От давли — к ИГИЛу

Демонстранты скандируют в поддержку Исламского государства и несут флаги ИГИЛ в Мосуле, Ирак, 16 июня 2014 года. Фото: AP

«Аль-Каида» и «Братья-мусульмане» не смогли сделать свою идеологию главенствующей в мусульманском мире; на смену им идет Исламское государство

Харун Сидоров

19 ноября, 2014 09:00

20 мин

Судьбоносный Ирак

История показала, что из прочих географических направлений активности «Аль-Каиды» наиболее судьбоносную для нее роль сыграл Ирак. Ираку вовсе было суждено стать ключевой страной для геополитической трансформации исламского мира. Причиной этому стал режим, не имеющий к исламистскому движению никакого отношения, — баасизм Саддама Хусейна.

Во-первых, объединение против него с американцами «салафитских» монархий Персидского залива стало причиной долгосрочного противостояния между ними и «ихвановцами» (политическими и джихадистскими), а также салафитами-джихадистами. Во-вторых, это драматические последствия, которые повлекло за собой вторжение США в Ирак в 2001 году, когда Хусейну была приписана ответственность за поддержку терактов 11 сентября, к которым он не имел никакого отношения. Именно разрушение саддамовского режима сделало возможным проникновение в Ирак джихадистов, следствием которого стало, в-третьих, появление давли, вытеснившей «Аль-Каиду» с пьедестала мирового джихадизма.

Чтобы понять, что обусловило специфику Ирака, надо составить представление о военно-политической ситуации, сложившейся в стране с началом американской оккупации. В отличие от других мусульманских стран, где действовала «Аль-Каида», Ирак представляет собой составное государство, в котором, не считая мелких меньшинств, есть три основные общины: сунниты, шииты и религиозно гетерогенные, но консолидированные вокруг национализма курды. Собственно, при Османском халифате единого Ирака не существовало, а было три вилаята, созданных на основе соответствующих общин. С созданием единого Ирака на основе идеологии арабского национал-социализма (БААС) его история представляет собой попеременное подавление то одной общины, то другой. При Хусейне, несмотря на то, что подавлялись независимые религиозные деятели обеих конфессий, в плане идентичности опорой режима были «этнические сунниты». Поэтому после свержения Хусейна американцы, напротив, сделали ставку на шиитов, которые этому активно содействовали. Шиитские формирования за ширмой противостояния «шиитских повстанцев» американцам стали основой нового марионеточного режима Нури аль-Малики. Курдские националисты, воспользовавшись моментом, сумели получить де-факто независимое государство на севере Ирака, где при Хусейне жесточайшим образом искоренялся курдский сепаратизм (в 1980-е годы при молчаливом игнорировании Западом и СССР были убиты около 182 тысяч курдов, в том числе с помощью химического оружия). А вот иракские сунниты фактически оказались сброшенной с пьедестала группой, на которой при поддержке Америки и Ирана жестоко отыгрывались правительственные формирования, состоящие из шиитов.

Джихадисты, воспользовавшись этой ситуацией, начали в Ираке борьбу под исламскими знаменами, апеллируя именно к суннитам. Но очень важно понять, что они не действовали в вакууме. Десятилетиями в Ираке существовал могущественный режим, пронизывающий все сферы его жизни, включая спецслужбы и достаточно сильную армию. И опорой этого режима были в основном этнические сунниты, пусть и отдалившиеся от религии, но негласно сохраняющие свою клановую солидарность (то, что Ибн Халдун называл «асабией»), оформленную в светскую политическую форму партии «БААС». Поэтому вооруженное сопротивление американцам не могло состояться без участия этих баасистских структур, тем более что последующая партизанщина родилась из трансформации в нее регулярной войны Америки против баасисткого режима. Напротив, это джихадисты пришли позже в этот регион, привнеся с собой бесценный для такой ситуации опыт партизанской войны. Но очевидно, что им на этом поприще предстояло выстроить свои отношения с осколками и кадрами баасистского режима, ведущими борьбу против того же врага.

В связи с этим вопрос о том, в какой мере джихадистское движение в Ираке было и остается связано с наследниками баасизма, во многом является ключевым для понимания причин его отрыва от «Аль-Каиды». В идейном и организационном отношении разгром американцами режима Саддама Хусейна ознаменовал собой исчезновение баасизма как идеологии и партии с политической сцены постсаддамовского Ирака. В этом смысле можно сказать, что идейная гегемония в борьбе с американцами, шиитами и курдскими националистами в суннитской среде Ирака перешла к исламистам и джихадистам. Однако не все так просто с кадровой составляющей. По мнению многих западных аналитиков ошеломляющие успехи давли последних лет связаны именно с массовым вливанием в их руководство (ориентировочно в 2010 году) опытных офицеров бывшей баасистской армии и спецслужб, увидевших в ИГИЛ оптимальную силу для арабо-суннитского реванша.

Американские солдаты наблюдают за порядком на улице Багдада, Ирак, 2004 год. Фото: Давыдов / РИА Новости

Гипотезы о связях иракских джихадистов с баасистами обсуждались еще в самом начале вооруженного сопротивления Америке в 2003 году. Так, ходили слухи, что группировка «Ансары Сунны», действовавшая на севере страны, поддерживается экс-баасистами, так как фактически продолжает их борьбу против курдских сепаратистов и проиранских шиитов. С переходом сопротивления американцам в партизанскую фазу бывшие баасисты сформировали целый ряд военных структур, некоторые из которых (Совет революционного командования) являются преемниками «БААС», тогда как другие позиционируют себя в качестве религиозных традиционалистского толка — «Армия Накшбандии». Причем интерес представляет тот факт, что если в Сирии пришедшие из Ирака джихадисты из ИГИЛ начали и ведут непримиримую войну не только со светскими антиасадовскими силами, но и с теми джихадистами, которые считают возможным с этими силами сотрудничать, то из Ирака ни о какой непримиримой войне между джихадистами и «недостаточно исламскими» крыльями сопротивления сведений не поступало.

Иракские джихадисты сразу вступили во взаимодействие с «Аль-Каидой» (собственно, часть их и была ее эмиссарами, судя по всему), но эти отношения не были простыми изначально. Самый известный их лидер Абу Мусауб аз-Заркави был джихадистом узкосалафитской, а не «ихвановской» школы. Многочисленные источники указывают на то, что долгое время между ним и Бен Ладеном существовали принципиальные разногласия и Заркави отказывался подчиниться ему. В 2004 году он все же формально объединился под брендом «Аль-Каиды Междуречья» с другими джихадистскими группировками, но явно на правах франшизы, то есть, использования марки «Аль-Каиды» при фактической самостоятельности.

Идейные расхождения между Заркави и шейхами «Аль-Каиды» были отражены в 2005 году в объемном письме к нему тогда второго, а ныне первого ее лица доктора Завахири. Несмотря на то что многими экспертами достоверность этого письма ставится под сомнение, на основании анализа его содержания автор этих строк склонен считать его подлинным и весьма показательным документом. Обращает на себя внимание главное расхождение и главная критика и совет со стороны Завахири своему региональному союзнику — советоваться не только со «старшими» (то есть с руководством «Аль-Каиды»), но и с максимально возможным кругом союзников на месте, не предпринимая шагов, могущих привести к расколу единого джихадистского фронта.

Морские пехотинцы первого батальона пятого полка Морской пехоты США рассматривают листовку с изображением уроженца Иордании, боевика Абу Мусаб аз-Заркави, Фаллуджа, Ирак, 24 апреля 2004. Фото: John Moore / AP

Хотя Заркави убили в 2006 году, но по сути именно эта разница в подходах стала основной причиной уже официального раскола между «Аль-Каидой» и иракскими джихадистами в 2013 году. Головная «Аль-Каида» не только признавала провозглашенный последними Исламское Государство Ирака (ИГИ), но и считала его своим фактическим филиалом в Ираке. Однако ситуация резко изменилась с началом гражданской войны в Сирии. Среди прочих суннитских и джихадистских формирований сторонники «Аль-Каиды» сформировали ее фактическое представительство в Сирии — «Джабхат ан-Нусра» («Победоносный Фронт»). Он придерживался именно тех принципов, которые лидер «Аль-Каиды» Завахири советовал взять за основу иракским джихадистам еще в 2005 году. А именно стремиться к единству джихадистских сил на основе поиска консенсуса (шура). Однако в этот момент иракские джихадисты и их сирийские и иностранные сторонники, находившиеся в Сирии, совершают неожиданный для всех шаг, объявляя о превращении ИГИ в Исламское Государство Ирака и Леванта (Сирии, Иордании, Ливана) и требуя от всех джихадистских групп на этих территориях безоговорочно подчиниться им.

Так начинается не просто политический, но и кровавый военный конфликт между «Аль-Каидой» и давлей. Причем перевес в нем явно на стороне давли, под чьим контролем оказались территории, сопоставимыми с которыми был только Исламский Эмират Афганистан во времена нахождения талибов у власти. Но ИГИЛ не ограничилось локальной победой над «Аль-Каидой» и решило отнять у нее лидерство в джихадистском джвижении на глобальном уровне, провозгласив свое территориальное образование Халифатом и переименовав его из Исламского Государства Ирака и Леванта в просто Исламское Государство.

Что же позволило иракским джихадистам добиться таких успехов и что сподвигло их на такие резкие шаги?

Ставка была сделана на создание и расширение своего государства — давли, не считаясь ни с ценой, ни с последствиями. В таком подходе ощущается стальная хватка опытных баасистов, которые на протяжении сорока лет беспощадно устраняли любые вызовы своей власти, при необходимости используя для этого массовые убийства и геноцид. Алькаидовцы, будучи джихадистами с «ихвановскими» корнями, стремились свергнуть асадовский режим и двигаться к установлению шариатского правления через поступательную исламизацию народа и объединение джихадовских групп. Сторонники давли никого не собирались ждать и ни с кем не собирались считаться — они поставили перед собой цель и пошли к ней по трупам не только мирного населения, но и своих недавних братьев по оружию — джихадистов, не принявших их методов и руководства. Такой подход точно не назовешь «ихвановским», то есть ставящим во главу угла братство мусульман. Скорее, в этом случае имеет место иракско-баасистская разновидность империализма, чьей идеологией на этот раз вместо социализма стал крайний салафизм при сохранении прежних панарабских притязаний. Причем как будто бы случайно идеология давли оказалась полностью независимой от влияния как от египетского «ихванизма» (а родом из Египта не только «Братья-Мусульмане», но и такие порожденные их активностью идеологи, как Кардави и Завахири), так и саудовского «салафизма». Не имея в своем активе ни одного исламского ученого мирового уровня (включая и джихадистских), давле удалось стать лицом «политического салафизма» и центром притяжения его наиболее крайних последователей.

Перспективы ИГИЛ и «Аль-Каиды»

Каким же потенциалом обладает ИГИЛ? Представляется, что перегруженные своими и мировыми проблемами США могли бы признать новое государство, де-факто возникшее на политической карте мира, как это в свое время произошло с коммунистическими Китаем, Северной Кореей, Вьетнамом, Кубой. В конце концов, реально оно было бы неспособно угрожать не только безопасности США, но и их мировому лидерству. Напротив, появление нового регионального игрока, противостоящего всем остальным, могло бы позволить Штатам еще больше привязать к себе союзников вроде Саудовской Аравии.

Однако велика вероятность того, что с ИГИЛ повторится история, схожая с той, что произошла в свое время с талибановским ИЭА. Американцы было смирились и с его существованием, но именно в этот момент «Аль-Каида», афилированная с «Талибаном», сделала то, что не оставило американцам выбора. Таким образом, международные джихадисты разрушили созданное афганцами территориальное исламское государство. Что касается ИГИЛ, представляется, что, как в свое время это было с талибами в Афганистане, его успехи обусловлены не столько участием международных джихадистов, сколько тем, что военно-политическое руководство оказалось в руках людей не только местных, но и обладающих опытом работы в управленческих, военных и разведывательных структурах саддамовского Ирака, знающих психологию его населения, географию, логистику и так далее.

Лидер ИГИЛ Абу Бакр аль-Багдади читает проповедь в мечети в Ираке, 5 июля 2014 года. Источник: AP

С одной стороны, такой силе не было никакого резона считаться с химерическими в ее понимании, не имеющими своей почвы под ногами структурами и идеологами вроде «Аль-Каиды». Беспощадной силой и эффектной консолидацией в своих руках ресурсов и территорий они сумели перетянуть на свою сторону куда больше джихадистов, чем «Аль-Каида» теологическими аргументами. Но все-таки, делая ставку на подобную публику, прагматики в ИГИЛ, существование которых можно с высокой вероятностью предположить, не могли не стать ее заложниками так же, как в свое время «Талибан» оказался заложником «Аль-Каиды». Уставший, погруженный в кризис Запад мог бы де-факто закрыть глаза даже на нарочитые этнические чистки, публичные казни несогласных и прочие эксцессы становления нового государства по отношению к его населению. Однако казни западных журналистов или угрозы завоевать Рим и половину Европы имеют для Запада примерно тот же эффект, что в свое время атака на башни-близнецы. Подобное поведение может иметь только одно объяснение — давля намеренно провоцирует Запад на бескомпромиссную войну с ней, которая, кстати, необязательно должна быть молниеносной (вспомним, что и режим Саддама Хусейна Запад разрушал свыше десяти лет прежде, чем решиться на наземную операцию). Собственно, сторонники и пропагандисты давли и не скрывают этого, заявляя, что им суждено исполнить эсхатологические пророчества ислама о финальном сражении мусульман против римлян (людей Запада) и разгроме последних. Очевидно, что прагматической политикой такое поведение никак не назовешь, равно как и не назовешь удары по Америке «Аль-Каиды», базирующейся в только-только начавшем вставать на ноги ИЭА.

В этом контексте будет познавательно сопоставить стратегию ИГИЛ и «Талибана» в условиях войны с Западом. «Талибану» в отличие от давли пришлось принять на себя удар полномасштабной наземной операции, которая сокрушила ИЭА так же, как она в считаные месяцы сокрушила саддамовский Ирак. Тем не менее разрушив его государство, Америка не смогла полностью победить «Талибан» — он сумел организовать успешную партизанскую войну и де-факто контролирует значительную, если не большую часть территории Афганистана в качестве теневого государства. Тем не менее колоссальные потери, упущенные возможности развития, многолетняя опустошающая война, похоже, заставили «Талибан» сделать серьезные выводы из своих ошибок. Об этом можно судить и по смягчению отношения к местному населению на подконтрольных ему территориях, и по последнему заявлению Муллы Омара, который вполне четко обозначил, что после изгнания американцев из Афганистана талибы не имеют планов переходить его границы и угрожать своим соседям. Подобный подход сильно контрастирует с заявлениями давли, которая обещает не только поглотить все соседние арабские страны, но и завоевать пол-Европы, как это следует по ее картам и постоянным угрозам захватить Рим. Однако здесь есть существенный нюанс — в отличие от «Талибана» давля пока не приняла на себя удар полномасштабной наземной операции. Так что можно с высокой вероятностью предположить, что вне эсхатологического сценария, на который она рассчитывает, в случае нарастания давления Запада и его союзников ИГИЛ ждет участь ИЭА с возможной последующей кадровой и идейной реорганизацией национально-политического ядра.

Радикальный проповедник «Аль-Каиды» Абу Катада аль-Филястыни (второй справа) и известный идеолог джихада Абу Мухаммад аль-Макдиси (третий слева), Амман, Иордания, 24 сентября 2014 года. Фото: Mohammad Hannon / AP

Ну, а что же «Аль-Каида»? Что бы ни происходило дальше с ИГИЛ, для «Аль-Каиды» в ее нынешнем виде успех и взлет порвавшей с ней давли, скорее всего, станет началом конца. Произошедшие события не только раскололи джихадистов во всем мире, но и спровоцировали дальнейшие расхождения двух позиций в разные стороны от линии «Аль-Каиды».

С одной стороны, выяснилось, что в условиях массовой мобилизации, когда неограниченное насилие приносит — по крайней мере в короткой перспективе — такие эффектные успехи, для многих джихадистов линия «Аль-Каиды» выглядит уже неоправданно умеренной и туманной. Спикер ИГИЛ Аднани прямо обвинил Завахири в предательстве идеалов «Аль-Каиды» и среди сторонников давли получают распространение идеи, что «Аль-Каида» уже «не та» после смерти Бен Ладена, обладающего непререкаемым авторитетом среди всех джихадистов (хотя, как мы помним, еще при его жизни тогдашний лидер иракских джихадистов Заркави конфликтовал с ним).

С другой стороны, наблюдается переоценка позиций в прямо противоположную сторону некоторыми людьми, сочувствовавшими «Аль-Каиде» и связанными с ней, в том числе теми, кого воспринимали как ее идеологов. Сейчас распространяется информация о существенном пересмотре своих позиций одним из идеологов джихадизма алькаидовского формата — Абу Катадой аль-Филястыни, который наряду с другим таким мэтром — Абу Мухаммадом аль-Макдиси — выступил с жесткой критикой давли. Многих удивило обращение самого лидера «Аль-Каиды» Завахири к тогдашнему президенту Египта «ихвановцу» Мурси, из которого следовало, что Завахири считает Мурси мусульманином и дает ему братские советы, хотя это противоречит идеологии самой «Аль-Каиды», согласно которой правитель, не правящий только по шариату, выходит из ислама. И если радикалы сочли это предательством джихадистской идеологии и на этом фоне переориентировались на давлю, занимающую максимально жесткие позиции, то другие, напротив, приняли это с надеждой на эволюцию в сторону от такфиристского и террористического джихадизма.

С учетом разрыва между двумя этими векторами конец эпохи «Аль-Каиды» в том виде, как она исторически сформировалась, автору этих строк представляется неизбежным. Все-таки не надо забывать, что она была продуктом своего времени и результатом соединения многих достаточно субъективных факторов: сперва ихвано-салафитского романа на фоне войны в Афганистане, потом их развода на фоне войны в Ираке, суданской эпопеи Бен Ладена, неискушенности в политике «Талибана» и т.д. Несмотря на всю последующую радикализацию, как это уже теперь ясно, основателями и идеологами «Аль-Каиды» были люди старой эпохи, когда все исламистское движение так или иначе находилось под влиянием «ихванизма». Это время уже прошло, как изменилась и эпоха, где уже другие обстоятельства и их стечение определяют развитие реальных акторов исламского политического процесса.

В мусульманском мире все более востребованными оказываются реальные силы, способные добиваться реальных успехов на осязаемом, региональном уровне. Что же касается создания сетевых наднациональных исламских центров, способных генерировать глобальную политическую стратегию исламской уммы, очевидно, что ни одна из существующих международных организаций, включая «Братьев-Мусульман» и «Аль-Каиду», с этой задачей не справилась. Окажется ли это кому-то по силам — покажет время.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе