Новости – В мире

В мире

Россия теряет молодых, образованных

Платформа Quarteera на гей-параде в Берлине. Фото: группа Quarteera в Facebook

Координатор проекта Quarteera Иван Кильбер рассказал «Русской планете» о том, к чему нужно готовиться гомосексуалистам, собравшимся получить политическое убежище в Германии из-за российской гомофобии

Елена Коваленко

30 ноября, 2013 12:40

7 мин

— Расскажите о вашей организации. Чем вы занимаетесь?

— Quarteera иногда называют организацией русских в Германии, но у нас есть и молдаване, и украинцы, и армяне, и немцы, которые говорят на русском языке. Мы существуем 2,5 года, это некоммерческая волонтерская организация. Вначале мы проводили радужные флешмобы на день борьбы с гомофобией, собирали русскоязычные группы на прайды, делали мастер-классы для наших земляков в Германии, разговаривали с ними о гендере и гомофобии, — знаете, когда вы приходите на какой-то молодежный мастер-класс, сначала говорите о проблемах пола, а потом говорите: «Угадайте, кто из нас гей, кто лесбиянка?» Люди обычно говорят на такое: «Вроде никто, вы все нормально выглядите».

— То есть, по сути, вы занимаетесь той самой пропагандой гомосексуализма, которую пытаются запретить в России?

— Если закрыть глаза на крайне неудачный термин, то да, мы занимаемся именно этим. Пропагандой толерантности, просвещением. Вернее, мы хотели этим заниматься, а вот в последнее время приходится заниматься немного другими вещами, потому что к нам пошла волна беженцев из России.

— Кто был вашим первым подопечным? Когда обратился этот человек, почему он решил уехать из России?

— Для прессы мы называем его Павел, чтобы сохранять его анонимность. Он приехал из сибирского города — конкретнее мы тоже не уточняем. У него ситуация сложилась так, как у многих других. Он был не первый, кто столкнулся с этой проблемой; он был просто первый, кто получил здесь политическое убежище. Ситуация, как у многих других людей, кто за неделю просто собрался и уехал, потому что в дверь постучалась катастрофа. К некоторым женщинам приходит служба опеки и говорит: «А что это вы тут пропагандируете ребенку?» Или когда на работе появляются проблемы, нападения и конфликты с полицией. Я не могу рассказывать в деталях, но хотел бы подчеркнуть, что просить политического убежища — это всегда крайний шаг, и на этот крайний шаг решаются не те люди, которые говорят: «Ах, что-то мне надоело здесь жить». На это решаются только те, кого действительно очень сильно прижало.

—У этого человека — Павла — пытались детей отобрать или что? Ему угрожали насилием?

— У него нет семьи, он приехал один. Ему поступали угрозы, были очень большие проблемы на работе и в частной жизни. Я, к сожалению, не могу рассказать подробнее, потому что случай все еще ведет адвокат, он не разрешает нам разглашать информацию. Представьте себе маленький город или район в городе, где вдруг о тебе узнают, и начинается ад: шантаж, угрозы физическим насилием. Сейчас в России действует более 60 филиалов движения «Оккупай-педофиляй» Максима Марцинкевича, которые охотятся на геев и снимают издевательства на видео, превращая жизнь в ад. Можно представить, что это только вершина айсберга, случаи, которые попадают в интернет. А что происходит негласно, мы не знаем.

Иван Кильбер. Фото: группа Quarteera в Facebook

Иван Кильбер (в центре). Фото: группа Quarteera в Facebook

Год-два назад нам приходил примерно один запрос в месяц с вопросом «Как получить убежище и как уехать из России». Сейчас нам практически каждый день приходит запрос. ЛГБТ-организации в Питере и Москве регистрируют бешеную панику, особенно среди однополых семей с детьми. Никто не ожидал, что Петербург сможет принять закон о запрете гей-пропаганды — это же опозориться на весь мир, Петербург же не такой. Чего сейчас ждать? Ждать ли, что этот абсурдный каннибалистский законопроект (речь идет о законопроекте единоросса Алексея Журавлева, позволяющем отнимать детей у гомосексуальных пар; документ был внесен в Госдуму, а затем отозван автором для доработки. — РП) будет принят? Уезжать или нет — это решение тяжелое. Опросы в онлайн-сообществах однополых семей с детьми (а такие существуют, в них зарегистрированы несколько сотен, а в одном даже больше тысячи участников; такие семьи — это российская реальность), опросы показывают, что половина таких семей готова уехать. Пятьдесят процентов сказали «да». Весь кошмар в том, что на публику российские законодатели твердят о защите прав ребенка, а на деле дети оказываются самой уязвленной группой. Это именно их объявляют вне закона.

— Какой путь проходят представители ЛГБТ, приезжающие в Германию или любую другую страну ЕС, чтобы запросить убежище? Что им нужно делать, какие стадии пройти?

— Прежде всего, я бы никому не советовал просить политическое убежище, это самый тяжелый путь. Если есть какая-то возможность, хоть малейшая, найти работу, поступить на учебу в Германии или приехать в немецкую семью по обмену, детей воспитывать, например, то нужно стараться идти этим путем. Если это невозможно, то тогда надо стараться соблюдать несколько правил.

В первую очередь, виза должна быть в ту страну, в которой вы будете просить убежище. Если вы попытаетесь просить убежища в Германии по финской визе, вас отправят в Финляндию, а там шансов на убежище никаких. Нужно въехать в Германию напрямую, не пересекая границ других стран; если вы приедете через Польшу, вас отправят в Польшу. Автобус и поезд не подходят для въезда в Германию: если вы хотите попросить убежище, лететь нужно самолетом.

Вам также нужно знать, что нет никакого прецедентного права: если одного беженца приняли, это не значит, что и других будут принимать.

Убежище дают исключительно по истории личного преследования, желательно доказанного. Германия не принимает людей только из-за того, что «в России все плохо»;

должна быть личная история. Когда вы въедете в страну, надо идти в отделение Amnesty International, у них есть адвокаты, которые смогут подготовить вас к последнему интервью, после которого решается ваш вопрос. Это интервью бывает уже после того, как вы собрали все бумаги и доказательства; беседа может продлиться час, может два.

Беженец обязательно привязан к лагерю беженцев, он не может выбирать себе место жительства. Он живет там с другими беженцами. Отношение со стороны работников этих лагерей, социальных работников очень приветливое. Отношение Германии как государства весьма специфичное: государство тебе изначально не верит, и ты должен доказывать, что тебе угрожает опасность. Это давит на психику.

— Как складываются отношения у заявителей, принадлежащих к ЛГБТ, с другими беженцами в таких центрах? Если ты беженец из условного Сомали, который скрывается по очевидным политическим причинам, ты можешь и не понять человека, который бежит из России, потому что он гей. На этой почве тоже возникают проблемы?

— Главные сложности возникают в отношениях с теми людьми, с которыми они делят барак в лагере или душ в коридоре. Там много людей из Африки, Азии, арабских стран, и в таком узком пространстве, конечно, часто возникают какие-то конфликты интересов, культур, мировоззрений. Это бывает сложно вынести. В Берлине недавно построили более современный лагерь, там у людей более человеческие условия: больше места, отдельные комнаты, отдельный душ. Исходя из этих условий, просто меньше конфликтов возникает.

В этом году в Германии очень большая — многотысячная — волна беженцев из Чечни. Случилась какая-то катастрофа: похоже, какие-то недобросовестные фирмы распространяют информацию о том, что в Германии якобы дают беженцам «приветственные деньги», землю и лошадей.

Люди продают свои дома и едут сюда тысячами. Естественно, это самые бедные слои населения. При этом в Германии у них, может быть, 0,3 % шанса на успех, они просто поддались на ложные обещания недобросовестных фирм.

Центр для беженцев в Берлине. Фото: Maurizio Gambarini / EPA / ИТАР-ТАСС

Степень раздражения, ожидания сильно накаляет обстановку внутри центров для беженцев. Когда все раздражены, всплывают какие-то стереотипы. У нас часто у беженцев возникали проблемы именно с их соотечественниками, которые со своей привезенной гомофобией в лагере для беженцев не собирались бороться, а, наоборот, выставляли ее напоказ. Обычная бытовая гомофобия в ситуации, когда люди заперты месяцами в замкнутом пространстве, может вылиться в потасовку.

Самое сложное — это когда люди по каким-то причинам не могут спрятать свою ориентацию. Очень сложно бывает трансгендерам, им приходится жить с людьми, с которыми они никогда в других обстоятельствах жить не собирались.

— То есть в лагерях для беженцев у геев из России больше всего проблем возникает с их же соотечественниками, которые тоже бежали из России, но по каким-то другим причинам?

— Я бы это иначе формулировал. Это конфликты с другими беженцами, которым чужды проблемы ЛГБТ и которые привезли с собой свою гомофобию. Тут дело такое: ты же не можешь четыре месяца молчать и ни с кем не разговаривать. А если у тебя нет немецкого языка, то общаешься ты со своими соотечественниками, поэтому конфликты возникают с соотечественниками. Если бы ты общался с арабами, наверно, конфликты возникали бы с ними.

— По какому параграфу рассматривают заявку ЛГБТ на убежище? Как звучит официальная формулировка?

— Германия в августе признала одной из причин для предоставления статуса беженца «преследование по фактору сексуальной ориентации и гендерной идентичности». Государство также отказалось от практики, которая годами существовала в Германии, когда людей отсылали назад с советом: «Скрывайте свою ориентацию — и вы сможете жить нормально». Это было абсолютно бесчеловечной практикой.

Друзья, правозащитные организации, поддерживающие человека, который сюда приезжает, устраивают кампанию против его возвращения на родину. Это значит, что когда человека отправят обратно в Иран, его имя будет везде в интернете в сообщениях вроде «Гей или лесбиянка искали убежище, не дадим выслать их назад». Получается, что усилиями тех, кто хотел человеку помочь, ему совершают каминг-аут на родине, и он уже больше не может жить скрытно. Теперь Германия отказалась от такой практики, и буквально через пару месяцев после такого решения Павла у нас признали беженцем именно по гомофобному преследованию.

— Получается, что этот параграф — разновидность политического преследования?

— Да. Две недели назад представитель Европейского суда заявил, что преследование по принципу гендерной идентичности и сексуальной ориентации является причиной для того, чтобы признать человека политическим беженцем. Мы это очень приветствовали.

— Как человек, подающий заявление о предоставлении убежища из-за гомофобии, может доказать, что он действительно является геем, и ему действительно угрожает опасность?

— Надо снимать побои, если были какие-то угрозы — их надо регистрировать, если увольнение — тоже пытаться зафиксировать, что это было не бытовое увольнение, а именно по мотивам гомофобии. Копии заявлений в полицию, статьи против вас в СМИ, письма с угрозами, свидетельства близких — все пригодится. Но я говорю о том, что главные подводные камни до сих пор — это приезд не в ту страну не с той визой и незнание, что нужна зарегистрированная личная история, а не просто «плохая ситуация в стране».

— Нужно ли заявителю доказывать, что государство действительно не может гарантировать ему безопасность?

— В резолюции европейского парламента разъясняется, что политическое убежище может быть предоставлено, если «в государстве присутствует дискриминационное законодательство, если закон применяется и если дискриминация идет именно от самого государства». Это то, что недавно принял европейский парламент. Как мы знаем из немецкой практики, Германия принимает и другие истории — это необязательно должно быть преследование, связанное с лишением свободы. Но очень рекомендуется доказать, что вы обращались в полицию и вам не предоставили защиты.

— На какие страны, кроме Германии, могут рассчитывать представители ЛГБТ, которые хотят получить убежище?

— Америка в первую очередь. В США тоже есть случаи признания беженцами нескольких активистов в этом году. Скандинавия, Испания, Голландия. Голландия, хоть и заявила недавно о том, что практики предоставления убежища у нее нет, делает это в частном порядке; несколько таких историй уже есть. По крайней мере, мы знаем несколько таких случаев по трансгендерам.

— Как много людей вы курируете в настоящее время? Что это за люди, есть ли что-то общее в их историях за исключением того, что они ЛГБТ? Можно ли составить какой-то собирательный образ?

— Сейчас нам известно 12 случаев. Это в основном молодые люди. Часто с высшим образованием. Чаще из крупных городов, хотя необязательно, что они родились в этих крупных городах. Иногда это люди с детьми. Часто это люди, твердо стоявшие на ногах в старой жизни, специалисты в своем деле. Если говорить о том, кого теряет Россия, то Россия теряет молодых, образованных специалистов и детей, превращая их жизнь в ад.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе