Новости – В мире

В мире

«Не может же Кишинев захватить Бухарест и заставить их объединиться»

Голосование на одном из избирательных участков Кишинева во время парламентских выборов. Фото: Глеб Гранич / Reuters

Экс-министр иностранных дел Молдавии рассказал РП об итогах выборов в стране, перспективах объединения с Румынией, евроинтеграции и «Русской весне» в Приднестровье.

Илья Васюнин

15 декабря, 2014 14:48

21 мин

Молдавия держит курс на Европейский союз — это при том, что однозначного ответа, хочет ли население быть с Россией или с Европой до сих пор нет. Парламентские выборы в Молдавии, состоявшиеся две недели назад, на фоне событий на Украине имели особенно конфликтный характер.

Еще полгода в стране назад по всем социологическим замерам триумфальную победу одерживала Партия коммунистов Республики Молдова (ПКРМ). После подсчета голосов выяснилось, что коммунисты показали худший результат за всю постсоветскую историю, набрав всего 17%. Первое место заняла Партия социалистов Республики Молдова с 20,5% голосов. Поражение коммунистов связывают с тем, что ПКРМ стала «ненастоящей» оппозицией, фактически поддерживая проевропейский курс нынешней власти. Партия поддержала соглашение о евроассоциации, заключенное правящей коалицией — на фоне ситуации в соседней Украине страну досрочно приняли в «ассоциированные члены» с Евросоюзом.

Лидер социалистов Игорь Додон, наоборот, обещал соглашение с Европой разорвать и вступить в Таможенный союз. На выборах он выступал, позируя на плакатах вместе с российским президентом.

По итогом выборов победила действующая проевропейская коалиция. Либеральная, Демократическая и Либерально-демократическая партии остались у власти, набрав вместе почти 46% голосов (это дает им право сформировать правительство). Это означает, что поворота от Евроассоциации к Таможенному союзу не будет.

Методы, которыми правящая коалиция добилась победы, вызывают скепсис даже у проевропейски настроенных избирателей. За три до дня до даты выборов Центризбирком снял партию «Патрия» («Родина». — РП) во главе с Ренато Усатым — политиком, которого называли пророссийским, а за эпатаж — «местным Жириновским».

Общим местом для проевропейских партий стала борьба с «экстремизмом» и «майданом в Молдове»; в случае победы левой оппозиции стране предрекали то ли «крымский», то ли «донбасский» сценарий, то ли сценарий Приднестровья.

Спецслужбы перед выборами выслали из страны активистов украинского движения «Боротьба», которые вели агитацию за партию социалистов, обвинив в подготовке массовых беспорядков в пользу России. А до этого — разоблачили пророссийское подполье в Гагаузии, автономии на юге страны.

За несколько дней до выборов в Молдавии побывал и Петр Порошенко, после встречи с которым молдавский коллега Николай Тимофти заявил о приверженности европейскому курсу.

Министр иностранных дел Приднестровья в 2000-2008 годах Валерий Лицкай на этих выборах выступал консультантом Игоря Додона. «Русской планете» он рассказал о том, потеряла ли Россия Молдавию, возможна ли в стране «Русская весна» и стоит ли опасаться вторжения приднестровских войск на Украину.

Валерий Лицкай. Фото: actualitati.md

— На выборах одержала победу проевропейская коалиция, можно ли говорить о поражении России в Молдове?

— Суть кампании проевропейских партий была в том, что они хотели получить конституционное большинство, чтобы поменять Конституцию. Изменения должны были быть внесены для отмены нейтрального статуса республики (это необходимо для вступления в НАТО. — РП), по румынскому языку и по внесению в Конституцию «евроинтеграционных» элементов. Тогда любое противодействие евроинтеграции стало бы антиконституционным и подлежало бы уголовному преследованию.

Перед выборами вроде дернулись, иск подали в конституционный суд с требованием запретить действия против евроинтеграции, но вдруг оказалось, что подобного пункта в Конституции нет — забыли в свое время внести.

(14 октября стало известно, что Конституционный суд Молдавии объявил «априори неконституционными» все варианты внешнеполитической ориентации страны, кроме «евроинтеграции». Но чтобы внести изменения в Конституцию, например, по поводу внеблокового статуса, обязательно необходимо одобрение этой инициативы конституционным большинством в парламенте, и потом вынесение решения на референдум. — РП).

Игорь Додон. Фото: Валерий Корчмарь / Коммерсантъ

Додон эту игру сломал, завоевал свои двадцать пять процентов и срезал возможность изменения Конституции. Вот в чем смысл его победы: не в количестве голосов, а в том, что называется «золотой акцией» — решающим количеством голосов в парламенте. Пока Конституция не изменена, есть шанс на длительной гонке «обойти» соперников.

По многим вопросам коммунистам, хотят они этого или нет, придется голосовать вместе с Додоном — иначе избиратели их не поймут. По вопросам языка, по нейтральному статусу. По евроинтеграции у них особая позиция.

Но могло бы быть гораздо хуже — набрали бы социалисты, например, двенадцать процентов, они бы «раскачивали» Конституцию. Причем Додон выиграл он эту борьбу буквально на последней стадии предвыборной гонки. Причем Россия заметила его где-то в конце, а до этого — да вы что, зачем? Усатого тут сунули. Зачем сунули? Кто-то в России побаловался. «Мы сейчас все решим одной левой»

Европейский Союз — не лекарство от всех болезней. Если у страны есть врожденные пороки, они от вхождения в Европейский Союз сразу не лечатся, требуется много времени и усилий. Представить, что из Брюсселя приезжают «комиссары Катани» или «судьи дель Понте» бороться с коррупцией невозможно, это все сказки. Такое еще возможно в странах-членах ЕС, а с «ассоциированными» возиться никто не будет. Ассоциированных штук двадцать стран — Чили ассоциированный член, Турция, Израиль, Тунис, Марокко, и так далее. И я скажу, что у ЕС еще с новыми членами работы на много лет вперед. Румын нужно «довести до кондиции». Так что в ближайшем будущем Молдове не грозит ни отсутствие олигархов, ни честные суды.

— Румынские политики открыто выступали за объединение Румынии и Молдавии. А в Молдове Либеральная партия за ЕС и за НАТО.

— Уже нет. Понта, конечно, был сторонник «унирии», объединения (Виктор Понта, бывший премьер-министр, один из кандидатов в президенты на выборах в ноябре 2014 года), а новый президент Румынии — немец, из Трансильвании (Клаус Йоханнес, этнический немец, одержавший победу во втором туре). Ему не нужна Бессарабия, ему надо Трансильванию «поднимать», а вхождение Бессарабии — вряд ли это пойдет на пользу Трансильвании.

Участники акции протеста против итогов парламентских выборов на козырьке здания парламента. Фото: Вадим Денисов / ТАСС

Ну, придут эти местные Гимпу в Бухарест (Михай Гимпу — лидер прорумынской Либеральной партии Молдовы, выступающий за вхождение страны в НАТО и ЕС) — это дисбаланс в пользу ультрарумынских сил, зачем ему это надо? Румыния избрала другой путь, «трансильванский». Это значит сделать румынскую нацию толерантнее к национальным меньшинствам — совсем другой путь.

— В Молдове этой толерантности разве нет?

— Молдова сама не знает, чего хочет. По факту есть и меньшинства, и более или менее мирное сосуществование. Но правящие ребята процентов на 50 носятся с прорумынскими идеями, «завтра соединимся». Да, для Молдовы это очень легкий путь в Европу, только уже забыли, что после выборов этот путь закрыт — и закрыт он был в Бухаресте. Не может же Кишинев захватить Бухарест и заставить их объединиться. Молдавия — какая от нее польза Румынии? Зато проблем сколько! Начиная от проблем с Россией. Зачем они Румынии? Нет уж, пусть Молдова поварится в собственном соку.

Кроме того, румыны следят за цифрами. Нельзя вступить в Евросоюз без референдума — это закон. А результаты предполагаемого референдума до сих пор неоднозначны. Парламент ведь не отражает мнения населения. Ведь смотрите на результаты минувших выборов: новоиспеченные «коммунисты-реформаторы» увели у коммунистов пять процентов; псевдодвижение «За таможенный союз» увело у Додона три процента. Эти партии-клоны специально запускались, они вели избирательную кампанию, и довольно изощренную.

Но несмотря на то, что положительного исхода референдума для Румынии нет, свою внешнеполитическую задачу они выполнили — они приклеили муху на ленточку, Молдова получил статус «ассоциированного члена», а значит, не «соскочит» так легко.

— Нынешние выборы в Молдове прошли под знаком антиэкстремистской кампании, из страны были высланы несколько человек, которые работали на партию социалистов — якобы за подготовку «пророссийского майдана».

— Это не имеет смысла. Во-первых, это не интересах социалистов, которые набирали свой процент на выборах. Кроме того, с прошлого года между молдавским и румынским правительством существует соглашение, согласно которому в случае возникновения массовых беспорядков молдавские силовики могут обращаться за помощью к румынской жандармерии. Так что любые беспорядки — всего лишь повод для Румынии ввести внутренние войска на территорию Молдавии.

Настоящий майдан был в 2009-м. Тогда проевропейские партии не дотягивали по голосам на выборах. Им нужен был такой «минимайдан». Там было действительно все очень хорошо организовано. Это было видно на съемках: впереди идут студенты, дальше эти молодцы сплоченные, атакующий отряд, первый ряд, за ними — резерв. Они студентов распихивают, и в лоб идут на полицейских. Полицейские этого не ожидают, боевой отряд их «проламывает». Потом с хода, кто в окна лезет, кто двери выбивает, — здание берут за считанные минуты. Подходит полицейское подкрепление, тут выдвигается резерв нападающих и начинает полицейских с фланга атаковать — сверху хорошо видно передвижение.

Студенты мечутся вокруг, а боевые группы осознанно действуют; постепенно студенты уходят, боятся просто, — появляются люмпены. Дело пахнет грабежом здания, они начинают буянить, буфет грабить. Потом вообще остаются одни люмпены, приезжает подкрепление полиции с щитами, а боевые отряды исчезают. В результате силовики побили тех, кто в буфете был, люмпенов. Тогда этот сценарий сработал — были назначены досрочные выборы.

— В ходе предвыборной кампании звучала и тема гагазуского сепаратизма. Чья была идея провести референдум про вхождение Гагаузии в Таможенный союз?

— Подлизнуться башкан хотел к Москве — хочет остаться у власти. Но вряд ли сработает: слишком уж дешево все это.

— Тем временем молдавские правоохранительные органы находят в Гагаузии подпольные вооруженные отряды.

— Гагаузия — дикий край, степной, как Ставропольский край или Предкавказье. Масса народа ходит с оружием. Вот ты живешь в степи глухой. Стоит хутор, вокруг бандиты — как не обзавестить патронами, один-два-три автомата, гранатомет заложить. Это просто норма, вооруженных людей в каждом дворе можно встретить.

— Арестованных гагаузов обвиняют в том, что они проходили специальную подготовку в лагере в Ростове, в России — что их с оружием обращаться учили.

— Да не нужно их готовить, они уже готовы все. Они что, студенты московские, чтобы их готовить? Гагаузы все оружие изучают, как чеченцы. Стрелять учить? Тоже не надо.

Теоретически их можно готовить, чтобы сколотить какой-то регулярный полк, но никто же не собирается делать из них регулярный полк.

— Обвиняют их именно в том, что они хотели объединиться — правда, не в полк, а в подпольные отряды, — в ополчение, одним словом, как в Донбассе.

— Зачем? На них кто-то нападал? В Кишиневе уже лет двадцать назад усвоили — если гагаузов не трогать, они сами никуда не полезут. И никто из молдавских силовиков в Гагаузию не лазит. Там есть местная полиция, состоящая из гагаузов, подчиняющаяся Кишиневу, получающая зарплату из Кишинева. Она прекрасно разбирается с местными бандитами, ополченцами и прочими. Поход на Кишинев можно только в страшном сне — как если бы чеченцы пошли на Москву.

— Того, что сейчас происходит на Донбассе, тоже нельзя было представить.

— Нельзя сравнивать национальный глухой отдаленный район с промышленно развитым регионом. Разная совершенно жизнь, разные уклады. У гагаузов нет никакого интереса создавать отряды и куда-то идти. Учтите, что это дотационный район. Они откажутся от дотаций Кишинева? Кто им заменит эти дотации? Поспекулировать на теме «гагаузского сепаратизма» можно. Слава богу, огромное количество людей не знают, что такое Гагаузия, и какие там возможности. Вот и начинается: о, новый Усама бен Ладен вот-вот появится.

— Что поменяется для Приднестровья?

— Думаю, ничего. Прожили четыре года с этим альянсом, не умерли. Избирательный цикл долгий — еще местные выборы, в мае; затем башкана (главу Гагаузии) надо выбирать.

— Донбасс похож на Приднестровье?

— Много похожего. Прежде всего, это два индустриальных района. Приднестровье тоже было индустриальным районом Молдовы, Донбасс — Украины. И там, и там — столкновение сельскохозяйственных районов и индустриальных; как война Севера и Юга в США.

А дальше начинается: протест против национализма, требование прав, экономическая самостоятельность, в ответ — вооруженное подавление, безо всяких разговоров, и в ответ — вооруженное сопротивление.

Армия разбивается вдребезги. А потом все останавливается, потому что наступать силами ополченцев нельзя, можно только обороняться.

Линия фронта застывает — как у нас, в самых причудливых формах. Далее начинает отводиться тяжелое оружие, начинается состояние перемирия. У них стоит задача построения государства, такая же была и у нас. Мы государство построили, как у них получится — посмотрим. После этого начнутся разговоры с центральной властью. Опять же без российского «отшибания голов» война шла бы долго — и там точно так же. Россия бьет по головам хорошо, поэтому украинская армия не рвется наступать, а к весне наверное вообще не сможет.

— Можно было договориться Киеву с Донбассом?

— Конечно. Не надо было только бросаться в бой. У нас молдаване тоже бросились в бой — и проиграли. А вот в Эстонии, такая же была такая ситуация: Нарва, три района, националисты и русские патриоты, все как положено. Но эстонцы сказали — у них тоже было два или три батальона, вооружение, — но они сказали: «нет, мы не воюем». «Вы там создали свои структуры власти? Хорошо, будем работать, развивать экономику». Ни одного выстрела не прозвучало. И сразу у патриотов отпало желание создавать свои батальоны. Вернее, батальоны они создали, но дальше что? Эстонцы не воюют. Вопрос через два или три года рассосался политическим путем. А сейчас — ну да, районы со своей спецификой, но отделяться никто и не думает.

— Донбасс происходил на фоне Крыма — можно предположить, что там опасались военного вмешательства со стороны России.

— Это уже ответственность Украины — зачем кидаться-то? В сущности, олигархи могли бы донбасские все разрулить — если бы не война. В этом и состоит проблема — что украинцы «купились». Опытные государственные деятели знают, что оружие — это дело обоюдоострое. А молодые деятели увидят пару сотен танков — ну все, сбылась мечта детства: сейчас в люк влезу, меня все как увидят, так и побегут к чертовой матери. А потом выходит казачок с гранатометом, как пальнет сбоку — и все, шестьсот танков спалили. Это как в анекдоте: «Пойду москалей мочить». «А если они тебя?» «А меня-то за что?». Теперь, когда прошла вооруженная фаза, этот клубок очень сложно распутывать.

Игорь Стрелков. Фото: Зураб Джавахадзе / ТАСС

— Стрелков признается, что хотел спровоцировать ввод российской армии.

— Начала все равно Украина, а не Стрелков.

— Стрелков же первым зашел в Славянск.

— Вы можете представить себе, что в мирный совершенно Славянск заходит Стрелков и начинает что-то там делать, — при том, что войны и близко нет? Это был бы просто бандитизм. Начали украинцы — не могли удержаться от соблазна «пострелять». На бумаге выглядит просто отлично: у нас пушки, танки, тысячи солдата, а у них что? Какие-то оборванцы, ополченцы с рогатками, мы сейчас их одних полком задавим. А так — вести длинные переговоры, возиться.

Вот эстонцы не ленились вести переговоры. Хотите своего мэра — имеете, хотите самоуправление — имеете, местный русский язык — да, пожалуйста. А сейчас и говорить не о чем.

— Что произошло с полевыми командирами в Приднестровье после окончания боевых действий?

— Часть «дембельнули», часть ушла в регулярную армию, часть уехала. Самые оголтелые — исчезли. Были отморозки — но их Лебедь зачищал железной рукой. Вообще тут обе стороны целый год «зачищали» бандформирования. С молдавской стороны тоже такие явления. Такие же волонтеры, батальоны, а потом что с ними делать? В итоге в 92-м был конфликт, в 93-м к осени люди с оружием исчезли с улиц. Если перед этим человек с автоматом на улице был нормой, то через год оружие — только у регулярной армии, с удостоверением, выданным регулярной армией. Ходить по улицам — только строем. Все остальные — просто преступники. На улице их сразу вязали, при сопротивлении — действовали соответственно, «кокали».

Ров на границе Украины и Приднестровья. Фото: focus.lv

— С молдавской стороны тоже были участники, как бы сейчас сказали, добровольческих батальонов — или волонтеры, как с ними справлялись?

— Точно так же. В Молдове было четкое политическое решение Снегура (первого президента Мирча Снегура. — РП) искоренить вооруженные формирования. С молдавской стороны существовал несколько таких формирований — «Бурундуки» «Гайдуки», «Лучники Штефана Великого». Был батальон Tiras-Tighina (по-молдавски приднестровский город Бендеры — «Тигина», сейчас Tiras-Tighina — общественная организация «Ассоциация ветеранов войны». — РП). Часть отправили в регулярную армию, часть, без оружия — распустили, часть уничтожили.

— У нас в начале лета обсуждали «большую Новороссию» — юго-восток и юг Украины, плюс Приднестровье, по карте получается — и выход к Гагаузии есть, может, на этот случай готовили?

— «Большая Новороссия» — это фантазия. Они даже не решились на Бердянск идти и до Крыма сделать коридор, потому что удерживать открытый фронт, открытую границу длиной от Луганска до Бердянска невозможно. Сейчас это шестьсот-семьсот километров — и украинцы могут атаковать в любой точке, в любое время, а ополченцы должны постоянную оборону держать — и это в степи. Теперь представьте, мы удлиняем фронт еще на тысячу километров. И это открытый фронт, а как его удерживать? Сколько войск нужно? Стену строить, что ли? И в итоге остановились в Новоазовске, что стало разумной достаточностью.

Кроме того, потенциальные регионы «большой Новороссии» — это же все дотационные районы, голь перекатная — кто же их прокормит. Не могут Крым — два миллиона — прокормить, на Донбассе — еще пять. Уже шатаются. А тут еще двенадцать миллионов населения.

— Что насчет «тройного наступления» на Украину — с Донбасса, Крыма, из Приднестровья?

— Это ерунда. Сидит какой-то человек в Москве и в глобус пальцем тычет. Какое может быть наступление из Крыма? Если Крым легко оборонять — через бутылочное горлышко, — то и также трудно наступать. Украинцы уперлись там, так просто не «проедешь».

— И тем не менее, на границе с Приднестровьем, говорят, украинцы рыли окопы.

— Не окопы — ров выкопали. Но это зря — наступление из Приднестровья невозможно. По одной простой причине — будь у нас хоть миллион солдат, как только мы идем в Украину, мы поворачиваемся спиной к нашим врагам в Кишиневе. И те не соскучатся нам ***** (ударить. — РП) в спину. Как в таких условиях наступать? Какие города мы должны брать на Украине, Одессу что ли? И что мы с ней будем делать? Это глупости — со всех точек зрения. У нас и керосину столько нет. Обороняться мы можем, а наступать — нет никакого смысла.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе