Новости – В мире

В мире

Мир без людей

Человекоподобный робот на конвенции роботов в Токио, 28 ноября 2007 года. Фото: David Guttenfelder / AP

В XXI веке роботы освоят большую часть человеческих профессий — чем займутся миллионы новых безработных?

Станислав Наранович

17 августа, 2014 09:30

35 мин

«Он отключил энергию ниже пояса, и ноги, расслабившись, стукнулись о стенку. Перегревшемуся ножному мотору надо дать остыть и только потом уже браться за него, а пока можно будет просмотреть газету. С нетерпением и неуверенностью, обычными для всех безработных, он раскрыл газету на объявлениях и быстро пробежал колонку "Требуются (роботы)". Ничего подходящего в разделе "Специальности". И даже в списках чернорабочих — ничего. В этом году Нью-Йорк был малоподходящим местом для роботов».

Гарри Гаррисон. «Безработный робот»

В конце нулевых НАСА предупредило, что по-настоящему сильная солнечная буря не просто уничтожит электронику спутников и радиосвязь — огромное облако намагниченной плазмы от коронального выброса массы способно отключить все, что работает от розетки. В отключившихся холодильниках начнут портиться продукты, на нефтяных скважинах встанет добыча. Так как от электричества зависит водоснабжение, космическое агентство предупредило, что в случае аномальной магнитной бури люди лишатся даже воды в туалетах. Такая катастрофа стоила бы мировой экономике триллионы долларов и откинула «современную цивилизацию в XVIII век».

За минувшие полтора века наша планета была последовательно электрифицирована, компьютеризирована и дигитализирована. Принято считать, что высокотехнологичная инфраструктура, опутавшая Землю, целиком подконтрольна человеку. Однако мы сильно недооцениваем значение еще одного неминуемого технологического процесса — роботизации. По подсчетам Международной федерации робототехники (МФР), на нашей планете сегодня трудится почти полтора миллиона роботов — автономных устройств, которые можно перепрограммировать для различных задач.

Первыми внедрили роботов США, Германия и азиатские страны. Основные сферы применения: военная промышленность и армия, медицина, автомобилестроение. По подсчетам МФР, промышленные роботы и автоматизация обеспечивают 80% мирового производства автомобилей: сварка деталей, сборка, покраска. Глава комитета производителей промышленных роботов МФР Андреас Бауэр считает, что уровень использования робототехники к 2016 году вырастет на 60%, а внедрение роботов в мировую экономику будет расти на 5% ежегодно.

Робот «Бакстер» на заводе The Rodon Group, 12 марта 2013 года. Фото: Matt Rourke / AP

В федерации робототехники заверяют, что распространение роботов не отнимает работу у людей, а напротив, способствует росту производительности и появлению новых рабочих мест. В качестве примера МФР приводит низкие показатели безработицы в Японии, Южной Корее и Германии — главных странах — эксплуататорах роботов. Однако пока что речь идет преимущественно о довольно простых машинах, не контактирующих с людьми и с ограниченным функционалом. По мнению противников роботизации, новое поколение умных роботов приведет к гораздо более широким экономическим и социальным последствиям. Неолуддиты боятся, что роботы поставят крест на бессчетном количестве человеческих профессий и спровоцируют новый этап классового конфликта.

Дружелюбный промышленный робот

Несколько лет назад на производственную линию американского завода Vanguard Plastics в Саутингтоне (штат Коннектикут), который некогда был центром американской обрабатывающей промышленности, прибыл новый сотрудник — ростом под два метра и весом почти полтора центнера. Его обязанностям не позавидуешь: подавать только что отлитые пластиковые стаканчики в машину для упаковки.

«Бакстер» был бы таким же неповоротливым промышленным роботом, как его предшественники, начавшие помогать на заводах еще в семидесятых, если бы не одно существенное отличие: пара выразительных глаз, обеспечивающий минимальный набор мимики, благодаря которым он выглядит точь в точь как робот-охранник из культовой видеоигры Fallout. «Бакстер» смотрит вниз, когда поднимает детали, обеспокоенно хмурится, ошибаясь, и озирается в поисках новой задачи. И это не просто «мило». Подлинный смысл передачи эмоций в том, чтобы сблизить робота с его коллегами-людьми, которые постоянно в курсе, работает ли он надлежащим образом и что намерен делать дальше.

Обычные промышленные роботы по сравнению с ним — как допотопные ЭВМ на фоне домашних ПК. Они требуют сложнейшей процедуры программирования, а значит, высокооплачиваемых программистов, которые напишут тысячу строчек кода для выполнения одной простейшей задачи — поднять и переложить ящик. Перепрограммировать такого робота в процессе функционирования нельзя. Если в код закралась ошибка и вместо ящика робот хватает воздух, его нужно отключить и загрузить отлаженный софт в память в пакетном режиме. Таким образом, в реальную стоимость типичного промышленного робота входит не только железо, но и постоянное обслуживание. Первые модели стоили $100 тысяч, не считая техподдержки. Затраты накапливались, и в результате средняя стоимость промышленного робота могла превысить полмиллиона долларов.

Предыдущие поколения промышленных роботов не распознавали людей. На заводах им выделяли отдельные помещения — чересчур опасно приближаться к махающей захватами махине, которая не отличит ящик от человека, а ее поведение нельзя скорректировать на ходу. У той же Vanguard Plastics есть 24 обычных робота, которые поднимают и перемещают предметы с фантастической точностью и скоростью. Но от рабочих они отделены защитным ограждением. Необходимость содержать роботов в изоляции значительно сужает потенциальные места их работы: автозаводы изначально оборудованы под робототехнику, но у менее массовых производств нет соответствующей инфраструктуры.

«Бакстер» радикально меняет ситуацию. Он один из первых представителей промышленных роботов нового поколения — гораздо более умный и наделенный адаптивными функциями. С ним можно контактировать напрямую без сторонних квалифицированных посредников. Машина может не просто подмигивать коллегам, а распознавать их как живых людей, которых нельзя ранить, что сводит к минимуму риск производственных травм (силы робота легко хватило бы, чтобы убить человека). Поэтому его не надо сажать в клетку, совместно с ним безопасно работать даже в маленьком гараже.

Родни Брукс (справа) и робот «Бакстер» в штаб-квартире Rethink Robotics, 5 сентября 2013 года. Фото: Steve Jurvetson / Flickr

Отдавать команды «Бакстеру» может простой рабочий. Чтобы научить распознавать робота новый объект, достаточно просто подержать вещь перед одной из камер в голове, груди или на конце манипуляторов. Подвигав манипулятор в необходимом направлении, вы обучите его новому движению. Тяжеленные механические руки было бы невозможно сдвинуть, но робот чувствует человеческое касание и позволяет легко перемещать их. «Бакстер» узнает процедуру и может повторять ее уже самостоятельно. После того как робот справился с одной работой, нужно просто показать, чем заняться дальше, — и он поймет. Стоит дружелюбный промышленный робот 22$ тысячи.

Дивная новая экономика

Изобретатель «Бакстера» — Родни Брукс, которого MIT Technology Review называет «крупнейшим именем в мире роботов». Он любит демонстрировать безопасность своего творения, подставляя голову под один из гигантских манипуляторов робота, когда ему приказали специально махать ими. Приближаясь к голове создателя, захват останавливается.

Выходец из Массачусетского технологического института, в восьмидесятых Брукс писал исследовательские работы по робототехнике и искину (искусственному интеллекту). В 1990 году вместе со студентами основал конструкторскую компанию iRobot (отсылка к одноименному циклу научно-фантастических рассказов Айзека Азимова). К сегодняшнему дню в их послужном списке уйма военных и домашних роботов, в том числе сверхпопулярный автономный пылесос Roomba, разошедшийся миллионами экземпляров по всему миру.

Идея «Бакстера» родилась, когда компания искала производителей для своего умного пылесоса. Брукса удивило, что большая часть электроники по-прежнему делается вручную, преимущественно в азиатских странах с крайне низкими зарплатами. «Я подумал: "Неужели и через 500 лет мы будем пользоваться дешевой рабсилой? Должен быть другой способ"», — цитирует его MIT Technology Review.

Тогда он понял, что роботы способны занять рабочие места азиатов, будучи безопасными, приспосабливаемыми и легко программируемыми. Вместе эти факторы обеспечивают новый виток промышленной революции. По словам инженера, мы забудем о маркировке «Made in China». Промышленные роботы настолько снизят стоимость серийного производства, что оплачивать транспортировку через всю планету станет просто нецелесообразно — в идеале «вещи будут производиться в пяти милях от того места, где они необходимы».

Умения «Бакстера» приносят выгоды робототехники и автоматизации в такие области производства, где прежде было немыслимо ни то, ни другое. И это означает неминуемую потерю рабочих мест — в первую очередь для низкоквалифицированной и низкооплачиваемой рабочей силы в азиатских странах. Однако Брукс отрицает такую угрозу. Он сравнивает роботов с электродрелью, которая помогает ремонтному мастеру, но не отнимает у него работу: «Электродрель делает мастера более продуктивным. Должны ли мы запретить электродрели, чтобы ремонтные мастера получали больше рабочих мест? Спросите любого ремонтника об этом».

Той же риторики придерживаются и другие создатели промышленных роботов. На прошедшей весной 2013 года в Сан-Франциско конференции «Роботы меняют рабочие места» производители настаивали, что их технология стимулирует экономику США и создаст новые рабочие места, даже если некоторые виды профессий исчезнут навсегда.

Роботы Kiva Systems на складе Acumen Brands Inc. в Арканзасе, 12 августа 2011 года. Фото: Beth Hall / Bloomberg / Getty Images / Fotobank.ru 4) Робот-официант в ресторане в Куньшане, Китай, 13 августа 2014 года. Фото: Johannes Eisele / AFP / East New

Роботы Kiva Systems на складе Acumen Brands Inc. в Арканзасе, 12 августа 2011 года. Фото: Beth Hall / Bloomberg / Getty Images / Fotobank.ru

По словам директора компании Aethon Альдо Зини, машины начинают делать «работу, которой люди на самом деле никогда не хотели заниматься». Его компания специализируется на мобильных роботах для больниц, которые автоматизируют всю внутреннюю логистику медучреждений — доставка лекарств и еды пациентам, перевозка постельного белья для палат, уборка мусора в коридорах, доставка анализов в лабораторию. Зини подчеркивает, что это черная работа — уборщики часто получают травмы спины, у них развивается стресс, они увольняются. Робот предотвращает постоянную текучку кадров и избавляет людей от бессмысленного труда.

Еще одно прорывное изобретение — «Кива» компании Kiva Systems, основанной в 2002 и приобретенной Amazon за $775 миллионов в 2012 году. Эти роботы предназначены для перевозки коробок. Склад, на котором трудятся сотни таких машин, обрабатывает в четыре раза больше заказов, чем аналогичный неавтоматизированный, где работники тратят 70% времени только на то, чтобы найти и донести товар до места назначения. Случайно или нет, но Amazon купил «Киву» после пресс-релиза, в котором говорилось, что сотрудники одного из самых крупных складов ритейлера проходят более 15 километров в день.

Гонка против машин

Главные скептики, сомневающиеся в преимуществах роботизации, — это глава бизнес-школы Массачусетского технологического института Эрик Бринолфссон и его коллега Эндрю Макафи. Они написали бестселлер «Race Against the Machine» («Гонка против машины»), в котором доказывают, что стремительное развитие IT-cектора — от промышленной робототехники и до веб-переводчиков — стоит за крайне медленным ростом занятости в Америке последние 15 лет. Их идея сводится к тому, что стремительный технический прогресс уничтожает рабочие места гораздо быстрее, чем создает их, способствуя стагнации медианного дохода и росту неравенства в технологически развитых странах. Мрачные прогнозы профессора распространяют не только на промышленность, канцелярскую работу и розничную торговлю, но и на право, финансовые услуги, образование и медицину.

В экономике главной мерой эффективности труда является производительность — количество продукции, выпущенной работником за единицу времени. Главное доказательство Бринолфссона — это простой график, показывающий, что в течение многих лет после Второй мировой рост производительности в США сопутствовал росту общей занятости: предприятия получали больше пользы от работников, страна в целом становилась богаче, это стимулировало экономическую активность и создавало еще больше рабочих мест. Однако начиная с 2000 года все изменилось: производительность продолжила расти, а занятость начала падать. К 2011 году между двумя факторами образовался уже существенный разрыв — экономический рост происходил без увеличения рабочих мест. Бринолфссон назвал это «великим расцеплением» — и обвинил во всем новые технологии.

Робот-официант в ресторане в Куньшане, Китай, 13 августа 2014 года. Фото: Johannes Eisele / AFP / East News

«Это великий парадокс нашей эпохи. Производительность на рекордно высоком уровне, инновации никогда не были быстрее. И в то же время у нас сокращается медианный доход и рабочие места. Люди остались позади, потому что технология развивается так быстро, что наши навыки и способности к организации просто не поспевают», — цитирует ученого MIT Technology Review.

Далеко не все согласны с таким выводом. Даже если сегодняшние цифровые технологии удерживают создание новых рабочих мест, история показывает, что это временный дефицит. Со времен промышленной революции, начавшейся в XVIII веке, технологии изменили характер подавляющего числа работ, а некоторые из них уничтожила вовсе. Двести лет назад 70% американцев работали на фермах. Автоматизация производства заменила фермеров и их рабочий скот машинами. Но они не сидели сложа руки. Толпы людей, некогда обреченных на тяжелый труд в поле, стали работать на фабриках, выпускающих оборудование для сельского хозяйства, автомобили и другие индустриальные новинки. Уже в середине XIX века низкоквалифицированные фабричные рабочие почти полностью вытеснили высококвалифицированных ремесленников.

США процветали в начале XX века отчасти потому, что среднее образование стало доступным для многих американцев именно тогда, когда в сельском хозяйстве становилось все меньше и меньше рабочих мест. Автоматизация создала сотни профессий в совершенно новых областях. В 1900 году 41% американцев все еще работали в сельском хозяйстве. В 2000 году их осталось 2%. На сегодняшний день в Америке около 1% сельскохозяйственных рабочих. Точно так же доля американцев, занятых в промышленности, снизилась с 30% в послевоенные годы до 10% в XXI веке благодаря автоматизации заводов. Сегодня большинство из нас заняты в таких областях, которые в позапрошлом веке даже представить было нельзя. Поэтому вопрос стоит следующим образом: отличается ли нынешний технический прогресс от прежнего настолько, что он создаст беспрецедентную массовую безработицу?

Сборочный цех на заводе Mazda в Хофу, Япония, 27 августа 2013 года. Фото: Shizuo Kambayashi / AP

Экономист Массачусетского технологического института Дэвид Автор, изучающий влияние технологий на занятость, признает, что технологии меняют типы доступных рабочих мест и эти перемены «не всегда во благо». Он выделяет три существенных фактора в истории занятости. Во-первых, последние 30 лет компьютеры все чаще обслуживают бухгалтерский учет, делопроизводство и серийное промышленное производство — все то, что обеспечивало зарплатой средний класс.

Во-вторых, распространение получили более высокооплачиваемые рабочие места, требующие творческого подхода и зачастую связанные с работой за компьютером. Наконец, увеличился спрос на низкоквалифицированных работников, чей труд невозможно автоматизировать: официантов, уборщиков, сотрудников по оказанию медико-социальной помощи на дому, разнорабочих сферы услуг. В результате произошла поляризация рабочей силы и размывание среднего класса.

Индустриальные машины вроде «Бакстера» и «Кивы» — лишь часть экспансии роботов. Не меньшую угрозу представляет союз искина и big data, способствующий автоматизации множества рутинных задач и наделяющий компьютер способностью рассуждать. Традиционные рабочие места белых воротничков исчезают у нас на глазах. Бизнес-материалы для крупнейшего агентства Associated Press уже пишет робот-новостник. Его работа заключается в обзоре отчетов различных компаний о доходах.

Это безработица, «Уотсон»

В северных предместьях Нью-Йорка IBM Research продвигает суперумное компьютерное оборудование в медицину, финансы и сферу услуг. На данный момент все усилия IBM сосредоточены на суперкомпьютере «Уотсон», известном американской публике как победитель телеигры Jeopardy! (американский вариант «Своей игры») в 2011 году. Программисты уже готовят искин к более серьезной работе — диагностированию заболеваний и назначению лечения.

Суперкомпьютер «Уотсон» после победы в телеигре Jeopardy!, 14 января 2011 года. Фото: Jeopardy Productions, Inc. / AP

Интеллект «Уотсона» основан на улучшенной обработке естественного языка и невероятных объемах big data, полученных из самых разных источников (в случае медицины — из медицинских журналов, учебников, конкретных врачебных советов), благодаря чему он может быстро придумать ответ или совет, корректирующий диагноз. Несмотря на удивительную способность извлекать смысл из big data, о полноценном докторе Уотсоне речи не идет. У него действительно есть рудиментарные навыки учиться от конкретных паттернов и оценивать различные варианты суждений, но это далеко от человеческой способности рассуждать или врачебной интуиции. Однако ведь и некоторые профессии не требуют способности связно рассуждать.

«Уотсона» продают колл-центрам, где сейчас работают сотни живых операторов, в качестве агента по обслуживанию клиентов. Искин уже арендовали несколько американских банков. Возможности «Уотсона» по обработке естественного языка позволяют ему спокойно беседовать с абонентами, предлагать конкретные рекомендации, снабжать технической информацией и отвечать даже на комплексные вопросы. Конечно, колл-центры и сегодня автоматизированы — журналист Time однажды беседовал с телефонным роботом, который настаивал, что он живой человек и отрицал свою принадлежность к неорганике. Однако «Уотсон» поднимет автоматизацию на заоблачный уровень — опция «нажмите "0″ для связи со специалистом» может просто исчезнуть. И вряд ли это понравится специалистам.

Предполагаемая ответственность автоматизации и дигитализации за сегодняшнюю нехватку рабочих мест — лишь часть более широкой тенденции. Бринолфссон и Макафи утверждают, что ускорение технопрогресса значительно увеличивает неравенство доходов и в конечном счете социальное неравенство. Супертехнологии работают на суперуспешных — тот, кто создаст программу для автоматизации расчета налогов, заработает миллиарды долларов, одновременно оставив без работы огромное количество бухгалтеров. По словам Макафи, «посягательство новых технологий на человеческие навыки абсолютно беспрецедентно» в истории цивилизации — и рабочие места среднего класса находятся прямо под их прицелом: «Средний класс уходит, а верхний и нижний становятся все дальше друг от друга». Если технология — лишь одна из причин роста неравенства, то одновременно она и сама недооцененная, и с каждым годом все более значимая.

Как говорит Бринолфссон, «нам повезло, и неуклонно растущая производительность поднимала все лодки большую часть XX века (отсылка к высказыванию Кеннеди "Прилив поднимает все лодки", англ. "A rising tide lifts all the boats" — экономический подъем помогает всем слоям населения). Многие, особенно экономисты, пришли к выводу, что именно так и устроен мир. Я и сам говорил, что если позаботиться о производительности, то все остальное устроится само, потому что это самый важный экономический показатель. Но отныне это неправда. Грязный секрет экономики таков, что технический прогресс способствует росту экономики и созданию богатств, но нет такого экономического закона, который говорил бы, что выиграют все».

Робот Wall-Ye, созданный для обрезания винограда, и его создатель инженер Кристоф Мийо, Макон, Франция, 15 октября 2012 года. Фото: Robert Pratta / Reuters

Бельгийский мозговой центр «Брейгель», изучающий международную экономику, подсчитал, что в ближайшие двадцать лет роботы займут половину рабочих мест в большинстве европейских стран. В Великобритании могут быть автоматизированы 47% рабочих мест, во Франции — 50%, в Германии — 51%, в Италии, Польше, Болгарии и Греции — около 56%, в Румынии — 62%. Наименьшая компьютеризация грозит северным странам — Нидерландам, Бельгии, Великобритании, Ирландии и Швеции. Страны на периферии Евросоюза — Португалия на западе и Румыния на востоке — рискуют стать главной обителью роботов, которые заменяет местную низкоквалифицированную рабочую силу.

«Когда (и если) эти прогнозы технического прогресса приблизятся к осуществлению, последствия будут драматичными — независимо от географии. Хотя первая забота в Европе — это предотвращение высокой безработицы, нельзя игнорировать вопросы распределения рабочей силы», — резюмирует брюссельский аналитик, призывая готовиться к «болезненному процессу перераспределения рабочих» и готовить к этому сферу образования.

Расчеты «Брейгеля» базируются на нашумевшем прошлогоднем докладе «Будущее занятости: насколько восприимчивы рабочие места к компьютеризации?», написанном двумя оксфордскими учеными — Карлом Фреем и Майклом Осборном, специализирующимся на машинном обучении и цифровой экономике. Они из того же стана алармистов, что и авторы «Гонки против машин».

В своем докладе выходцы из Оксфорда выстроили иерархию профессий, которые будут «автоматизированы через одно или два десятилетия». Исследователи оценили «долю рабочих мест, которая потенциально может быть замещена компьютерным капиталом с точки зрения технологических возможностей». Перечень варьируется от работ, которые идеально автоматизируются (специалисты по телефонным продажам — 99% риска компьютеризации), до тех, которые невозможно перепоручить роботам, потому что они требуют творческого подхода или социальных навыков (реабилитолог — 0,28% риска компьютеризации). В исчезающие профессии входят часовщик, дальнобойщик, библиотекарь, клерк, судья и кредитный аналитик. Среди самых защищенных — врач, психолог, социальный работник, детектив, антрополог и археолог. Всего они оценили 702 профессии, заключив, что 47% рабочих мест в США будет автоматизировано.

«Наша модель предсказывает, что большинство работников транспортных и логистических областей, а также большая часть офисных служащих, администраторов и промышленных рабочих находятся в опасности. Эти данные согласуются с последними описанными техническими разработками. Но что более удивительно, мы обнаружили, что значительная доля сферы услуг, на которую пришлась большая часть роста занятости в США за последние десятилетия, тоже крайне подвержена компьютеризации. Наше открытие подтверждается недавним ростом на рынке сервисных роботов и постепенным исчезновением человеческих преимуществ в задачах, связанных с мобильностью и ловкостью», — предупреждают исследователи.

Рыночный робофундаментализм

Новым луддитам противостоят сразу с двух флангов. С одной стороны, Бринолфссона критикуют неолибералы, называющие его «максималистом», преувеличивающим социальные последствия технического прогресса. По их мнению, роботы никак не изменят «лучший из миров», а рынок выдержит любые непредвиденные эффекты поголовной автоматизации. Экономист Роберт Аткинсон в колонке с красноречивым заголовком «Хватит говорить, что роботы уничтожают рабочие места — они этого не делают» написал, что Бринолфссон ошибается с самого начала, поскольку занятость и производительность не взаимосвязаны. В качестве примера он привел Японию и Соединенные Штаты — экономики с растущей производительностью, но высоким и низким ростом занятости. Реальная же причина замедления роста числа рабочих мест в Америке после 2000 года — демографическая. Число взрослых в составе рабочей силы (занятых и безработных) выросло на 18% в 80-х, на 13% в 90-х, но только на 8% в 2000-х, что совпало со старением бэби-бумеров.

Граффити Бэнкси в Нью-Йорке, 28 октября 2013 года. Фото: Brendan McDermid / Reuters

Экономист также обвиняет неолуддитов в том, что те рассматривают только первичные последствия автоматизации, когда машина заменяет рабочего. Но есть эффект второго порядка: предприятие, пользующееся роботами, экономит деньги, и это сказывается на экономике в целом — более низкие цены на товары, более высокие зарплаты для остальных сотрудников и более высокая прибыль для самого предприятия. Другие компании, в свою очередь, вынуждены конкурировать, покупая роботов или нанимая дополнительных сотрудников. Кроме того, одновременно растет доля рабочих мест, менее зависимых от технологий, а также связанных с муниципальной сферой (дома престарелых, полиция, пожарные) или с физическим трудом, который трудно автоматизировать (строительство).

Критик полагает, что даже если производительность чудом начнет расти на 5% в год, это по-прежнему никак не затронет рабочие места. Американцы будут чаще ходить в рестораны, покупать автомобили, дома, лечебные массажи и 3D-телевизоры. Работники должны будут работать, чтобы производить эти товары и услуги. А если эти области все-таки будут автоматизированы, у американцев будет еще больше денег, чтобы покупать, создавая тем самым рабочие места. «Держу пари, к 2023 году в Соединенных Штатах будет, по крайней мере, на 5% больше рабочих мест, чем сегодня», — резюмирует либерал.

Техноутопизм: гонка с машинами

У скептиков есть гораздо более серьезный соперник, чем пресловутые рыночные фундаменталисты, — основатель издания Wired, автор opus magnum со знаковым названием «Чего хочет технология» и серый кардинал Силиконовой долины Кевин Келли.

Для обозначения технического прогресса Келли ввел амбициозный термин «техниум». Он описывает его как «сети процессов с положительной обратной связью», которые включают не только материальные технологии, но интеллектуальное наследие цивилизации как таковое. По Келли, задача человечества: не строить препятствий техниуму, а потворствовать его эволюции и наслаждаться результатом. Роботам мешать тоже нельзя, потому что они «лучше, чем люди». Он ожидает, что до конца этого века 70% современных профессий исчезнут благодаря автоматизации. Чтобы понять, какие рабочие места поглотит автоматизация, он предлагает разделить их на четыре сектора.

Кэвин Келли, главный редактор Wired, 22 июня 2011 года. Фото: Larry Busacca / WireImage / Getty Images / Fotobank.ru

Сегодняшние профессии: 1. Работа, которую делает человек, но с которой робот справляется лучше. 2. Работа робота, с которой человек не справляется. Новые профессии: 3. Работа робота, которую мы еще даже не можем представить 4. Работа, которую сначала сможет выполнять лишь человек.

В первом секторе находится, например, ткацкое производство. Люди могут ткать хлопок с большим усердием, но автоматизированные станки задешево сделают идеальный материал. «Единственная причина покупать сегодня ткань ручной работы — если вы хотите недостатков, привнесенных человеком. Но мы не хотим никаких несовершенств на скорости 70 миль в час — поэтому, чем меньше людей имеют отношение к сборке нашего автомобиля, тем лучше», — пишет он.

Мы не доверяем компьютерам и роботам множество работ, потому что не спешим признавать, насколько хорошо они освоили не только физический, но и умственный труд. Тем не менее в 90-х уйма работы, которую некогда выполняли высокооплачиваемые специалисты, отошло компьютерам — от расчета налогов до анализа рентгеновских снимков. По словам Келли, первое, что нас ждет в самом ближайшем будущем, — полное признание роботов как работников умственного труда.

Второй сектор — работы, требующие навыков, которыми человек просто не обладает. Начиная от производства шурупов и заканчивая компьютерными чипами — все это вотчина автоматизации. Машины заняли нишу, которой никогда бы не было без них: «Каждый раз, когда вы нажимаете на кнопку поиска в интернете, робот делает то, чего не может наш биологический вид», — говорит Келли.

Пункт три — работы, созданные автоматизацией, в том числе те, о которых мы никогда не подозревали. Наши изобретения дарят нам новые рабочие места. Сегодня благодаря компьютеризации мы делаем то, что не пришло бы в голову нашим прабабушкам и прадедушкам. С частью задач, порожденных автоматизацией, только автоматизация и может справиться — как в случае с поисковыми системами. Технология, таким образом, неизбирательна: она в равной степени предоставляет «нагромождение возможностей и вариантов и для людей, и для машин».

«Это беспроигрышное пари: к 2050 году все высокооплачиваемые профессии будут зависеть от автоматизации и машин, которые еще даже не придуманы», — прогнозирует публицист.

Наконец, самый важный сектор номер четыре — работа, с которой может справляться только человек (на первых порах). То, что люди могут делать, а роботы нет, — это решать, что же именно они хотят делать. Келли надеется, что когда роботы и автоматизация займутся всей основной работой — будут нас кормить, одевать и давать нам приют, — мы будем свободны спросить: «Для чего же существует человек?» И пройдет много поколений, прежде чем этот вопрос сможет задать — и ответить на него — робот.

Роботы-дикторы Kodomoroid и Otonaroid и их создатель Хироши Ишигуро во время презентации в Токио, 24 июня 2014 года. Фото: Franck Robichon / EPA / ИТАР-ТАСС

Настоящая киберреволюция начнется, когда у всех будут личные роботы — потомки «Бакстера» на побегушках: «Нашим человеческим предназначением будет продолжать придумывать работу для роботов — и эта задача, которая никогда не будет завершена. Так что у нас всегда будет как минимум одна "работа"». Независимо от того, какова ваша нынешняя профессия или зарплата, Келли предлагает следующие семь этапов замены роботами, через которые мы будем проходить снова и снова:

1. Робот/компьютер не может выполнять то же, что и я.

2. OK, он может выполнять много моих обязанностей, но не все.

3. OK, он может все, что делаю я, но я необходим, когда он ломается, а это случается часто.

4. OK, он работает безупречно с рутиной, но мне нужно обучать его новым задачам.

5. OK, он может забрать мою прошлую скучную работу, потому что, очевидно, это не та работа, которой должны заниматься люди.

6. Ого, теперь, когда роботы делают мою прошлую работу, моя новая профессия гораздо интереснее и платят больше!

7. Я так рад, что робот/компьютер не может делать то, что делаю я.

«Это не гонка против машин (отсылка к книге Бринолфссона и Макафи "Гонка против машин". — РП). Если бы это была гонка против них, мы бы проиграли. Это гонка с машинами. Вам будут платить в будущем исходя из того, насколько хорошо вы работаете с роботами. 90% ваших коллег будут невидимыми машинами. Почти все ваши действия будут невозможными без них. И линия между тем, чем занимаетесь вы, и тем, чем они, будет размыта. Мы должны позволить роботам взять верх. Они начнут делать работу, которую делали мы, но гораздо лучше, чем мы можем. Они будут делать работу, на которую мы не способны вообще. Они будут делать работу, насчет которой мы даже никогда не знали, что ее надо сделать. И они помогут изобрести новые работы для нас, новые задачи, которые расширят представление о том, кем мы являемся. Они позволят нам сосредоточиться на том, чтобы стать людьми в большей степени, чем сейчас», — резюмирует техноутопист.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе