Франция: цена тщеславия

Теракты в Париже унесли жизни свыше 120 человек. Фото: Panoramic/ТАСС

Комплекс внутренних проблем республики позволил ей стать первой мишенью для ИГ

Григорий Шугаев

15 ноября, 2015 13:25

16 мин

Папа Франциск назвал теракты в Париже бесчеловечными. По его словам, атака на Францию — составляющая третьей мировой войны, в которой «нет ничего религиозного и ничего человеческого». Подобное откровенное признание римского понтифика уже само весьма симптоматично. Римская курия, всегда осуждавшая терроризм, тем не менее стремилась не представлять отдельные теракты как цепь такого единого явления, как война.

Вообще-то мало кому в Европе хотелось таким образом характеризовать происходящее. Но когда запрещенное в России «Исламское государство» при каждом удобном случае величает свои действия войной, после происшедшего в Париже по-другому эти события назвать уже нельзя. Папа Франциск как до сих пор один из наиболее авторитетных и выслушиваемых политиков в мире лишь констатировал факт. Произнесенное именно его устами слово «война» имеет далеко идущие политические последствия.

Нет, и раньше слово «война» мы слышали в речах политиков. Только оно носило несколько абстрактный характер: «война с терроризмом», «война с радикализмом или фанатизмом». Но чтобы «начало третьей мировой» — такого не было точно. И самое главное: в этой войне, в отличие от всех предшествующих конфликтов, не было реальных воюющих стран. С одной стороны, «Исламское государство», и то, что кто-то заключает его название в кавычки, а кто-то нет, сути не меняет. С другой, конкретная страна, причем из лидеров западного мира — Французская Республика. Почему ИГ, более или менее понятно, а вот почему первой мишенью оказалась Франция, надо разбираться.

Владимир Ленин, самый успешный в мире революционер, теоретик и практик свержения престолов, писал, «что революция свершится в наиболее слабом, из-за переплетения в нем множества противоречий, звене». Так оно и произошло во Франции. Казалось бы, одна из самых экономически развитых стран, ядерная держава, государство с сильной социальной политикой, с эффективной полицией — становится жертвой неслыханной по европейским меркам минимум последнего полстолетия атаки.

Родина прав и свобод — солидарности, братства и свободы — жестко атакована теми, кто, кстати, сам себя считает борцом за правду и справедливость. Ирония судьбы? Нет, последовательность всего политического и социального развития страны после Великой французской революции. На наш взгляд, одной фразой причину можно охарактеризовать так: «тоталитарная политкорректность» и тщеславное отношение к этой, с позволения сказать, «ценности».

Трагедия в Париже произошла за пять дней до того, как французский авианосец «Шарль де Голль» должен был отправиться в воды Персидского залива для участия в военной операции против ИГ в Ираке и Сирии. Кроме того, авиаудары, которые французские ВВС наносят с конца сентября, все больше достигают своих целей.

Террористическая атака связана с тем, что ситуация для террористов из ИГ становится все более сложной, объясняет на своей странице в Facebook заместитель гендиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин: «Сирийская армия Асада при поддержке российской авиации прорвалась к военной базе «Квейрис» вблизи Алеппо, которую исламисты блокировали в течение двух лет. Союз сирийской оппозиции, поддерживаемый Соединенными Штатами (в него входят отряды народной самообороны курдов, силы христиан-ассирийцев и Сирийская арабская коалиция), освободил от террористов город Хула в провинции Эль-Хасака. В Ираке курдские формирования вошли в город Синджар, который является стратегическим пунктом для ИГ, связывающим два их главных опорных пункта в Ираке и Сирии — Мосул и Ракку. Между Россией и Западом нет согласия по поводу дальнейшей судьбы президента Башара Асада, но, похоже, что ИГ это не очень помогает — идет конкуренция за то, кто добьется больших успехов в борьбе с ИГ и расширит собственное влияние в регионе».

Цветы у места трагедии

Цветы у места трагедии. Фото: Yann Schreiber/ТАСС

Как ранее пояснил «МК» исламовед, директор Института религии и политики Александр Игнатенко, теракты ИГ чаще всего связаны с тем, что «руководство террористической организации хочет отвести внимание международной общественности от своего территориального «ядра» в Сирии и Ираке». Итак, первая причина: поражения ИГ заставляют его переносить военные действия на территорию одного из противников. Но почему Франция?

Начнем с того, что во Франции самая большая в Европе исламская община: число мусульман, по разным оценкам, от 5 до 8 млн человек. При этом данная община не является традиционной частью государства, подобно российской, казахстанской и пр. Она вся «импортирована» в последние полвека. Большая часть французских мусульман живет компактно в пригородах Парижа, районах Марселя и других крупных городов, практически локализованная в гетто.

После распада французской колониальной империи в 1950–1960-е годы некоторые жители колоний, лояльные метрополии, переехали из Азии (в первую очередь из Французского Индокитая) и Африки (по преимуществу из Северной) на территорию Франции. Подавляющее их большинство получило французское гражданство, таким образом их дети стали французскими гражданами по рождению. В период экономического подъема в 1960-е во Францию также въехало значительное количество жителей бывших колоний — в качестве дешевой рабочей силы. Часть из них впоследствии получила французское гражданство.

К середине 2005 года численность населения, имеющего корни в одной из этих иммиграционных волн, достигала 5,3 млн человек, что составляет целых 10% населения Франции. В том числе — потомки переселенцев из стран Средиземноморья и Латинской Америки, не входивших во французскую колониальную империю (не менее 700 тысяч человек).

Значительное число иммигрантов, как малоимущие, сосредоточилось к началу 1980-х в кварталах с дешевым жильем, построенным в 1960-е годы. В результате эти кварталы стали приобретать вид гетто (с заметным преобладанием арабо-берберского и африканского по происхождению населения). После окончания периода экономического роста и появления во Франции тенденции застойной безработицы гетто превратились в «социально неблагополучные» зоны, где от 30% до 40% взрослого населения не имело работы.

Именно здесь в 2005 году начались беспрецедентные беспорядки. Французским властям во главе с тогдашним министром внутренних дел Николя Саркози еле-еле удалось погасить социальный пожар.

Новая волна беспорядков всколыхнулась в северном пригороде Парижа Вилье-ле-Бель в ночь на 26 ноября 2007 года, после того как двое подростков погибли в результате столкновения их мотоцикла с полицейской машиной, а стражи порядка покинули место аварии, не оказав подросткам первую помощь. Беспорядки продолжались два дня. Несмотря на несоизмеримо меньший размах событий, их сравнили с беспорядками 2005 года. Но причины так и не были устранены, да и не могли бы быть ликвидированы в принципе. По статистике количество коренных французов, живущих ниже уровня бедности, составляет 10,6% населения, тогда как среди иммигрантов их целых 28,5%, а в некоторых районах доходит до 33,5%. И это при том, что количественно иммигрантов всего 8%.

Беспорядки в северном пригороде Парижа Вилье-ле-Бель в ночь на 26 ноября 2007 года

Беспорядки в северном пригороде Парижа Вилье-ле-Бель в ночь на 26 ноября 2007 года. Фото: Thibault Camus/AP

Скученность и региональная ограниченность обитания иммигрантов способствуют расцвету всякого рода негативных явлений: это воровство, профессиональная торговля наркотиками, бордели и другие криминальные «промыслы». Но самое печальное — в таких условиях совершенно не работает ни принцип «плавильного котла», ни «мультикультурализма». Вокруг французской столицы образовались по сути колонии чуждых французам и их ценностям инородцев, обвиняющих коренных жителей страны во всех бедах. Со временем здесь зародился стойкий принцип: не участвовать не только в политической и социально-культурной жизни Франции, но и вообще воспринимать французов как чужаков, обманщиков и врагов, заманивших и бросивших иммигрантов и их детей на чужбине на произвол судьбы. Что во многом так и есть.

Для «понаехавших» по большей части отключены социальные лифты, они живут на пособия в 300 евро (то есть 20 тысяч рублей), получая еще около 160 евро на каждого ребенка. Молодые «полуфранцузы» воруют, употребляют наркотики. Те, кто чего-то хочет добиться в жизни, не может сделать это обычным путем, как «настоящие» люди первого сорта. Поэтому, конечно, у них остается один выход — противостояние обществу, выстраивание своей антисистемы. Иногда в форме ОПГ, иногда в форме массовых беспорядков, которые тоже можно считать «восстанием за деньги и бытовую технику».

Но есть во Франции одна особенность, которой, пожалуй, нет ни в одной европейской стране. Одной из составляющих французской национальной идеологии является «лаицизм», или доктрина светскости (laїcité), которая введена в соответствии с законом 1905 года. Государство жестко отделено от всех религиозных организаций. Светский характер республики воспринимается как идентичность французов и, более того, как гордость. Отсюда, кстати, такая не совсем россиянам понятная любовь к изданию Charlie Hebdo и к его праву публиковать всякую гадость на своих страницах. Отсюда искренне непонимание, почему эти русские возмущаются карикатурами на погибших над Синаем.

Один из главнейших постулатов закона — «отказ французского государства от оценки религиозного содержания того или иного движения». Поэтому, когда официальная статистика считает иммигрантов, она учитывает только национальность и никогда — религиозную принадлежность. Тем более она игнорирует симпатии именно к сектам, что в наше время крайне важно и отличает нормального мусульманина от террориста и фанатика.

Например, французским спецслужбам известно, что некий гражданин Сирии закончил школу ваххабитов, замечен на родине в контактах с запрещенными террористическими организациями и пересекает французскую границу. Но если этот некий гражданин ранее не был замечен органами правопорядка в чем-то криминальном, его не только впускают в страну, за ним даже не следят, даже хоть какое-то время. Иначе это может быть расценено как вмешательство в религиозную жизнь человека и прямое нарушение закона.

Кстати, примерно то же произошло в США при теракте 11 сентября 2011 года и уже недавно в Бостоне с братьями Царнаевыми. ФБР много знало о будущих террористах, но что же делать с людьми, никак себя не проявившими? Даже профилактических мер не последовало. Однако в Соединенных Штатах отсутствует гордость за такое положение вещей. К тому же после нападения на ВТЦ и Пентагон многие законы и особенно подзаконные акты были пересмотрены. Ну и, кроме того, американцы в случае реальной угрозы не церемонятся с возможными поджигателями и убийцами. Иное дело во Франции. Как же, родина прав и свобод!

После бунтов 2005 года во Франции произошли серьезные события. В скученных гетто активно стали проповедовать посланники «нового ислама», представители организаций радикального политического терроризма. И если в соседней Великобритании полиция и спецслужбы систематически следят за проповедями имамов во всех мечетях, французам до этого дела нет. Ведь, как ни парадоксально, Францию действительно не нужно изображать врагом ислама. Там 100-процентная толерантность. Единственное, что волнует гражданские власти, это чтобы мусульманки не носили хиджабы, а у христиан не было видно нательных крестиков.

А вот проповедников ИГ эта ситуация, наоборот, радует. Они высказываются в том духе, что Франция совсем погрязла в сатанинском атеизме и даже свое христианство загнала на задворки собственной цивилизации. Поэтому то, что для француза является предметом гордости — любое невмешательство в религию и религиозную жизнь общества, для исламского радикала — грех, который нужно исправлять, и пулями тоже. Вот почему именно Франция оказалась на передовом фронте войны с ИГ.

Все это сделало французских мусульман податливой аудиторией для пропаганды ИГ. Ислам вообще — это не только абстрактная вера, но и жизненный уклад. А модернистские, изобретенные в последние века и десятилетия исламистские радикальные идеологии полагают как раз немыслимым исповедание религии без внедрения государственного уклада, который они считают наиболее близким к середине–концу VII века по Р.Х., то есть первого века после Хиджры. То есть к идеалу.

Как отмечает политический обозреватель Виктор Мараховский, удивляться тому, что «говорившие по-французски без акцента» террористы взяли и перебили полторы сотни своих как бы соотечественников, совершенно не стоит. Франция давно была и остается страной усугубляющихся «кастовых» конфликтов. Сейчас — так сложилось — принявших квазирелигиозную форму.

«Самое слабое место в антитеррористической деятельности Франции — это вакуум в головах французских политиков, — поясняет в интервью LifeNews президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский. — Французы доказали, что они великолепная мишень для терроризма. Они не сделали никаких выводов из угроз и действий ИГ. Французские спецслужбы провалились в эти дни полностью: на стадионе международного уровня, где находился президент страны, нет даже никакой нормальной охраны. Не работает превентивное отслеживание рынка оружия. Франция нафарширована оружием, в том числе с ливийских складов. Ведь Каддафи уничтожили благодаря французской политике. Вы не можете демократическими методами воевать с террором... С Гитлером воевали с оружием — другого метода нет».

«Произнося красивые речи, терроризм не победишь, — продолжает Евгений Сатановский, — При таком либеральном законодательстве просто нет никакой возможности воевать с джихадистами. Опасность того, что джихадистские группировки могли внедрить своих членов в ряды многочисленных беженцев, наводнивших Европу, колоссальна. Спецслужбы не вылавливали и не уничтожали террористов, а их можно только уничтожать, для чего надо вводить смертную казнь. Франция ничего не поняла после Charlie Hebdo, и, к сожалению, после этого теракта она ничего не поймет».

Редакция Charlie Hebdo, подвергшаяся нападению террористов

Редакция Charlie Hebdo, подвергшаяся нападению террористов. Фото: Thibault Camus/AP

Особо Евгений Сатановский обращает внимание наших парламентариев и правительства на реакцию после парижского теракта: «Если бы наше начальство интересовалось тем, что у него под носом, и оно занималось дорогами, развитием экономики, а не скирдованием денег за границей и сокращением бюджетов силовых ведомств, то мы бы были сильны, как Америка. Я не знаю, наше руководство что-нибудь поймет после парижских терактов с сокращением десятков тысяч человек полицейских, работающих в поле? Пока в России, как и во Франции, будут управлять бухгалтера с целью, чтобы только денег никуда не потратить, тогда, конечно, будет всегда проблема терроризма».

«Уничтожение террористов в самой Сирии означает, что сотни и сотни боевиков из России и особенно из Средней Азии, с которой у нас виз нет, не придут к нам и не устроят большую террористическую войну, — резюмирует Евгений Сатановский. — Я полагаю, что ИГ в Сирии получит все что нужно благодаря тому, что здесь, в России против них работают серьезные люди: это часть руководства страны — Путин и Шойгу. И они действительно знают, как работать».

Сейчас на стороне французов — сердца, мысли и молитвы всех нормальных людей планеты. К посольству и консульствам Франции в России несут и несут цветы, свечи, детские рисунки. В блоге одной француженки в Facebook сегодня появилась запись: «Напомню строчку «Марсельезы» — "мы омоем нечистой кровью врагов нашу честь". 128 погибших, многие раненые в тяжелейшем состоянии. Нет паники. Нет страха. Есть большое горе, пришедшее в мой дом. Мы будем с эти жить. И мы справимся со злом, которое принесли на нашу землю варвары. Цивилизация всегда побеждает и зло, и варваров». Дай-то Бог, чтобы все было так! Но уж если папа Франциск говорит, что «это начало третьей мировой войны», надо делать и какие-то другие выводы. И далеко не всегда цивилизованные народы побеждали варваров. Кстати, кому, как не римскому понтифику, этого не знать…

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе