Как выглядел конец «иракского социализма»

 

Что Ирак не вполне нормальная страна, становилось понятно уже при выборе маршрута. Строго говоря, попасть туда возможно было через одно «окно» — Иорданию. Существовали также маршруты и переходы в Турции и Иране, но все они не были гарантированы. В Аммане, столице Хошимитского королевства Иордании, от здания посольства Ирака один раз в несколько дней ходил автобус, на котором и ехали в Багдад все немногочисленные визитеры. Сам же Багдадский аэропорт, носивший гордое имя Саддама Хусейна, обслуживал лишь совсем редкие чартеры с высокопоставленными переговорщиками, такими как российские спецпосланники Примаков и Посувалюк, и был закрыт для простых пассажиров. О том, что когда-то сюда можно было прилететь обычным авиарейсом, напоминали в аэропорту Аммана длинные ряды иракских пассажирских бортов, поставленные там на длительное хранение во избежание гибели при очередном авиаударе или ракетном обстреле.

Протяженность пути из Аммана в Багдад почти 1000 километров. Вся дорога с остановками и границей занимала, как правило, не более 12 часов. Автобус всегда был с туалетом и кондиционером — непривычным в начале 1990-х для недавнего советского пассажира. Качество иракских и иорданских дорог также было превосходным. Поэтому долгий путь по унылой и жаркой сирийской пустыне не был ни тяжелым, ни изнурительным.

Королевство Иордания в отношении саддамовского Ирака всегда занимало осторожно дружественную, а не просто нейтральную позицию. Здесь со времен ирано-иракской войны проходил главный трафик по общению Ирака с внешним миром, и братская арабская страна смогла неплохо подняться на его обслуживании. К примеру, пограничный переход из Ирака в Иорданию еще в начале 90-х годов представлял собой скопление нескольких мятых и ржавых вагончиков. Через десять лет, к 2001 году, по обе стороны границ вырос уже настоящий город — с магазинами, гостиницами, автостоянками, складами и зонами VIP-обслуживания.

Участок дороги между Ираком и Иорданией, 1991 год. Фото: Udo Weitz / AP

Итак, по завершении формальностей на иорданской стороне границы наконец попадаешь в Ирак. Первое, что видишь на иракской стороне, — монумент, изображающий символическое рукопожатие Навуходоносора и Саддама, что, видимо, символизирует преемственность поколений в бесконечно древней истории этой земли. Здесь, прямо от монумента, дорога на Багдад раздваивалась и превращалась в почти бесконечную взлетно-посадочную полосу. Так что автобус по территории Ирака буквально летел с фантастической тогда для нас скоростью 170—180 км в час, обгоняя длинные ряды бензовозов.

Дорога до границы с Иорданией была построена в короткие сроки южнокорейскими фирмами в 1990 году и считалась самой современной в мире на тот момент. Ирак до введения санкций был чрезвычайно богатым и кредитоспособным клиентом, потратившим на важную для себя артерию несколько миллиардов долларов — огромную даже по нашим временам сумму.

 

Главное богатство Ирака — это огромные запасы нефти, которая была и останется источником всех бед и радостей этой страны. По разным оценкам, Ирак занимает 2—3 место в мире по ее запасам: нефти там от 15 до 20 %. Причем эта нефть легкая и доступная, в отличие от наших сибирских болот и вечной мерзлоты. Проезжая по стране в разных направлениях, то тут, то там видны нефтяные пятна — «черное золото» здесь повсюду буквально сочится из-под земли.

Из-за того что санкциями был полностью перекрыт легальный экспорт,

При таком обилии энергоресурсов, а также при полном наборе уже построенной сопутствующей инфраструктуры стоит ли говорить, что последствия введенных санкций были для иракцев не столь фатальны. Автотранспорт и технику всегда было чем заправить — более серьезной проблемой становились запчасти и комплектующие. Вокруг их нелегального импорта и экспорта быстро организовались группы контрабандистов. Вывоз из Ирака автозапчастей, полученных в качестве гуманитарных грузов, жестко карался, для этого действовала даже специально введенная уголовная статья, предусматривающая смертную казнь. Время от времени таких нарушителей ловили и казнили, о чем тут же сообщала пресса.

Электричество всегда подавалось бесперебойно по всей стране, и его также никто не экономил. Хорошо запомнились освещенные ночные улицы городов и деревень, а правительственный квартал в западной части блокадного Багдада был просто-таки залит светом. Что примечательно, освещение иракских городов не прерывалось даже во время периодических авиаударов и ракетных обстрелов.

С момента введения в 1991 году санкций нефтяной экспорт был полностью прекращен, а значит, исчезли источники денежных вливаний. Но нефть тем не менее находила нужные для себя лазейки и в самой охраняемой границе. В 1996 году была принята программа «Нефть в обмен на продовольствие», предусматривающая продажу нефти под контролем ООН. Эта программа почти сразу стала источником громких международных коррупционных скандалов с участием даже близких родственников генсека ООН Кофи Аннана.

Очередь за месячным продовольственным пайком в Багдаде, 1996 год. Фото: Jassim Mohammed / AP

Помимо прочего, существовал еще и «народный» экспорт. В районе иордано-иракской границы действовала своеобразная биржа. Приходилось видеть, как тысячи иракских бензовозов скапливались днем на границе, чтобы затем под покровом ночи тут же перекачать топливо своим иорданским собратьям.

За 12 лет существования международных санкций нефть сумела найти дыры в границах и постоянных покупателей, что гарантировало Ираку, хоть и урезанный, но вполне достаточный для существования источник валютных поступлений.

 

Иракская столица Багдад — пятимиллионный арабский мегаполис, раскинувшийся по обоим берегам Тигра. В архитектуре этого города легко угадываются все периоды его истории.

Самый центр — средневековая и турецкая часть, следом хаотичная застройка 1920—50-х годов, периода правления королевской Хашимитской династии. Еще дальше от центра начинают явно сказываться влияния советской архитектуры. Именно эти кварталы возводились в момент наибольшего авторитета СССР в этом регионе, в годы, когда после свержения монархии правили полусоциалистические режимы различных арабских националистов.

Западная часть Багдада — район, возведенный уже в правление Саддама Хусейна. Застроен панельными пятиэтажками, и если б не пальмы, то мог бы быть легко спутан с самым обычным спальным районом из областного центра бывшего СССР. Сходства добавляли планомерно расположенные типовые остановки транспорта, школы, детские сады, магазины и другие общественные учреждения.

Ирак — многонациональная и многоконфессиональная страна. Этот фактор неизбежно сказывался и на ее столице. Помимо курдов, которых в Багдаде жило около одного миллиона человек, свои районы имели шииты, айсоры, армяне, арабы-христиане и другие.

Христиане в Ираке были представлены множеством направлений — от коптов и восточных православных патриархатов до протестантов всех мастей. Каждая ветвь христиан имела свою церковь или несколько церквей. Обычно вокруг такой церкви существует небольшая община из 20—30 семей. Сам приход здесь играет намного большую роль, чем в России. Это основное место коммуникации общины, где посредством постоянного общения разрешаются многие житейские вопросы, ведутся деловые переговоры и решаются проблемы взаимного кредитования. Тут же хранится общак.

Жили христиане компактно, в самом престижном месте Багдада в районе знаменитой улицы Каррадо и Саадун-стрит. Общей статистики по количеству багдадских церквей нигде не встречалось, однако можно было заметить, что их общее количество переваливало за многие десятки, порой соперничая с мечетями.

Христиане при Саддаме составляли влиятельную и очень зажиточную часть городского населения. Самым известным их представителем был католик-халдей Тарик Азиз, в миру Михаил Юханна (Михаил Иванович), — второе лицо в государстве, друг и ближайший соратник Хусейна.

где они предпочитают заниматься тем же, чем и у себя на родине, — торговлей алкоголем и ювелирными изделиями.

Ислам не играл тогда большой роли в жизни граждан Ирака. Женщины в центре города старались одеваться по-европейски и ходить без всяких платков и каких-либо других намеков на свою религиозность. Хиджабы носили или совсем старухи, или жители отдаленных от центра районов, сами столичные жители считали их заскорузлой деревенщиной.

Багдад, 1991 год. Фото: AP

Также в стране, на знамени которой рукой самого Саддама написано «Аллах акбар», вопреки всем нормам ислама, повсюду встречались винно-водочные магазины. Запрет на употребление их продукции в общественных местах хоть и действовал официально, но никем не соблюдался. Можно было, например, если очень хотелось, глубоко ночью взять такси и съездить в лавку за ящиком пива или чего покрепче. Поднятый среди ночи ее владелец испытывал только радость от удачной сделки.

Как и любой большой мегаполис, Багдад не был исключением и для такого явления, как проституция. Наличием притонов для этих утех славился район с примечательным названием Эль-Дивания, расположенный возле нефтеперегонного завода с постоянно горевшим факелом. Здесь это было чем-то вроде малого фамильного бизнеса. Происходило все чуть ли не в семейном кругу, рядом с бабушками и кучей снующих туда-сюда шустрых детей. Процедура включала накрытый стол с пловом и курицей и обязательный танец живота. Стоило все удовольствие 20—30 американских долларов, что, учитывая курс валют в условиях международных санкций, было вполне приличным вознаграждением.

Еще в середине 90-х секс-услуги формально преследовались полицией. В дальнейшем, по мере наступавшего всеобщего разложения режима, такси с девушками уже в открытую стояли у отелей и других мест с потенциальными клиентами. Багдадские жрицы любви высовывали из дверей машины и показывали иностранцу ноги в чулках. Рядом суетились сутенеры, никого не стесняясь, рекламировали их услуги. Обычно на выбор предлагалось некое меню, отражающие национальный колорит этой страны: арабка-шиитка, арабка-сунитка, христианка, курдка и т. д, а также различные варианты самого интима.

В целом Багдад на тот момент представлял собой продвинутый, уютный и безопасный город, где было что посмотреть и как развлечься, не хуже какого-нибудь Амстердама.

 

Проходя по улицам Багдада, невольно посещает мысль, что оружие — это для иракца предмет чуть ли не первой необходимости. Оно продавалось везде, зачастую в самых неожиданных местах: на базарах, в специальных магазинах и лавках, торгующих всяким барахлом, на антикварных развалах и даже в ювелирных магазинах.

Оружие, выставленное на продажу, было разнообразных марок и стран происхождения. Само собой, особой популярностью пользовался «калашников» советской или российской сборки калибра 7,62. Этот товар, судя по предложениям, был самый востребованный и стоил в среднем 100 долларов. В ювелирных магазинах, наряду с прочими украшениями, почти всегда можно было подобрать и подарочный вариант короткоствола, отделанный золотом, брильянтами и другими драгоценностями. Чаще всего это был кольт или что-то подобное, мужских, так сказать, размеров. Наши распространенные марки пистолетов — ТТ и «макаров» — почему-то у иракских ювелиров были не в чести.

Багдад, 1991 год. Фото: Udo Weitz / AP

Пройдясь по центральной части Багдада, при желании можно было насобирать целую коллекцию разного антикварного оружия, продающегося кому угодно без всяких лицензий и сертификатов. Кремневые ружья, винтовки времен англо-бурской войны, различные модели «маузеров» и револьверов столетней давности — все лежало за 20—30 долларов и ждало своего покупателя.

Было незаметно, чтобы огнестрел как-то регистрировался. Полицейские власти Ирака не озабочивались этой ненужной бюрократической формальностью, тем более что многовековая традиция ношения оружия делала полный учет по факту невозможным.

Сразу возникает вопрос: а как там было с безопасностью? А с безопасностью в тот период было как раз все нормально. Никаких банд вооруженных грабителей замечено не было. Не было даже слухов о них или историй о том, что где-то кто-то кого-то ограбил. Ночные прогулки по иракской столице являлись обычным делом. Можно было также взять такси и, не опасаясь, выехать далеко за город на осмотр Ктесифона, например, или на пляж озера Хаббания.

За все время выстрелы из автомата приходилось слышать только один раз. В районе набережной Абу-Нуваз, в месте, где в рыбных ресторанах отдыхал народ, в камышах бродили стаи одичавших собак. Своим лаем и внешним видом они сильно досаждали отдыхающим. Сторож одного из заведений по просьбе посетителей выпустил очередь из автомата в наших четвероногих друзей, убив и ранив часть животных.

В последние недели своего правления Саддам Хусейн почувствовал измену генералов и ясно осознал полную неспособность своих вооруженных сил к организованному сопротивлению. Когда-то лучшая на Ближнем Востоке армия к этому времени, ослабев от интриг и дезертирства, превратилась в один большой Собес. Президент Ирака тогда напрямую обратился к народу, бросив в массы клич: «Вооружайтесь!». Саддам открыл склады и раздал на руки населению все государственные запасы оружия, включая гранатометы, взрывчатку, мины. Таким образом, уходя, он создал хороший задел для будущей партизанской войны, которая вскоре приобрела в Ираке форму городской герильи.

 

Тот Ирак, который пришлось застать в середине 90-х, конечно же, был уже не той страной, даже в годы ирано-иракской войны благоденствовавшим на беспрепятственный нефтяной экспорт. Повсюду встречались следы его прошлой роскошной жизни. О ней в новых районах лучше всего напоминали многочисленные бездействующие эскалаторы наземных переходов через автодороги.

Чтобы понять уровень материального падения иракцев в самый разгар санкций достаточно сказать, что базовая зарплата низового звена чиновников составляла в пересчете на курс «черного рынка» всего четыре американских доллара. Конечно, это было не все, что получал иракский учитель, врач или работник муниципалитета.

Был предусмотрен также и паек, включающий в себя еду, форменную одежду, предметы личной гигиены и другие товары первой необходимости. Они выдавались не только на самого работающего, но и на членов его семьи. Продуктовый набор был достаточно весом, так что умереть с голоду чиновнику и вообще работающему человеку было невозможно.

Однако воспоминания о былой жизни, когда зарплата в долларах исчислялась на тысячи, неизменно всплывали в личных разговорах. В те тучные годы в Багдаде существовала своеобразная мода. С наступлением весны большая часть автовладельцев пересаживалась на новые машины. Они сюда попадали даже раньше, чем во многие страны Персидского залива.

В стране действовала широкая программа массового жилищного строительства. Жилье в многоквартирных домах тогда никто не покупал, их, что называется, получали. Качественные и добротные панельные дома возводились в основном силами иностранных фирм. Специалисты-инженеры были из Югославии, СССР, Южной Кореи, Польши. На более тяжелые и «грязные» работы рабсила прибывала из Египта, Судана, Йемена и прочих менее обеспеченных арабских стран. Как и в современной России, все тяжелые работы выполнялись гастарбайтерами. Само же местное население предпочитало либо торговать, либо трудиться за немалые деньги на госслужбе или в армии.

Вакцинация от полиомиелита в больнице Багдада, 1998 год. Фото: Jassim Mohammed / AP

Все образование и здравоохранение в стране было полностью бесплатным. Работали целые госпитали и клиники, где трудились почти исключительно иностранцы. Самое современное оборудование и лекарство — всё было бесплатно. В школах и иных учебных заведениях отсутствовала даже символическая плата за учебники, тетради и пособия.

Как жил иракский студент в 1970—80-е годы, обучаясь за границей, например в Ленинграде? На руки ему от принимающей стороны, СССР, выплачивалась стипендия — 94 рубля в месяц, плюс предоставлялось почти бесплатное общежитие. Одновременно с этим шла еще и помощь от Саддама. Она была уже в долларах и варьировалась для разных специальностей. Так, мой знакомый, учившийся не в самом престижном для иракцев Политехническом институте на инженера-гидротехника, получал дополнительно «от раиса» (раис — по-арабски «глава», «председатель») еще по 300 долларов в месяц. При обмене по не самому выгодному «черному» курсу 1 к 3 (в реальности все меняли по курсу 1 к 5) на руках у студента из Ирака, каждый месяц оказывалась сумма в 1000 советских рублей. Потратить такие деньги, проживая на всем готовом, было в Советском Союзе почти нереально.

Были они и завидными женихами для русских невест — их много уехало в Ирак в те годы, счет шел на тысячи. Впоследствии большинству из них, пройдя сквозь злоключения своей новой родины, пришлось горько пожалеть о принятом когда-то в молодости решении. Бывших соотечественниц часто можно было встретить в Ираке. Основных тем разговора у них было две: «Попали» и «Помогите отсюда уехать»...

 

Реально ли было в то время иракцу покинуть страну и перебраться в более приемлемое и стабильное для жизни место? Такой способ был предусмотрен властями. Для выезда из страны требовалось оставить залог в 1500 долларов на человека. Затем вполне легально можно было отправляться искать счастье на все четыре стороны света. Однако подавляющее большинство иракцев предпочитало этого не делать. У кого-то при зарплате в 4 доллара не было таких средств, кто-то просто считал трудности временными и надеялся, что все со временем рассосется, кто-то не мог оставить родственников и пуститься с пустым карманом в полную неизвестность.

Массовый поток беженцев хлынул через границу уже после американского вторжения, когда рухнуло государство, обеспечивающее худо-бедно их вполне приемлемое существование. На начавшейся исход повлияли и вспыхнувшие межэтнические и межконфессиональные войны.

Стабилен ли был ликвидированный американским вторжением режим «арабского социализма»?

В частных разговорах иракцы выражали разное отношение к тем или иным сторонам своей жизни при режиме партии БААС. Если им что-то не нравилось, они говорили по ряду вопросов вполне определенно и откровенно.

В целом тогда иракцы были пассивно лояльны. При активном участии государства в равномерном распределении общественного богатства не наблюдалось совсем уж явных перекосов между богатством и бедностью. Даже в условиях международных санкций правительству удавалось продолжать проводить некоторые социальные программы, обеспечивать население едой, медицинским обслуживанием, сохраняя вполне приемлемый уровень жизни. Еще была свежа память о «золотом веке», и после резкого обвала 1992 года все постепенно налаживалось.

Запас прочности у режима Саддама Хусейна был, и он, вне всякого сомнения, вполне протянул бы свой «арабский социализм» еще лет десять в новом XXI веке. Как раз до «арабской весны».