Новости – В мире
В мире
Баварская Красная Армия как социальный институт
Бойцы Баварской Красной армии, 1919 год. Фото: wikipedia.org
Первое русскоязычное исследование истории Баварской Советской республики, поражение которой стало началом укрепления крайне правых в Германии
1 мая, 2014 11:00
16 мин
Первое русскоязычное исследование истории Баварской Советской республики, поражение которой стало началом укрепления крайне правых в Германии
Баварская Советская республика, существовавшая меньше месяца, в апреле 1919 года, — возможно, самый удивительный и важный из забытых эпизодов европейской истории. Именно ее появление на европейской карте для российских большевиков было подтверждением наступления вслед за империалистической войной мировой революции.
Разгром баварских советов привел к возвышению в Германии радикальных правых политиков, что через четверть века приведет к катастрофе. В связи с этим книга Александра Ватлина читается как альтернативная история: какими могли бы быть Европа и мир, если бы у баварских большевиков получилось выиграть?
«Русская планета» с разрешения издательства «Новый хронограф» публикует фрагмент книги Александра Ватлина «Советское эхо в Баварии. Историческая драма 1919 года в шести главах, пяти картинах и двадцати документах», посвященный попытке создания Красной Армии в Баварии.
Бездействие первой Советской республики в деле создания собственных вооруженных сил было одним из центральных аргументов ее критиков слева. Мятеж в Вербное воскресенье в полной мере подтвердил их правоту. Взяв власть в свои руки, коммунисты заявили о немедленном формировании частей Красной Армии, подчеркнув, что именно этому учит опыт большевизма. Первоначально речь шла о создании рабочих отрядов «снизу», которые сами сольются в роты и батальоны, выберут своих командиров и будут соблюдать пролетарскую дисциплину.
Однако вскоре подобную партизанщину пришлось отодвинуть на второй план. Эгльхофер, выступавший с подобными лозунгами, вскоре признал, что без военной организации прусского образца новой власти не обойтись. Это по-новому ставило вопрос о том потенциале, который представляли собой расквартированные в городе воинские части кайзеровской армии.
Мюнхенский гарнизон играл заметную роль в развитии Баварской революции с первых ее дней, однако солдатские советы рассматривали себя в качестве союзника, а не инструмента советской власти, что лишний раз показали события «вербного воскресенья». Размещенные в городе воинские части вели себя пассивно, победу одержали наспех сколоченные и плохо вооруженные рабочие отряды. Это породило известную эйфорию среди лидеров второй БСР — армия сознательных пролетариев казалась им более боеспособной, нежели находившиеся в процессе демобилизации регулярные части. Пройдет всего пара недель, и подобное заблуждение обернется трагическими последствиями.
Обложка книги «Советское эхо в Баварии. Историческая драма 1919 года в шести главах, пяти картинах и двадцати документах».
Обложка книги «Советское эхо в Баварии. Историческая драма 1919 года в шести главах, пяти картинах и двадцати документах»
Пока же все силы были брошены на формирование Красной Армии. Кайзеровские солдаты принимались в нее без ограничений, офицеры — после особой проверки. Но и те, и другие должны были предварительно пройти процедуру демобилизации. Попытки наладить в этой сфере взаимодействие с казарменными советами, как уже отмечалось выше, успеха не имели. Последние рассматривали себя в качестве единственных представителей солдатской массы и не желали объединяться с фабзавкомами (фабрично-заводской комитет. — РП). Части мюнхенского гарнизона отказывались отдавать оружие, которое находилось в их распоряжении, а пойти на их насильственное разоружение новая власть не решилась.
Коммунисты отдавали себе отчет в том, что казарменные советы представляют собой несравненно большую опасность для их собственной диктатуры, нежели представительные органы рабочих. На заседании Комитета действия 17 апреля обсуждалась стратегия установления контроля над ними («следует взять их в ежовые рукавицы» — Будих). Докладчики говорили о том, что лидеры солдатской массы находятся под влиянием реакционеров и отказываются признавать БСР (Левин). «Если мы покажем свой страх казарменным советам, они тут же выхватят власть из наших рук» (Альбрехт).
В качестве радикального средства изменения сил предлагалось проведение срочных перевыборов солдатских советов (Эгльхофер, Майргюнтер), однако это означало бы объявление форменной войны их нынешним лидерам. В результате верх одержало компромиссное предложение Вильгельма Дуске о включении в состав Комитета действия пяти представителей солдатской массы. Дело едва не дошло до вооруженных столкновений: стремясь предотвратить новый путч, коммунисты мобилизовали рабочие отряды для штурма казарм. Солдатские депутаты испугались собственной смелости и отступили, хотя гарнизон так и не допустил избрания нового состава своих представителей.
После несостоявшейся пробы сил старая армия и новая власть заняли по отношению друг к другу позицию вооруженного нейтралитета. Части мюнхенского гарнизона продолжали получать жалованье и продовольствие, среди них стала проводиться активная пропагандистская работа. В ряде случаев командование и совет того или иного полка принимали совместное решение о поддержке БСР.
Один из вербовочных пунктов Красной Армии располагался в казарме Первого пехотного полка, где служил Гитлер, также входивший в состав совета. Работавшие там сторонники КПГ впоследствии предстали перед военно-полевым судом. По данным следственных комиссий, работавших после падения БСР, из Гвардейского пехотного полка в Красную Армию записалось 250, из Первого пехотного полка — около 200 солдат и офицеров. В ряды красноармейцев влилась значительная часть военнослужащих саперного батальона, они помогали восстанавливать железнодорожные пути к северу от Мюнхена. Подобные примеры были исключением, а не правилом. Вернувшиеся с фронта солдаты вели себя пассивно, оттягивая собственную демобилизацию.
Резолюции отдельных частей в поддержку БСР не выливались в активные действия по ее защите. Пришедшие к власти лидеры КПГ могли опереться только на армию, созданную их собственными руками. И здесь самым важным вновь оказывался кадровый вопрос, поиск и назначение на ключевые посты в Красной Армии людей, обладавших не только военным опытом, но и организаторскими способностями. 15 апреля Левинэ провел переговоры с Рейхартом, который в день путча занял выжидательную позицию, поддержав коммунистов лишь после успешного штурма вокзала рабочими отрядами. Рейхарт отказался возглавить вооруженные силы БСР («я ничего не понимаю в стратегии»), но согласился и дальше заведовать военным ведомством.
Достигнутое соглашение явилось удачным компромиссом — два авторитетных революционера имели серьезные разногласия по принципиальным вопросам. В отличие от безудержного радикализма Евгения Левинэ Вильгельм Рейхарт считал, что об установлении советской власти можно говорить только после того, как за нее выскажется вся Бавария, а до тех пор коммунисты должны оставаться в оппозиции. Тем не менее он активно взялся за строительство новых вооруженных сил. Именно за подписью комиссара по военным делам появился первый декрет БСР, грозящий карами за разграбление армейского имущества и «дикие реквизиции».
Рейхарт сделал ставку на привлечение к позитивной работе чиновников королевского министерства военных дел. Он убеждал их, что Красная Армия — это оружие защиты, а не нападения, призывая оставаться на своих рабочих местах. Это запрограммировало конфликт Рейхарта с радикально настроенной частью коммунистических функционеров. Их лидером стал Эгльхофер, назначенный 14 апреля городским комендантом, а уже через день издававший приказы в качестве Верховного главнокомандующего. Конфликт едва не закончился кровопролитием: Эгльхофер выставил вокруг министерства охрану из солдат, которые не давали чиновникам пройти на свои рабочие места. После того как некоторые из них все же попали в здание на Шенфельдштрассе, туда ворвались солдаты и выпроводили чиновников.
Эрнст Толлер Фото: AP
Эрнст Толлер. Фото: AP
Новый главнокомандующий отрицал любое сотрудничество и с социалистами, и с представителями «старого мира», предпочитая революционные импровизации и партизанщину. В штаб Красной Армии было введено по одному солдату от каждой части мюнхенского гарнизона, ее командирами становились низшие чины, бравировавшие своим пролетарским происхождением. Взгляды Эгльхофера и его окружения в известной мере перекликались с платформой «военной оппозиции», осужденной на Восьмом съезде РКП(б) в марте 1919 года.
В условиях острой военной угрозы внутрипартийные течения в КПГ были обречены идти на компромисс. В ходе совещания в военном министерстве 18 апреля был заслушан доклад Эгльхофера и приняты решения об организации снабжения и пропаганды в Красной Армии. В ходе дискуссий вновь столкнулись точки зрения умеренных и радикалов. Последних представлял Макс Левин, заявивший, что пора перестать нянчиться с казарменными советами, надо обращаться к солдатской массе через их голову. Оппоненты напомнили ему его собственные слова: «Советская республика должна утверждаться по кусочкам (inselweise)». Победой радикалов было решение совещания о смене городского и железнодорожного комендантов, которым вменялся в вину хаос на улицах Мюнхена и потакание буржуазным элементам.
Вербовка в Красную Армию началась сразу же после подавления путча. Ее основой контингент составляла безработная молодежь, значительная часть которой уже имела боевой опыт. Рабочие от станка предпочитали вступать в красногвардейские дружины, чтобы не потерять место постоянной работы. Решающим мотивом для записи в Красную Армию являлись отнюдь не идеологические соображения, а зарплата и бесплатное питание. Денежное довольствие красноармейцев, установленное в дни первой Советской республики, несколько раз повышалось. Левинэ был вынужден оправдываться: «Пообещав каждому солдату прибавку в пять марок, мы отнюдь не собирались его купить».
Согласно справке военного министерства от 23 апреля 1919 года, ежедневное жалованье военнослужащих Красной Армии составляло 14,5 марки для женатых и 7 марок для холостых. Части, отправляющиеся на фронт, получали боевую надбавку по 5 марок в день на человека. Декрет Исполкома от 25 апреля обещал каждому, кто вступил в ряды Красной Армии, зарплату до 20 марок в день (солдаты мюнхенского гарнизона получали 3 марки в день). В последние дни существования Мюнхенской коммуны применялись и добровольно-принудительные методы набора. После пасхальных выходных безработным перестали платить пособие, на бирже труда им объявили: денег больше нет, вступайте в ряды Красной Армии. Не меньшую инициативу проявляли и вербовщики в казармах, располагавшие огромными по тем временам суммами.
Распорядок дня в Красной Армии не отличался особой суровостью. С утра красноармейцы приходили на поверку и построение, пару часов маршировали, изучали основы военного дела, а после обеда расходились по домам. В распоряжении властей не было свободных казарм, а мюнхенский гарнизон отказывался потесниться. В результате под казармы для красноармейцев и рабочих дружинников были отданы здания гимназий (занятия в средней школе были отменены).
Напуганные обещанием красного террора обыватели стали в массовом порядке сдавать находившееся у них на руках оружие, в том числе и холодное. Его тут же отправляли формирующимся частям Красной Армии. Всего было роздано от 20 до 50 тысяч винтовок, часть из них пошла на вооружение рабочих дружин. В итоге под ружье, по разным данным, удалось поставить от 10 до 15 тысяч человек. Согласно справке штаба Первого армейского корпуса (фактически это был военный округ с центром в Мюнхене), с 17 по 25 апреля красноармейцам было выдано 7 тысяч комплектов униформы. Вероятно, эта цифра ближе всего к реальному числу новобранцев Красной Армии.
В баварскую униформу были переодеты и добровольцы из числа военнопленных, содержавшихся в лагерях неподалеку от Мюнхена. Среди них преобладали русские и итальянцы. 23 апреля Аксельрод телеграфировал в Москву о митинге русских военнопленных в Пухгейме: «Настроение большевистское, шлют привет борющимся товарищам в России, рвутся на родину. На Пасху состоялась конференция русских военнопленных всей Баварии. Принята резолюция привета Советской России и Советской Баварии. Несмотря на кормежку и агитацию Антанты и русских предателей офицеров-белогвардейцев, военнопленные Баварии все на стороне большевиков. Большой лагерь военнопленных в Ульме переведен в Эльзас из опасения присоединения к баварской Красной Армии».
Солдаты Красной Армии у железнодорожного вокзала Мюнхена. Фото: br.de
Солдаты Красной Армии у железнодорожного вокзала Мюнхена. Фото: br.de
Вопрос о допустимости использования военнопленных в боевых действиях обсуждался в руководстве БСР, здесь вновь столкнулись точки зрения Рейхарта и Эгльхофера. Первый выступил против вооружения русских и, по его словам, добился успеха. Однако штаб Красной Армии не подчинился принятому решению. Прибывшие в Пухгейм агитаторы обещали военнопленным скорейшую отправку на родину и службу только по обеспечению порядка в тылу.
Данные о количестве красноармейцев из России очень разнятся, в свидетельствах современников речь идет и о нескольких десятках, и о двух тысячах человек. Но и противники, и сторонники БСР признавали, что это были наиболее боеспособные части, которые отнюдь не ограничивались патрулированием мюнхенских улиц. Один из командиров отряда, сформированного из русских военнопленных, показывал на допросе, что русских бросали в самые опасные места, используя как «пушечное мясо». Оказавшись в Москве, он радикально сменил тональность своих рассказов: русские военнопленные «одними из первых рвались в Красную Армию и, участвуя в боях, бессменно находились в первых рядах, служа авангардом, своим мужеством, храбростью и дисциплинированностью ободряли немецких товарищей».
Создание в течение нескольких дней собственной армии, под ружьем в которой находились несколько тысяч человек, являлось безусловной заслугой лидеров БСР. Красная Армия обладала абсолютным приоритетом при распределении финансовых средств, власти сквозь пальцы смотрели на практику «самоснабжения», которую проводили отдельные воинские части и гарнизоны. Однако количественные показатели не могли компенсировать качественной слабости, прежде всего отсутствия единоначалия. Большинство красноармейцев прошли жестокую школу мировой войны, но у их командиров, неважно, назначавшихся сверху или выбранных снизу, не было опыта руководства войсками и планирования боевых операций.
Роковым для боеспособности армии стал конфликт между ее главнокомандующим Эгльхофером и Эрнстом Толлером, возглавившим фронт под Дахау. Фактически баварская Красная Армия выступала в роли института социальной поддержки для безработной молодежи, оставшейся не у дел после демобилизации. Противник трезво оценивал ее сильные и слабые стороны: «Красная гвардия состоит из небольшого закаленного войной ядра во главе с бывшими офицерами и огромной массы, которая никуда не годится и при первой же возможности разбежится». Многие записывались в ряды красноармейцев ради хорошего жалованья, регулярной кормежки и просто из духа авантюризма, хотя мало кто отдавал себе отчет в том, ради каких политических целей им предстоит сражаться с белогвардейцами. Это было частным проявлением кардинальной проблемы революционного лагеря — коммунистам удалось завоевать влияние в среде маргинальных слоев общества, но кадровые рабочие относились к «пришельцам» с немалой долей скептицизма.
Добровольцы, пришедшие в новую армию, меньше всего хотели, чтобы она хотя бы в какой-то мере походила на кайзеровскую казарму, с ее муштрой и чинопочитанием. Однако все попытки отказа от единоначалия и внедрения демократических принципов руководства воинской жизнью заканчивались крахом. Для этого Советской Баварии не хватало ни времени, ни материальных ресурсов. Свою долю ответственности за слабую боеспособность Красной Армии несли и ее нижние чины, «которые считали каждую попытку ввести строгую дисциплину, военный порядок, провести военную организацию — "людендорфством", контрреволюцией и прочим».
Ватлин А.Ю. Советское эхо в Баварии. Историческая драма, 1919 год. В шести главах, пяти картинах и двадцати документах. М.: Новый Хронограф, 2013.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
