претендующего на пост шерифа республиканца. «Суть в том, что в результате кампании Эдвардса политическая ситуация в Аспене настолько нестабильна, что победить сейчас способен любой кандидат от фриков».

Платформа Томпсона на пост шерифа состояла из шести главных пунктов (некоторые из них больше походили на мэрские инициативы) и во многом продолжала прошлогоднюю кампанию:

1. Превратить улицы в газоны, допуск автомобилей в город ограничить сетью «переулков для подвоза товаров», перемещаться жители будут на своих двоих или велосипеде.

2. Путем общественного референдума сменить название города на «Жирноград» (Fat City), чтобы помешать предпринимателям получать дивиденды с названия «Аспен» (в названиях отелей, лыжных комплексов и т. д.).

3. Взять под контроль наркотрафик и «публично карать непорядочных торговцев наркотиками». «Общим руководством к действию офиса шерифа станет: любые наркотики, какие стоит принимать, нельзя продавать за деньги. Все продажи с целью получения прибыли будут сурово караться. На наш взгляд, подобный подход создаст уникальную и крайне гуманную атмосферу в наркокультуре Аспена».

4. Запрет охоты и рыбалки в районе Аспена для всех нежителей города: «такой подход возложит личную ответственность за защиту обитающих тут зверей, птиц и рыб на сотни или даже тысячи человек и позволит де-факто создать заповедник без суровых ограничений».

5. Запрет на ношение оружия полицией в общественных местах. Как пишет Томпсон, «любые городские беспорядки, перестрелки и бойни» в Америке в первую очередь спровоцированы «жаждущим пострелять или обезумевшим от страха копом». Оставить на вооружении только газовые гранаты с пистолетной рукоятью MK-V. В экстраординарных случаях, когда MK-V недостаточно, разрешено применение «огнестрельного оружия, бомб, слезоточивого газа и любого другого оружия, которое будет сочтено необходимым для восстановления гражданского мира». Разоружение полиции, таким образом, «должно послужить снижению уровня насилия с одновременной гарантией страшного наказания для любого, кто будет достаточно глуп, чтобы напасть на невооруженного копа».

6. «Безжалостное преследование всех, занятых грабительской эксплуатацией земельных ресурсов в любой форме», «создание Бюро информации для сбора и предоставления фактов, на основании которых любой горожанин может получить судебное постановление о захвате имущества, приостановлении деятельности и т. д. против любого стяжателя, который умудрился обойти наши устаревшие законы и построить тут фабрику для асфальта, завод по очистке фекалий или камнедробилку».

Томпсон зарегистрировался как независимый кандидат, хотя рассматривал возможность пойти выдвиженцем от коммунистов. Публикация программы в Rolling Stone за месяц до выборов немало поспособствовала росту популярности среди «хиппарей, преступников, анархистов, битников, браконьеров, байкеров и личностей нетрадиционного вероисповедания и политических убеждений», которые отважились выползти из нор и проголосовать за кандидата от фриков.

В своей последней книге «Царство страха» он вспоминал, что в день выборов весь аспенский истеблишмент от обеих партий «перепугался настолько, что свозил к избирательным участкам людей в инвалидных колясках и даже на носилках, лишь бы они проголосовали против».

В результате в некогда тишайшем провинциальном городке, в котором, по словам Томпсона, ни один из кандидатов на государственную должность отродясь не считал нужным набирать больше 250 голосов, журналист завоевал доверие 1065 избирателей и занял второе место. Победил же действующий шериф Кэррол Уитмир, получив 1500 голосов. Семьянин, консерватор и наполовину чероки, он занимал должность уже четыре года (а затем еще шесть — до 1976 года, выиграв еще одни выборы) и был хорошо известен аспенцам.

В интервью The New York Times Томпсон с грустью заключил: «Если мы не в состоянии выиграть в Аспене, мы не выиграем нигде».

Но по крайней мере один американец с ним не согласился.

Джелло Биафра (настоящее имя — Эрик Бучер) прославился как вокалист и автор песен Dead Kennedys — первой американской панк-группы, которая открыто высмеивала политику США. Основатель инди-лейбла Alternative Tentacles. После распада Dead Kennedys начал работать в популярном американском жанре spoken word.

Пытался учиться в Калифорнийском университете в Санта-Крус, специализируясь на истории Парагвая, однако бросил учебу и так ничего и не окончил, посвятив жизнь панку и политическому активизму.

Биафра — член партии зеленых, сторонник прогрессистских движений и анархист. На своих выступлениях призывает к гражданскому неповиновению и «пранкстерству» во имя передовых политических изменений. Регулярно поднимает в СМИ проблемы, связанные с гражданскими правами, социальной справедливостью, продажностью политиков и властью корпораций.

Его псевдоним — комбинация бренда популярного желе «Jell-O» и названия недолго существовавшего самопровозглашенного государства Биафра. Его территория отделилась от Нигерии в 1966 году; после четырех лет гражданской войны Нигерия восстановила контроль над взбунтовавшейся провинцией. Биафро-нигерийская война считается одним из самых кровопролитных конфликтов второй половины XX века, унесшим жизни нескольких миллионов человек. Нигерийская правительственная армия устроила геноцид боровшегося за независимость Биафры народа игбо, а блокада провинции спровоцировала массовый голод.

Рокер рассматривал и другие прозвища, в частности Смегма Свиная Рвота и Слизневая Меланома. Однако ему больше приглянулась ироническая комбинация образов вредного, питательно бедного, но популярного американского десерта, и биафрийцев, тысячами умиравших голодной смертью. По словам Бучера, ему нравилось думать о том, как эти образы будут сталкиваться в головах его фанатов.

В основе программы «Силы фриков» был протест против предполагаемого превращения Аспена в помпезный горнолыжный курорт. Ее главными пунктами было выгнать «грабителей от недвижимости», возводивших по всей долине Аспена отели; помешать департаменту дорог штата провести в туристических же нуждах через центр города четырехполосное шоссе; запретить автотранспорт в центре, а улицы превратить в бульвары. «Плевать на туристов, пусть шоссе заканчивается тупиком, а алчных разгоним, вообще создадим город, где можно жить по-человечески, а не гнуть спину ради сводящего с ума лжепрогресса». Местные фермеры не поддержали «фриков», испугавшись, что «те разрушат их старый добрый образ жизни». Основным электоратом стали «сотни беженцев» из района Сан-Франциско Хайт-Эшбери, обосновавшихся в Аспене после «злополучного лета любви 67-го». Город был «полон чудиков, наркошей, волосатиков, панков и странных ночных типов всех мастей, но большинство их предпочли бы тюрьму или битье по пяткам, чем снести муку регистрироваться как избиратель». Весь этот сброд Томпсон уговаривал сначала зарегистрироваться, а в день выборов проголосовать за кандидата от «Силы фриков». Стратегия была простая — маргинальных избирателей обзванивали и лаконично сообщали: «Поднимай задницу, придурок! Ты нам нужен! Иди и голосуй!». В результате, «после отчаянной, с трюками и клоунадой, кампании» партия Томпсона проиграла всего шесть голосов кандидату от республиканцев, за которую побежали голосовать даже демократы, испугавшиеся, что байкер и полоумный журналист с шайкой хиппи за спиной могут на самом деле взять власть в городе. «Еще до закрытия участков мы знали, что изменили саму структуру аспенской политики. Старая гвардия была обречена, либералы в ужасе, а андеграунд с пугающей внезапностью заявил о себе как очень серьезная сила». Всего на выборах мэра проголосовало около 1200 избирателей.

Джелло Биафра, 1986 год. Фото: Doug Pizac / AP

Осенью 1979 года 21-летний панк решил занять кресло мэра Сан-Франциско. Идея пришла в голову барабанщику Dead Kennedys, пока они вместе слушали выступление экспериментальной рок-группы Pere Ubu. «Биафра, — сказал он, — у тебя так язык подвешен, что ты просто обязан баллотироваться в президенты. Или нет — лучше в мэры!» Предложение понравилось Бучеру: он достал салфетку и тут же, в толпе и под авант-гаражные запилы Pere Ubu, набросал на ней пункты будущей политической программы.

И в творчестве, и в активизме Джелло Биафра привлекал внимание к серьезным проблемам абсурдистскими приемами. Несколькими месяцами ранее только сформировавшиеся Dead Kennedys раскритиковали губернатора Калифорнии Джерри Брауна в своем первом сингле «California Über Alles», напрямую сравнив политика с Гитлером.

Слоган для избирательной кампании анархист заимствовал из телерекламы желе: «Всегда найдется место для Джелло (There's always room for Jello)». Кампания началась с того, что Бучер пропылесосил листья на лужайке напротив дома фаворита гонки — председателя городского совета и члена Демократической партии Дайэнн Файнстайн. Его друзья топтались на платформах прибрежной системы скоростных поездов с плакатами «Если он не выиграет, я убью себя».

Бучер обещал обязать бизнесменов ходить на работу в костюмах клоунов и возвести на городских площадях памятники Дэну Уайту (убийце предыдущего мэра Сан-Франциско и первого известного политика-гея Харви Милка), чтобы закидывать их яйцами и помидорами,

которые продавались бы здесь же. Уже тогда панку импонировали зеленые — он предложил запретить весь автотранспорт в городской черте, чем подкупил большую часть своих избирателей, тревожившихся из-за смога и загрязнения. Тюрьмы штата предлагалось переместить на поля для гольфа, «чтобы заключенные могли насладиться такой же настоящей реабилитацией, как и обвиняемые по делу Уотергейта». Впрочем, были в программе и реалистичные пункты — например, легализация сквоттинга в зданиях, чьи владельцы не смогли заплатить налог на имущество, и выборность полицейских офицеров в кварталах, где они патрулируют.

В результате лидер Dead Kennedys занял третье место из десяти, получив 6,5 тысяч голосов (3,8 %) и частично спровоцировав еще один тур между первыми двумя кандидатами, набравшими 46,6 % и 44,7 %. Во втором туре победила Дайэнн Файнстайн (53,9 %). Впечатления от выборов Джелло Биафра изложил в сольном альбоме «I Blow Minds for a Living».

В 2000 году музыкант участвовал в праймериз на пост президента США от партии зеленых. В качестве кандидата на пост вице-президента артист предложил знаменитого активиста «Черных пантер» Мумию Абу-Джамала, приговоренного к смерти по обвинению в убийстве полицейского.

Ключевыми пунктами его платформы стало: установление максимального размера оплаты труда; бесплатная медицина, образование и общественный транспорт; выход США из ВТО и упразднение этой организаций, олицетворяющей «абсолютное зло»; превращение США в парламентскую республику; мораторий на ГМО; роспуск управления по борьбе с наркотиками. Из 1979 года перекочевал и пункт о выборности офицеров: «Американские копы как банда байкеров. Они не подчиняются закону и заинтересованы только в том, чтобы защищать собственную власть. Поэтому им нужно избираться на свою должность. Тогда они будут жить в районах, которые патрулируют, и встречаться с людьми, а не прятаться в автомобилях и выскакивать лишь тогда, когда хотят выбить из кого-нибудь дерьмо».

Концерт Jello Biafra and the Guantanamo School of Medicine в Берлине, 2011 год. Фото: Berthold Stadler / Dapd / AP

Бучер настаивает, что законодательно установленный максимальный размер оплаты гораздо эффективнее для экономики, нежели налоги: «Может, тысяч 200 долларов, и у нас будет окупаемость. У Америки наконец будет достаточно денег на приличные железные дороги, бесплатное здравоохранение и образование. Людей, одержимых заработком денег, можно сравнить с героиновыми наркоманами. Говорят, будто зависимость от богатства не столь порочна, как наркозависимость. Но если персонажей вроде Тайгера Вудса, Дэвида Бекхэма и Пэрис Хилтон отправить на реабилитацию, ограничив их заработки, бьюсь об заклад, даже они когда-нибудь сделают хоть что-то хорошее».

Кроме того, он выступает за закрепление возможности голосовать «против всех» (сейчас она утверждена только в одном штате — Неваде):

«Если вам не нравится ни один кандидат, вы ставите галочку напротив строки "против всех", и, если "против всех" выигрывает, выборы перезапускаются с другими кандидатами. Представьте, от скольких мегаломаньяков мы бы избавились.

Хотя есть еще один способ — следовать примеру Иоанна Павла I, мирового лидера, которым я действительно восхищаюсь. Он достиг вершины и умер месяц спустя. Может, следует так же поступить с постом президента? О’кей, вы можете быть президентом, но через 30 дней вы сдохнете».

По словам Бучера, он хотел взбодрить поскучневших зеленых «духом панк-рока». Однако сопартийцы склонились в пользу более обстоятельного политика Ральфа Нейдера, которого рокер впоследствии поддерживал в президентских кампаниях 2004 и 2008 годов.

Последние пять лет мэтр угорает с новым коллективом Jello Biafra and the Guantanamo School of Medicine, радуя слушателей все теми же панк-диатрибами о классовых распрях, полицейском государстве и не оправдавшем надежд Обаме, и все так же следит за несправедливостью на планете. В частности, в прошлом году Биафра пожурил президента России Владимира Путина, испугавшегося панк-рока в храме Христа Спасителя: «Был отличный мультик о том, как пал коммунизм и разрушилась экономика. Русские в нем сетовали: смотрите, что происходит с нашей страной, все разграблено и разрушено, капитализм не работает! А американцы, самодовольно хихикая, отвечают: да нет, вообще-то именно так он и работает».

В конце восьмидесятых в Социалистической Федеративной Республике Югославия началась «Словенская весна», возглавляемая Комитетом по защите прав человека, в который входили десятки тысяч словенцев. Комитет управлялся коллегией, в которой состояли активисты, ученые, знаменитые публичные интеллектуалы и журналисты. Под давлением гражданского протеста коммунистическая партия приняла конституционные поправки, гарантирующие Словении статус парламентской республики. В апреле 1990 года в стране прошли первые в Югославии демократические выборы парламента, президента и президиума — унаследованного от ЦК Союза коммунистов Словении руководящего органа государства, состоящего из четырех секретарей.

Кандидатом в президиум от левоцентристской Либерально-демократической партии, сформированной из распавшегося комитета, становится видный диссидент и публицист Славой Жижек. Позже философ будет утверждать, что «никогда не интересовался какого-либо рода политической карьерой просто потому, что она отнимает время» и мешает заниматься «теорией». Однако вообще-то Жижек баллотировался в президиум не с бухты-барахты, а уже засветившись на восточноевропейской политической арене.

В 1975 году будущий главный марксист планеты, окончив магистратуру Люблянского университета, рассчитывал получить место на кафедре. Однако посвященная Лакану, Деррида и Леви-Строссу диссертация «Теоретическая и практическая значимость французского структурализма» не снискала доверия у академического начальства и была охарактеризована как «политически подозрительная». По словам его товарища, психоаналитика-гегельянца Младена Долара, в деканате испугались, что Жижек растлит студенчество своими «харизмой» и «диссидентством».

лавой Жижек. Фото: Александра Краснова / ИТАР-ТАСС

Cлавой Жижек. Фото: Александра Краснова / ИТАР-ТАСС

Следующие несколько лет неудавшийся доцент служит в югославской армии и подрабатывает переводами немецкой философии. В 1977 году Жижеку, несмотря на бунтарское реноме, по знакомству удается найти место в центральном комитете Союза коммунистов Словении — писать публичные речи для партийных бюрократов. Впоследствии он все-таки получит ставку в Институте социологии Любляны.

В 1985 году Жижек получает докторскую степень по психоанализу в Университете Париж-VIII. С новой диссертацией, посвященной Жаку Лакану, опять не ладится — на этот раз ее отказывается публиковать издатель Жак-Ален Миллер, ближайший ученик и зять Лакана. Вновь разочаровавшись в академической карьере, Жижек возвращается в Любляну, на фоне растущего гражданского протеста начинает вести злободневную колонку в левацкой общественно-политической газете Mladina и входит в коллегию комитета по защите прав человека.

В своих колонках Жижек кроет чем попало демократическую коалицию DEMOS и открыто болеет за Либерально-демократическую партию, друзья из которой и уговаривают его перейти от слов к действию и баллотироваться в президиум. Философ соглашается на условии, что не будет вести изнурительную предвыборную кампанию. Впрочем, несколько раз в ходе гонки он все же пустил в ход свою знаменитую харизму. В документальном фильме «Zizek» запечатлены выступления свежеиспеченного либерал-демократа.

— Хватит из нас делать виновных, хватит вешать на нас обязательства за прошлые поколения. Хватит нам быть материалом для чьих-то там мечтаний,

неважно, мечтаний жертв или тех, кто властвует над ними. Хватит с нас вампиров, которые живут за счет нашего чувства вины или за счет наших обязательств. И сегодня, если позволите мне закончить свою речь поэтически, одно лишь только дело стучит в груди у нас: вампиры всех сортов — а ну-ка, прочь от нас! — вещает с подиума гегельянец, а на телеэкране загорается подпись: «Славой Жижек, Либерально-демократическая партия».

Шестого апреля 1990 года, за два дня до выборов, по словенскому центральному телевидению показывали большой круглый стол со всеми двенадцатью кандидатами в президиум. Жижек на нем развивал парадокс Черчилля: «Частная собственность — это худшая из всех возможных форм, но как показывает опыт, лучше пока никто ничего не придумал». После выступления один из кандидатов от правых сделал, по словам мыслителя, «фатальную ошибку, которую запомнил каждый». Он повернулся к нему и попытался «по-дружески урезать»: «Несмотря на то, что мне очень нравится наш коллега Жижек, и я даже уверен, что его IQ выше всех нас вместе взятых, но он очень много сегодня говорил, почти половину всего нашего времени».

Когда дебаты закончились, выключили софиты и камеры, все остальные кандидаты начали кричать на того кандидата: «Ты идиот? Ты сумасшедший?». В результате, говорит философ, вся телеаудитория запомнила, что даже другие кандидаты считают его «самым умным парнем».

— Потом я немедленно взлетел и почти был избран! — вспоминает Жижек.

Однако он занял только пятое место, набрав 431 206 голосов. До вхождения в президиум Жижеку не хватило меньше 2 %. Впрочем, через два года этот орган власти все равно разгнали как пережиток коммунистического правления.

В середине девяностых премьер-министр Словении Янез Дрновшек, тоже выходец из ЛДП, предложил Жижеку пост министра культуры. Однако уже прославившийся философ отказался, ответив Дрновшеку, что заинтересован только в двух должностях: министра обороны или начальника разведки.

На просьбу «Русской планеты» прокомментировать события тех дней, философ написал: «Дорогие друзья, ужасно извиняюсь. Сейчас я чересчур болен и изнурен, чтобы ответить вам. Ваш Славой!».

Двадцать лет назад, прежде чем стать спойлером провластных проектов, лидер «Коррозии металла» был подающим большие надежды политическим активистом. В 1993 году Право-радикальная партия России во главе с Эдуардом Лимоновом выдвинула Паука в мэры Москвы.

Тогда в предвыборной программе Троицкий обещал понятные, общежитейские вещи, а не армии роботов и флотилии цеппелинов, как на недавних выборах в Жуковском.

При Пауке в Москве открылось бы «гигантское количество пивных баров, пивных рок-клубов и дискотек, куда гигантское количество молодежи могло бы приходить и за небольшие деньги отдыхать, встречаться, чтобы у них было больше разнообразных сексуальных связей».

На вопрос «Русской планеты», что его побудило заняться большой политикой, Паук ответил, что 1993 год был «крушением надежд».

— Как это называется. Было х...во, например, — вспоминает Паук.

По его словам, в то время «все нормальные люди имели политическую активность, например».

Сергей «Паук» Троицкий (в центре). Фото: Сергей Карпов / ИТАР-ТАСС

Сергей Троицкий (в темных очках). Фото: Сергей Карпов / ИТАР-ТАСС

— Когда в 1991 году мы рубили «Рок на баррикадах», то наивно представляли, что в России будет честный капитализм, например. На одной улице, как Рокфеллер, яблоко купил, на другой перепродал, сделал производство, вложился в пиар, промоушен. Торговлей занимаешься по-честному, делаешь качественные товары. Но правительство Гайдара и Чубайса все так обстряпало, провело приватизацию и массированные денежные реформы, чтобы у обывателей денег не было, например. Как патриот, я понял, что должен участвовать в общественно-политической жизни страны, — рассказал он «Русской планете».

Когда Дугин и Лимонов пришли к нему и стали уговаривать принять участие в выборах мэра Москвы, Паук не мог им отказать.

— Мне хотелось только один раз принять участие в кампании. А тогда главным музыкальным рупором была газета «Московской комсомолец». Именно благодаря пиару в ней мы давали анонсы, собирали большие залы. «МК» всегда поддерживала акции «Коррозии металла». Но как только я завил о том, что буду участвовать в выборах мэра Москвы, на следующий же день вышла статья: «Паук продался красно-коричневым за тридцать серебряников». Иуда, например. Фактически это «Московской комсомолец» из меня сделал такого человека, который занимается общественностью, и сразу обозвал фашистом. Кем я до сих пор и являюсь, например.

В 1993 году выборы московского мэра сорвались из-за октябрьских событий. Пять лет спустя, осенью 1998 года, состоялся полноценный политический дебют Паука — довыборы в Государственную Думу России.

Текст официальной агитационной брошюры, утвержденный Центризбиркомом, гласил: «Троицкий Сергей Евгеньевич, известный музыкант. В 1993 году создает патриотическую молодежную организацию — Корпорация транспортных рабочих, боевики которой участвовали в мятеже против Ельцина на стороне генерала Макашова». В основе депутатской программы лежало создание фонда «Спасение детей России», а главным предвыборным лозунгом было обещание: «Каждой беременной девушке в период экономического кризиса — по 50 долларов!».

«Человек, вот уже который год эпатирующий народные массы обилием титек в своем панк-рок-садо-мазо-шоу, заявил, что 6 декабря намерен баллотироваться в Госдуму», — так начинается статья о Пауке в «МК».

В результате он набрал наибольшее число голосов по Люблинскому одномандатному избирательному округу. Но и на этот раз выборы отменили — якобы из-за явки менее 25 %.

— В реальности явка была 28 %, например. Но когда избирком увидел, что я побеждаю, то быстро охреневшим способом самоуничтожил одну урну. И получилось, что до полной явки не хватает полтора человека, например. То есть не хватило одного человека и двух ног без головы, например, — рассказывает музыкант.

Попытки опротестовать отмену выборов в Мосгорсуде успехом не увенчались из-за «лужковской арифметики».

— Судья выходит и говорит: «Смотрите, тысяча подписей минус пять бракованных подписей — равно пятьсот».

Я спрашиваю: в каком смысле, например, вы что, арифметику в школе не изучали? А она такая: «У нас своя арифметика!» Когда суд закончился, тетка эта, злая ведьма, пошла в свою комнатку, оступилась и прям со всего размаху об угол двери башкой ударилась и сразу отрубилась, например. Не знаю, выжила она потом или нет. Бог ей за то шельмование отомстил.

На вопрос «Русской планеты», какие бы законопроекты он вносил, если бы все-таки стал депутатом, рокер рассудительно отвечает: «Полезные для русского народа». Но, вообще-то, он не может сказать, что политика его действительно привлекает.

— Когда думаешь о российской политике, душа омрачается мрачнейшими тучами, например, и хочется блевать, тащемта. Правительство России себе геморрой на ровном месте придумывает. Обсуждать этот мрачнейший ад бесполезно. Потому ничто не изменится, например, — заключил Паук.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе