Новости – В мире

В мире

Левиафан против Бегемота

Мужчина читает о победе Реджепа Эрдогана на президентских выборах в Турции. Фото: Emilio Morenatti / AP

Идеализм и прагматизм современного исламского мира

Харун Сидоров

4 сентября, 2014 10:20

21 мин

Путь к султанату

Избрание президентом Турции Эрдогана, который полтора десятилетия занимал пост премьер-министра при номинальном президенте Гюле, по мнению многих экспертов, стало переломным моментом в истории страны. До сих пор Турция была парламентской республикой, теперь усилиями новой главы она стала президентской.

Успех Эрдогана для многих стал неприятной неожиданностью. Многие эксперты предрекали падение его режима в результате военного переворота или заговора гюленистов, последователей известного американского проповедника, очень популярного в Турции, или народных выступлений на стамбульской площади Таксим, или муниципальных выборов 2014 года.

Эти прогнозы оказались совершенно несостоятельными. Эксперт Евгений Сатановский сказал по этому поводу следующее: «Эрдоган может все, что хочет, как показал опыт, его противникам ни разу не удалось у него выиграть. Даже Фетхуллах Гюлен, его бывший соратник, лидер джамаата исламистов в Турции потерпел сокрушительное поражение, хотя, казалось бы, десятки тысяч его соратников были внутри аппарата, в полиции, в прокуратуре. Тем не менее, когда он поссорился с Эрдоганом, гюленовцев "зачистили" чрезвычайно быстро.

Сторонники «Братьев-мусульман» с портретом Мохаммеда Мурси, во время акции протеста в Каире, 23 августа 2013. Фото: Muhammad Hamed / Reuters

Армию зачистили давно и нейтрализовали. Генералитет старой формации уволен на пенсию либо готовится к посадкам в рамках дела "Эргенекон". Офицерский корпус назначается из проэрдогановских людей, вполне исламистских. Что касается людей, которые протестовали на площади Таксим, они могут делать все что угодно. Эрдоган уже президент, и сделать с этим ничего нельзя. Если они не смогли с ним ничего сделать, армия не смогла с ним ничего сделать, Гюлен не смог с ним ничего сделать, кто сможет с ним что-то сделать сегодня, когда он победил на президентских выборах, причем достаточно убедительно?»

Эрдоган близок к завоеванию абсолютной власти в Турции. Его противники уже давно называют его «падишахом» и говорят о возрождении султаната на месте фактически упраздненной кемалистской республики. Весьма символично в этой связи было и то, что после победы на президентских выборах Эрдоган отправился делать благодарственную молитву в мечеть сахаба Аюби — в ту самую, в которую с этой же целью перед интронизацией отправлялись будущие османские султаны.

Ихван или не ихван, вот в чем вопрос

Впрочем, авторитаризм Эрдогана волнует западных и российских экспертов далеко не в первую очередь. Более того, те же люди, что сегодня обвиняют Эрдогана в попытках установить диктатуру, вчера сами призывали к установлению жесткой власти военных, которые должны подавить «исламистов».

Проблема не столько в «авторитаризме» Эрдогана, сколько в его «исламизме». Ему приписывают участие в движении «Братьев-мусульман». Чтобы понять, насколько это обоснованно, нужно разобраться с тем, что представляет собой это движение и как с ним соотносится государственный проект Эрдогана.

Али Булач. Фото: yenisafak.com.tr

Если говорить вкратце, «ихванизм» (арабское название «Братьев-мусульман») это исламское возрожденчество, стремящееся к тому, чтобы ислам, как и во времена его рассвета, стал играть определяющую роль в современном мире. Последнее крайне важно, так как в отличие от Талибана или сомалийского Шаббаб ихвановцы стремятся возродить ислам не в исторических, а в адекватных для современного мира формах. Отсюда стремление ихвановцев к «исламизации» современных институтов, будь то парламент или финансовая система, что вызывает жесткую критику в их адрес со стороны тех исламских групп, которые считают, что эти институты в принципе не соответствуют шариату, а ихвановцы занимаются порочным приспособленчеством.

С этой точки зрения можно утверждать, что Эрдоган это, конечно же, ихвановец, особенно учитывая его теплые отношения с «Братьями-мусульманами» Египта, Туниса или Палестины. Хотя самые идейные, последовательные ихвановцы вряд ли признают Эрдогана своим.

Дадим в этой связи слово одному из ведущих идеологов ихвановской школы в самой Турции, теоретику движения «Милли Геруш» («Национальный взгляд»), основанного Эрбаканом, в котором начинал свой политический путь Эрдоган, — Али Булачу. Эрбакана, ставшего премьер-министром в результате победы на выборах 1995 года, через год свергли военные. В 2001 году его ученик Эрдоган решил для себя: «Мы пойдем другим путем». Вместе с группой соратников он создал новую партию («Партия Справедливости и Развития», ПСР), сделал ставку на технократов, бизнес, пришел к власти, выстроил грамотную политику союзов с влиятельными силами внутри и вне страны. Так вот, Эрбакан не поддержал своего удачливого ученика. Его последователи, сгруппировавшиеся вокруг партии «Саадет» и старой «Милли Геруш», остались в оппозиции Эрдогану и достаточно последовательно его критикуют. Одним из выразителей этих настроений и является независимый интеллектуал Али Булач.

В своей статье «Исламизм ПСР» он пытается сформулировать характерные черты движения, возникшего в XIX веке, и оценить, как с ним соотносится эрдоганизм. Вердикт таков: «Их определение как исламистов несправедливо как по отношению к ним, так и по отношению к исламизму». Для обоснования этого вывода Булач отталкивается от самопрезентации ПСР как «консервативной», а не «исламистской» партии, что на практике означает приоритет утилитаризма над религией. В подтверждение этой классификации он приводит пункты, по которым ПСР отклонилась от «исламизма»: они отделяют религию от экономики, считая, что последняя должна развиваться по своим законам; они признают секулярное государство в отличие от «исламистов», пытающихся его «исламизировать»; в целом «взгляд ПСР на экономику, семью и социальные отношения, культурную политику, внешнюю политику, урбанизацию и планирование не имеет ничего общего с исламом, исламской мыслью и представлением».

Рашид Ганнуши. Фото: veja.abril.com.br

В другой статье — «Ошибки во внешней политике» — Булач с исламистских позиций критикует так называемый неоосманизм Эрдогана. Он пишет, что разделяемое многими турками (включая и «Милли Геруш») представление о том, что «история и география дают Турции право на региональное лидерство» противоречит «исламским принципам», а подход, согласно которому «мусульманское единство» понимается как единство под эгидой Турции, лишь разобщает исламский мир. Отсюда и критика политики ПСР в Турции, которая привела к конфронтации с Ираном, и предлагаемая альтернатива — создание равноправного «Исламского союза» с участием, в том числе, Турции, Ирана и Саудовской Аравии.

Идеалистический исламизм и реалии мусульманской политики

Булач заключает свою критику ПСР в статье «Исламизм ПСР» следующим выводом:

«Если ПСР испытывает проблемы, это не из-за ислама или исламизма, который никогда не был ее основой, а из-за либерального мышления, национализма и морального прагматизма, которые являются основой ее философии и программы. Именно они ответственны за провалы этой партии».

Однако если и можно говорить о проблемах ПСР, то отнюдь не «исламистам» ихвановской школы на них указывать. Какими бы ни были проблемы Эрдогана, он за эти годы упрочил свою власть над одной из стран, не только самых мощных в мусульманском мире, но и в мире вообще. Сегодняшняя Турция входит в число крупнейших развивающихся экономик мира, турецкие институты стремительно врываются в рейтинги лучших мировых ВУЗов, турецкая армия является одной из сильнейших армий Средиземноморья и Ближнего Востока. И при всем этом у власти в ней находятся люди, открыто идентифицирующие себя с исламом, поощряющие ислам и практикующие его.

А как обстоят дела у ихвановцев? Придя к власти в Египте — на родине своего движения (именно там в 20-е годы прошлого века возникли «Братья-мусульмане»), Мурси всего через год повторил судьбу своего турецкого предшественника — Эрбакана, то есть был свергнут военными. Не видно впечатляющих успехов ихвановцев и в других странах, куда ворвалась «Арабская весна», одним из источников которой, без сомнения, был исламизм.

Весьма уязвима и критика идейными ихвановцами эрдоганизма с исламистских позиций. Да, Эрдоган не провозглашает целей исламизации политики и экономики Турции, хотя кое-что в этом направлении на практике делается, главным образом, через продвижение в ключевые сферы исламски ориентированных кадров. Ихвановцы такие цели провозглашают, но каковы достижения?

Попытка «исламизации» Конституции и политического устройства в Египте в итоге свелась к борьбе за косметические изменения. Ихвановцы отказались от многих принципиальных позиций исламской политической философии, но доверия у светских кругов так и не вызвали. Эрдоган же пошел другим путем — он не стал провозглашать никакой исламизации, а сконцентрировался на экономике и захвате гегемонии в ключевых сферах государства и общества: силовых структурах, СМИ, интеллектуальных центрах и так далее.

Эрдогана можно критиковать с исламских позиций за то, что он принял и строит неолиберальный капитализм, но по крайней мере он делает это честно и эффективно. Ихвановцы же несколько десятилетий потратили на популяризацию химеры исламизированного капитализма в виде «исламских финансов» и «исламского банкинга». Хотя с точки зрения многих светских финансистов последний является не чем иным, как попыткой втянуть доверчивых мусульман в те же самые капиталистические отношения, только на проигрышных условиях.

Ideal politik vs. Real politik

Булач считает, что геополитические факторы, а попросту говоря — реальная сила, не могут быть определяющими в исламской политике, и складывается впечатление, что именно это мировоззренческое различие лежит в основе его критики ПСР по всем направлениям. Прагматизму ПСР противопоставляется исламистский идеализм или идеалистический исламизм, который в терминах немецкой политической философии стремится рассматривать процессы через призму ideal politik, а не real politik.

О том, что у самих ихвановцев это получается весьма своеобразно, уже было сказано. Однако интересно, как с этой точки зрения выглядит вся исламская политическая история? История не оторванных от жизни идей, а их претворения в реальность теми или иными исламскими государствами и политическими образованиями.

Начиная уже с первых праведных халифов и чем дальше, тем больше, факторы real politik, а именно геополитики, борьбы за ресурсы становятся «плотью и кровью» политики исламских государств.

Сефевиды на фреске 1640 года во дворце города Исфахан, Иран. Изображение: flickriver.com

Все выдающиеся мусульманские династии, с которыми связано создание и развитие основных исламских империй — Оммеяды, Аббасиды, Тимуриды, Османы и так далее — руководствовались именно этой логикой — борьбы за власть, ресурсы и гегемонию, одновременно с этим возвышая ислам. Причем, предвидя упрек в сторону исторического ислама, который концептуально оформился как ислам суннитский, со стороны шиитской гетеродоксии, можно указать на то, что сам исторический шиизм утверждался точно таким же образом. Ведь реалии не только монархической династии Сефевидов, вызревшей внутри суннитского ислама, но и современной «исламской республики» весьма далеки от шиитского идеализма и пафоса критики им исторического (суннитского) ислама.

Сегодня налицо кризис идеалистического исламизма в мусульманском мире, и это касается не только ихвановцев. Показательны процессы, происходящие в другом течении условно суннитского мира, тесно с ними соприкасающегося, — салафизме. Если в Египте или ранее в Турции потерпели поражение идеалистические ихвановцы, то ровно то же можно сказать об идеалистических не только ихвановцах, но и салафитах в соседней Сирии. Неожиданное для всех на первые позиции там вышло «Исламское государство», которое сегодня близко к тому, чтобы пополам с режимом Асада и курдами поделить Сирию, вытеснив на обочину умеренные исламистские группировки.

При чем тут идеализм?

Многие исламские ученые из разных стран мира указывают на то, что деятельность «Исламского государства» вопиюще противоречит коренным принципам исламского права (фикха). Введение самых жестких норм шариата в неподготовленном к этому обществе, категорические запреты того, что не является однозначно запрещенным в исламе, кровавые массовые расправы над инакомыслящими мусульманами, геноцид меньшинств, веками существовавших под исламским правлением — все это позволяет многим рассматривать деятельность и сущность «Исламского государства» как неисламские.

Но почему же тогда побеждает «Исламское государство», а не другие, более гуманные и фундаментально-исламские группировки? По-видимому, именно потому, что, отбросив любой идеализм, эта группировка беспощадно сметает все, что мешает расширению его влияния.

Суть ситуации весьма метко подмечена на одной из картинок-демотиваторов, распространяемой противниками «даули», где ее сторонник отсекает саблей от слова ISLAM все буквы, кроме IS, — Islamic State.

Абу Бакр аль-Багдади. Кадр: tune.pk

Несмотря на всю разницу в идеологическом фасаде государства Эрдогана и государства лидера «Исламского государства» Багдади, между ними есть нечто общее, что отличает их от идеалистов. Они опираются на материальные предпосылки и воплощают в себе исторические геополитические паттерны, которые отрицает цитировавшийся ранее Булач — османский в первом случае и аббасидский в другом. Их можно считать исламскими пластами малоазиатской и месопотамской историй соответственно.

Бегемот против Левиафана

У Эрдогана и Багдади есть еще кое-что общее — это их конфликт со вчерашними соратниками и попутчиками. В случае с Эрдоганом таковыми являются упоминавшийся выше Гюлен и сеть его сторонников, в том числе в спецслужбах, без поддержки которых ему было бы сложно выстоять в противостоянии с военными. Для Багдади это «Аль-Каида», которая не только долгое время оказывала поддержку иракским джихадистам, но и рассматривала их как свой региональный филиал.

Интересно, что в обоих случаях речь идет о конфликте между проектом транснациональной сети (Гюлен, «Аль-Каида») и самодостаточного территориального государства, эмансипирующегося от нее (Эрдоган, Багдади). Несмотря на радикальнейшее отличие в идеологии и риторике турок и иракцев, налицо типологическая схожесть в аргументации. Так, Гюлен в свое время осудил конфронтацию Эрдогана с Израилем и его резкую внешнюю политику в целом, по сути, обвинив его в том, что он подставляет исламский проект. Оно и понятно, так как для Гюлена исламский проект транснационален. Турция хоть и является важной его частью, но этот проект невозможен без сохранения дружественных отношений и режима благоприятствования со стороны Запада, где лежит значительная часть интересов и активов гюленистов. «Аль-Каида», наоборот, одержима противостоянием с Западом, но ее аргументация схожа — провозглашение «Исламским государством» халифата раскалывает всемирную джихадистскую сеть и приносит ее единство в жертву локальному геополитическому проекту.

Похожа и аргументация их оппонентов. Халифатисты Багдади обвиняют алькаидовцев в том, что им нужна война ради войны и они являются эдакими «перманентными революционерами», тогда как «Исламское государство» немедленно конвертировало свои военные успехи в строительство полноценного государства. Схожие обвинения выдвигают некоторые эрдоганисты против Гюлена, которому вменяется в вину то, что он не возвращается в мусульманскую Турцию, чтобы разделить с ней свою судьбу, а живет в Америке и находится в зависимости от нее.

Тем не менее, несмотря на некоторое типологическое сходство этих двух проектов, они являются антагонистами. Недавно в турецких СМИ прошла информация, достоверность которой пока не установлена, но вряд ли кого-то удивит, если она подтвердится. Речь идет о том, что Багдади по праву халифа потребовал у Эрдогана дать ему «байят» — принести шариатскую присягу на подчинение, пригрозив иначе нападением на Турцию.

Полностью исключать такой оборот событий вряд ли стоит, потому что два государственных проекта находятся в непримиримом противоречии. «Исламское государство», провозгласив Халифат, претендует на лидерство в регионе по формальным основаниям. Эрдогановская Турция, если верить как некоторым ее идеологам, так и ее критикам, претендует на то же лидерство по фактическим основаниям — в силу превосходства своей мощи над соседними, по крайней мере суннитскими странами, рассматривая себя как халифат де-факто.

Если рассматривать эту полярность через призму политической философии и политической теологии, то она напоминает сюжет о противостоянии Левиафана и Бегемота в интерпретации Томаса Гоббса. Левиафан и Бегемот — библейские звери. То есть, в этой борьбе изначально не место идеалистам — если хочешь убить дракона, надо самому стать драконом. Борьба за свою власть, территорию и гегемонию — это императив геополитического зверя, который съест любого идеалиста, решившегося бросить ему вызов, если только он сам не станет зверем.

Эрдоган начинал свой путь в политике в глубокой оппозиции. Будучи мэром Стамбула, он был посажен в тюрьму за публичную декламацию стихов: «Мечети — наши казармы, купола — наши шлемы, минареты — штыки наши, верующие же — наши солдаты». С тех пор он прошел длительный и сложный путь в политике, где, действуя маккиавелистскими методами, передавил основных своих противников, многие из которых сидят в тюрьмах или умерли при загадочных обстоятельствах. Он не раз шел на тактические компромиссы с системой, но никогда при этом не отказывался от своей приверженности исламу, публично демонстрировал принадлежность и политическую лояльность к нему.

Сегодня можно говорить о том, что Эрдогану удалось оседлать Левиафана — капиталистическое милитаристское государство, которым была кемалистская Турция. Но если в ней у руля стояли силы, демонстративно дистанцирующиеся от ислама, то Эрдоган, не став разрушать прежний базис, поменял надстройку, и теперь во главе Турции стоят люди, не скрывающие своей мусульманской идентичности и опирающиеся на нее во внутренней и внешней политике.

Иллюстрация Ульяма Блейка «Бегемот и Левиафан» к Книге Иова. Источник: blakearchive.org

В Ираке и отчасти Сирии мы видим другую картину, там угадываются черты другого зверя, противостоящего Левиафану — Бегемота. Если первый понимался Гоббсом как символическое олицетворение стабильности и порядка, то второй — хаоса и анархии. Однако важно, что Бегемот как зверь должен быть способен подчинить и поставить себе на службу анархию, революцию, террор. Это именно то, что сегодня делает «Исламское государство» в Междуречье — многие джихадистские группировки бросали в этих краях вызов чуждому порядку, будь то американскому или местных режимов (алавитского в Сирии и шиитского в Ираке), однако никому из них не удавалось создать своего зверя, оседлав стихию террора. Методы, используемые «Исламским государством» для установления своей гегемонии над страной, ужасают, но в них нет ничего нового по сравнению с аналогичными ситуациями утверждения своей власти Бегемотом, которые не раз видело человечество: от крестьянских войн и якобинской диктатуры в Европе до красного террора в России и диктатуры Пол Пота в Камбодже.

Впрочем, немецкий политический философ Карл Шмитт в своем произведении «Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса» рассматривает множество самых разных интерпретаций библейского сюжета о Левиафане и Бегемоте. Согласно некоторым из них, есть третья сила, которая будет наблюдать со стороны за схваткой этих зверей и питаться мясом тех из них, кто в ней падет.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе