Новости – В мире

В мире

Этнические чистки и недружественный обмен

Арнольд Тойнби. Фото: Marvin Lichtner / Getty Images / Fotobank.ru

Тойнби, Нансен, градиент благонадежности, филоэллины — краткий глоссарий греко-турецких отношений

Артем Ефимов

13 февраля, 2014 09:00

21 мин

30 января 1923 года в швейцарской Лозанне был подписан удивительный документ — «Соглашение об обмене населением» между Турцией и Грецией. Все жители Турции, придерживавшиеся греко-православного вероисповедания, подлежали принудительному выселению в Грецию, а все мусульмане Греции — принудительному выселению в Турцию.

Просвещенная западная публика, пристально следившая за развязкой векового «восточного вопроса» о судьбе гибнущей Османской империи, приветствовала это соглашение как торжество разума и гуманизма. Лучшего способа урегулировать острейший межнациональный конфликт никто не видел.

Со стороны Греции соглашение подписал Элефтериос Венизелос, уже тогда имевший у себя на родине статус национального героя. Со стороны Турции — Исмет-паша (впоследствии известный как Исмет Инёню), тоже национальный герой, ближайший сподвижник «отца народа» Ататюрка. Архитектором соглашения был Фритьоф Нансен, который к тому времени уже перерос статус национального героя Норвегии и в качестве верховного комиссара по делам беженцев Лиги наций был героем поистине мирового масштаба.

Неверная Смирна

Примерно за два года до подписания Лозаннского соглашения, 27 января 1921 года в пассажирском порту Смирны сошла на берег элегантная пара: рослый джентльмен с примечательными пышными бровями и его красавица-жена. В них с первого взгляда можно было узнать англичан.

Джентльмену было 32 года. Он был профессором греческой и византийской истории в Лондонском университете, но находился в академическом отпуске. Прежде он работал в разведывательном департаменте британского министерства иностранных дел. В Смирну он прибыл в качестве специального корреспондента газеты Guardian. Звали его Арнольд Джозеф Тойнби, и его всемирная слава была еще впереди.

Смирна — крупный порт на Эгейском море и один из богатейших городов Османской империи — к этому времени уже около полутора лет была оккупирована греческой армии. Бои греко-турецкой войны шли далеко, километрах в 400 к северо-востоку — греки рвались к Анкаре, столице турецких националистов Кемаль-паши.

Никакой Османской империи, собственно говоря, уже не существовало. Полгода назад представители султана Мехмеда VI подписали во французском Севре мирный договор, по которому ее поделили между собой союзники-победители. Константинополь и район черноморских проливов был объявлен демилитаризованной зоной под международным контролем; огромный кусок Восточной Анатолии с городами Трапезунд, Эрзурум и Ван выделили для создания нового государства — Армении; Великобритания и Франция получали обширные сферы влияния на юго-востоке Анатолии, Италия — юго-западную часть Малой Азии; бывшие владения османов в Европе (область Фракия с Адрианополем), а также Смирна передавались Греции.

Турецкие националисты, сплотившиеся вокруг прославленного генерала Первой мировой войны Мустафы Кемаль-паши, отказались признавать позорный Севрский договор. В ответ греки, вдохновленные премьер-министром Элефтериосом Венизелосом и его идеей «Великой Греции», отправили войска в Смирну и во Фракию.

Греческая армия в Смирне, 1919 год. Фото: wikipedia.org

Умозрительная «Великая Греция» включала в себя все эгейское и черноморское побережье Малой Азии. Венизелос и его сторонники исходили из убеждения, что большинство населения этих земель составляют греки. Так ли это было в действительности, установить практически невозможно: все, кто брался за сбор подобной статистики, заранее знали, какой результат надо получить. На иностранцев в этом смысле тоже нельзя было полагаться: Тойнби позже заметит, что

в «восточном вопросе» симпатизанты той или иной стороны часто оказывались даже более фанатичными, чем те, за кого они «болели».

Ситуация осложнялась тем, что, помимо греков и турок, в этих местах было множество других национальных и религиозных меньшинств: армяне, ассирийцы, грузины, черкесы и другие.

Смирна для идеи «Великой Греции» имела особое значение. По свидетельству античного географа Страбона, это был первый греческий город в Малой Азии. В начале ХХ века это был один из главных греческих культурных и финансовых центров. Греки, если и не составляли большинство населения, очевидно доминировали в городе: им принадлежали почти все предприятия, почти все школы, почти все деньги. Турки же называли Смирну «Гавур Измир», то есть «Неверная Смирна», и для них это был сущий Вавилон.

Арнольд Тойнби прибыл в Смирну стойким филэллином, то есть сторонником идеи «Великой Греции». Кроме того, он был соавтором «Синей книги» — изданного в 1916 году британским правительством подробного доклада о геноциде армян в Османской империи.

Тем большее впечатление произвела на читающую публику его книга «Западный вопрос в Греции и Турции», изданная в 1922 году и обобщившая его впечатления от девяти месяцев пребывания в зоне греческой оккупации в Малой Азии. В ней Тойнби не только отрекся от филэллинизма, но и обвинил греков в зверствах по отношению к турками, сравнимых с теми, которые творили турки по отношению к армянам.

Марш смерти по Анатолии

Почти все русские генералы Первой мировой войны учились в Николаевской академии Генерального штаба и прошли там курс военной статистики. Занимались они по учебнику, написанному в 1885 году Акимом Золотаревым — истинным светилом этой скучной, но важной дисциплины и отъявленным шовинистом. Золотарев и его последователи разработали доктрину «градиента благонадежности».

Суть была довольно простая. В случае войны критически важным для армии в районе боевых действий будут отношения с местным населением. Поэтому желательно заранее знать, где население «благонадежное», а где потребуются дополнительные меры, чтобы предотвратить коллаборационизм. Золотарев предложил очень простой критерий — национальность. Русские, разумеется, самые благонадежные. Также вполне можно положиться на братьев-славян. А вот евреи, живущие в черте оседлости на Западной Украине, прибалтийские немцы, поляки (хоть и славяне, но иноверцы), кавказцы, татары и прочие — неблагонадежны.

В регионах, где «благонадежное» население составляло менее половины, следовало принимать «меры по исправлению положения»: взятие заложников, уничтожение имущества, интернирование, депортация.

Принципиально важно, что меры эти относились не к отдельным индивидам, не к семьям и даже не к отдельным населенным пунктам, а именно к национальностям.

С началом Первой мировой войны русские генералы, ученики Золотарева, незамедлительно приступили к исправлению «градиента благонадежности» прифронтовых западных окраин империи: интернирование и депортации во внутренние области России затронули в общей сложности около миллиона человек. Технологию подобных мероприятий разработали еще британцы во время Англо-бурской войны (1899—1902) — русским войскам лишь приходилось делать поправку на масштаб.

Турки в Анкаре празднуют взятие Смирны. Фото: Getty Images / Fotobank.ru

В Османской империи, которая вступила в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии в ноябре 1914 года, с «градиентом благонадежности» дела обстояли еще хуже, чем в Российской: помимо окраинных регионов, где компактно проживали потенциально нелояльные подданные, их многочисленные общины имелись едва ли не во всех крупных городах. Особенное беспокойство у османов вызывали армяне: во-первых, отношения с ними у Блистательной Порты всегда были более острыми (в 1890-е годы они скатились фактически к гражданской войне в Восточной Анатолии), а во-вторых, деятельную поддержку им оказывала Россия. В январе 1915 года турецкая 3-я армия в сражении при Сарыкамыше потерпела поражение от русской Кавказской армии, в составе которой особенно отличился Армянский добровольческий корпус.

С точки зрения турок, армянский коллаборационизм был налицо. Для борьбы с ним задействовали военную контрразведку Тешкилят-и Махсуса (дословно — «специальная организация»).

Методы были теоретически те же, что и в России, но практически турки действовали гораздо более жестоко.

Дело шло уже не об исправлении «градиента благонадежности»: и для турок, и для армян это был вопрос жизни и смерти. Эти события описаны многократно и подробно. Именно к ним американский юрист Рафаэль Лемкин в 1944 году применил термин «геноцид».

Греческое население Османской империи по численности было сопоставимо с армянским (1,5—2 млн человек). Греки не вступали массово во вражеские армии, но тем не менее считались «неблагонадежными», наравне с армянами (тоже христиане, пользующиеся сочувствием западного общественного мнения). Их массово сгоняли в концлагеря во внутренних областях Анатолии (греки обычно жили в приморских регионах) и отправляли строить дороги или возделывать поля. Причем гнали, как правило, пешком на сотни километров — за такими этапами закрепилось название «марши смерти».

В ноябре 1916 года австро-венгерский консул в Амисосе (Самсуне) Квятковский докладывал министру иностранных дел Иштвану фон Буриану, что один из османских генералов, Рафет-бей, сказал ему:

«Мы должны покончить с греками, как мы покончили с армянами. Я приказал солдатам убивать каждого грека на месте».

Позднее историки оценили количество жертв армянского геноцида в 1—1,5 млн человек, греческого — в 300—500 тысяч (некоторые оценки доходят до миллиона).

Западные газеты много писали о том, как турки расправляются с греками и армянами. Причем обычно подчеркивалось, что это мусульмане истребляют и притесняют христиан. Сердобольная европейская публика, в том числе Арнольд Тойнби, кипела праведным гневом и жаждой мести.

Катастрофа

Еще до начала Первой мировой, в 1912—1913 годах, на Балканах случились две войны: Сербия, Черногория, Болгария и Греция сначала отвоевывали свои земли у Османской империи, а потом дрались между собой за то, что успели отвоевать. Греция могла быть особенно довольна исходом этих войн: она присоединила Эпир и Македонию, чуть ли не вдвое увеличив свою территорию; население страны увеличилось с 2,7 млн до 4,8 млн человек. При этом доля национальных и религиозных меньшинств достигла 13—15%, в основном именно за счет новоприобретенных земель — там жили, среди прочих, большие общины турок, албанцев и греков-мусульман. Территориальные прирезки, обещанные Греции по Севрскому договору 1920 года (Фракия и Смирна), выглядели логичным развитием этой экспансии.

В 1919 году, когда греческие войска готовились к отправке в Смирну, западные наблюдатели единодушно утверждали, что никогда еще не видели армию с таким высоким боевым духом. Союзники обучили и экипировали эту армию. Единственной силой, с которой должна была столкнуться эта превосходная армия, были полурегулярные формирования турецких националистов — кемалистов. Всерьез их никто не воспринимал: неотесанные анатолийские крестьяне, возглавляемые генералами, только что проигравшими войну, к тому же с крайне ограниченными запасами оружия и боеприпасов и вообще без моторизованного транспорта.

В 1922 году Тойнби, уже разочаровавшийся в идее «Великой Греции», так описывал вторжение греков в Турцию: «15 мая 1919 года в Западной Анатолии вырвалась на волю разрушительная сила, непредсказуемая и непонятная, как извержение вулкана. Однажды утром, через шесть месяцев после завершения европейской войны, на улицах Смирны истребляли мирных граждан и разоруженных солдат.

Пассажирский корабль на фоне горящей Смирны. Фото: Ronnie Bell / Flickr

Затем огнем и мечом прокатились по богатым долинам. Возникший фронт отрезал порты Смирны и Константинополя от внутренних областей страны, уничтожив их торговлю. В ходе войны непрестанно уничтожали дома, мосты и туннели, угоняли скот, вытаптывали поля, депортировали людей, а если они сбегали — их убивали. Собственно говоря, на территории, растущей с пугающей скоростью, началось полномасштабное уничтожение страны и истребление ее жителей».

Можно догадаться, как реагировали на это описание западные читатели Тойнби, в подавляющем большинстве — филэллины.

Европейская и американская публика воспринимала победоносное наступление греков из Смирны в направлении Ангоры (Анкары) как возмездие, обрушившееся на турок за их прежние зверства.

В этой лихорадке почти никто не вспоминал, например, как греки истребляли турецкое население Пелопоннеса и Аттики во время войны за независимость 1821—1832 годов — Греческое восстание, накрепко связанное в западном восприятии с именем лорда Байрона, было овеяно исключительно романтическим флером.

Но греческое наступление постепенно завязло. Линии коммуникаций вытянулись, стали возникать перебои в снабжении. В начале 1921 года турки нанесли грекам первые поражения — пока не критичные, но после полутора лет победоносной войны очень обидные.

Кемаль-паша нашел общий язык с другим международным изгоем — советским правительством революционной России.

Союзники заговорили о возможном пересмотре условий Севрского договора с учетом позиции турок.

Грекам все-таки удалось выйти на подступы к Анкаре, но на этом их силы были исчерпаны. Турки остановили их наступление и начали собираться с силами для контратаки. Тем временем греческое правительство окончательно разругалось с союзниками, отказавшимися помогать им в сложившейся затруднительной ситуации, так что греческая армия чуть было не пошла на штурм Константинополя, охраняемого союзническим воинским контингентом.

В августе 1922 года турки перешли в наступление. Меньше чем за месяц они отвоевали все земли, занятые греками за прошедшие три с лишним года. 9 сентября турецкая национальная армия вступила в Смирну.

В турецкой историографии этот эпизод получил название «Великое наступление». В греческой — «Малоазийская катастрофа».

Пепел Смирны

Размышляя над тем, как разрешился «восточный вопрос», Тойнби в своей книге 1922 года писал: «На Востоке группы, говорящие на разных языках, географически перемешаны и представляют собой не столько общины, способные к независимой политической жизни, сколько различные экономические классы, сотрудничество которых необходимо для благополучия любой страны. Вследствие этого внедрение здесь западной формулы национального государства привело к резне. [...] Резня — лишь крайнее проявление национальной борьбы между соседями, которые не могут существовать друг без друга, борьбы, вызванной этой роковой западной идеей. [...] Недавняя история Македонии и Западной Анатолии — это доведение до абсурда принципа национальности, и эта история уже заставила западную общественность задуматься о границах применения этого принципа в незападных странах».

Руины Смирны. Фото: Getty Images / Fotobank.ru

Тойнби не видел своими глазами финала этой истории. 14 сентября 1922 года, через несколько дней после того, как турецкие войска вошли в Смирну, ее греческие и армянские кварталы охватил пожар. До сих пор не стихают споры, кто их устроил: греки, желая оставить за собой выжженную землю, или турки, мстившие грекам. Так или иначе, за последующие три дня значительная часть города выгорела дотла.

Кемаль-паша грозил расстрелом любому турку, который позволит себе мародерство. Но вряд ли даже он сам надеялся, что это остановит разъяренных турецких солдат.

Греческое и армянское население города в панике бежало в гавань, надеясь, что их возьмут на борт греческие или союзнические суда, все еще стоявшие в смирнском порту. Была страшная давка. Тех, кто не успел сбежать, турки безжалостно убивали. Солдаты ворвались в смирнский православный кафедральный собор и захватили митрополита Хризостома. Его притащили к Нуреддин-паше — турецкому генералу, которого даже среди турок многие ненавидели за кровожадность. Нуреддин, поразмыслив немного, приказал вывести Хризостома на улицу и... просто отдать местным туркам.

Толпа растерзала митрополита, привязала его тело к автомобилю и долго еще таскала по улицам.

Из горящей Смирны в Грецию смогли бежать 150—200 тысяч человек, преимущественно греков и армян. Тех, кто не смог бежать и пережил пожар и разорение города, турки отправили в концлагеря во внутренних областях Анатолии. Расселение греков по Малой Азии, начавшееся в XI веке до нашей эры со Смирны, там же и закончилось в сентябре 1922 года.

Соглашение об обмене населением между Грецией и Турцией, подписанное через четыре с лишним месяца после падения Смирны, собственно говоря, лишь закрепляло свершившийся факт. Из примерно 1,5 млн греков, подлежащих выселению из Турции, депортировали лишь около 150 тысяч — остальные давно уже бежали. Из Греции же бежали или были выселены около 500 тысяч человек — в основном этнических греков, исповедующих ислам. Соглашение учло беженцев как участников «обмена населением», и прописанные в нем условия компенсаций за утрату собственности на них тоже распространялись. Нетрудно догадаться, что эти условия соблюдались хуже всего.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе