Новости – Общество
Общество
Андрей Шальопа: «"28 панфиловцев" ― народное кино»
Фото: КИНОПОИСК
Интервью с режиссером одного из наиболее удачных краудфандинговых проектов в российском кинематографе
20 января, 2016 15:00
18 мин
«Русская планета» уже анонсировала фильм «28 панфиловцев». На сегодня съемки картины, которые не состоялись бы без народной поддержки, наконец завершены. В интервью РП Андрей Шальопа подводит итоги, рассказывая о работе над фильмом от и до, отвечает на критику и рассуждает о непростой ситуации в кинематографе.
Андрей Шальопа
Андрей Шальопа. Фото: catchwitch.com
Андрей Геннадьевич Шальопа (1972) — российский режиссер, сценарист и продюсер. Дебютировал в кино в 2008 году с лентой «Поймать ведьму» — фильм ужасов с элементами черного юмора, в котором он выступил в качестве режиссера, сценариста, продюсера и исполнителя главной роли. Написал сценарии к фильмам и сериалам «Сквот», «Любовь и 1000 мелочей», «Рыжая», «Слово женщине», «Черкизона. Одноразовые люди» и ряду других.
«Нам фантастически везло…»
― Андрей, ваш фильм «28 панфиловцев» еще не вышел в прокат, но о нем уже горячо спорят от Владивостока до Калининграда. Расскажите немного об истории создания ― от замысла до воплощения. Как проходили съемки?
― В 2008 году я подумал о том, что такой фильм, наверное, существует. Я просто вспомнил об этой истории, она меня восхищала с детства. Стал искать и обнаружил, что такого фильма снято не было, и сразу подумал, что хорошо бы его снять. Тогда еще не было никакого замысла, это было на уровне идеи, мечты. В 2009 году я написал сценарий и начал искать деньги. Сейчас я понимаю, что задача на тот момент была нерешаемой, поскольку у меня не было ни продюсерского опыта, ни режиссерского. Имелся опыт сценариста, но этого, конечно, было мало.
― А команда была?
― Нет, не было еще никакой команды. Был только мой друг режиссер Ким Дружинин, вместе с которым мы и начали реализовывать идею. Деньги я искал много лет, но работа над фильмом не прекращалась. Все, что мы могли делать сами, мы делали сами: придумывали раскадровки, режиссерские ходы, разговаривали с актерами, продумывали, как мы будем делать трейлер… В общем, все на свете придумывали. И к 2013 году все наши усилия воплотились в то, что мы смогли сделать тизерный ролик. Этот ролик разместил у себя на сайте Дмитрий Пучков (Гоблин), и оказалось, что он вызвал очень большой резонанс.
И буквально сразу, вот в эти же дни моему другу Михаилу Федорову пришла в голову идея сделать краудфандинговый сбор. Я в это дело не верил, но Миша взял все в свои руки. Мы планировали собрать всего 300 тысяч рублей, чтобы хоть как-то начать, но буквально за месяц собрали более 3 млн рублей. Стало понятно, что это уже серьезная сумма, за которую мы несем ответственность перед людьми. И с этого момента все поменялось. Мы решили на эти деньги снять небольшой кусочек фильма, выложить его в интернет на суд зрителя и только после этого продолжить сбор. Так, собственно, и получилось.
Одновременно с этим на нас вышло Военно-историческое общество и предложило нам информационную помощь. Они организовали на базе Министерства культуры пресс-конференцию в Москве. Мы показали на ней отснятый кусочек фильма, рассказали о проекте и буквально сразу запустили второй этап сбора уже на собственной краудфандинговой площадке, которую на тот момент построили. За 4 месяца мы собрали еще 9 млн рублей.
Это был уже 2014 год, мы отработали 10 съемочных дней, сделали большой кусок натурных съемок, потратили все деньги, но сбор с того момента уже не прекращался, мы только недавно его остановили. Собственно, так и работали: появлялась сумма ― мы планировали съемки, делали кусок фильма.
― Каждый раз как в последний бой?
– Именно так. В конечном итоге собранные деньги позволили подготовиться к зимнему съемочному сезону 2014–2015 годов, мы запланировали 65 съемочных смен на натуре ― это колоссальный объем. Понятно было, что собранных денег не хватит. В какой-то момент на помощь пришла компания GaijinEntertainment, они инвестировали в проект серьезную сумму. Тут справедливо сказать, что с того момента, как к нам пришли бизнес-партнеры, проект перестал быть чисто народным. Но начинался он именно как народный. Без поддержки простых людей ― а в общей сложности мы собрали с помощью краудфандинга 35 млн рублей ― ничего бы не было. Именно поэтому «28 панфиловцев» ― народное кино. А еще в декабре 2014 года, перед самыми съемками Министерство культуры выделило нам грант в 30 млн рублей. Это нам очень сильно помогло. Мы спокойно отсняли натурный блок, приступили к комбинированным съемкам (еще 50 смен) на «Ленфильме». Сейчас картина в стадии постпродакшена, и через полтора месяца работа над фильмом будет окончена.
― Если бы на момент появления замысла вы знали бы заранее обо всех трудностях, которые предстоит преодолеть, вы бы «ввязались в драку»?
― Конечно. Но, знаете, нам очень сильно везло. Я более или менее знал, как выглядит кинопроизводство, представлял, с чем придется столкнуться, но на протяжении всех съемок нам невероятно везло, фантастически… Начиная с самого главного ― со сбора денег и заканчивая погодой на съемочной площадке. Лично мне сказочно повезло с командой: чудесные люди, с которыми легко общаться, мы понимаем друг друга с полуслова, они горят картиной, знают, как сделать хорошо, и могут сделать хорошо. И делают, наконец.
«В России снимается плохое кино»
― Есть мнение в сети, что, мол, Андрей Шальопа не имеет профессионального «киношного» образования, значит, и кино у него выйдет любительское. Что вы скажете о профессионализме вашей команды?
― Ну да (улыбается), самым непрофессиональным действительно можно назвать меня, потому что у меня экономическое образование, никаких ВГИКов я не заканчивал. Но как сценарист я считаю себя профессионалом, сценаристом работаю много лет и ремеслом этим владею. На площадке работают два режиссера ― я и мой друг Ким Дружинин. Ким ― профессиональный режиссер, что называется, профессиональнее некуда, человек очень талантливый. Оператор-постановщик у нас Никита Рождественский ― высочайшего класса оператор, на мой взгляд, мастер своего дела. Из всего актерского состава у нас два актера-любителя, то есть это люди, однозначно связанные с театром и кино, но не имеющие высшего актерского образования. Техники, гримеры, художники по костюмам, осветители, художник-постановщик, каскадеры ― все люди с богатым киношным опытом. Так что пусть скептики не волнуются: с фильмом работают профессионалы. Кроме меня, дилетантов нет.
― Сложно ли было договариваться с военными организациями об использовании артиллерийской техники, о снарядах, выстрелах…
― С военными мы практически не работали. Мы работали с училищем МЧС, их курсанты участвовали в массовых сценах, но легко с ними было договариваться или нет, я не скажу, с ними работала наш администратор Нонна Великая. Что касается техники, то мы работали с музеями и военно-историческими организациями, и тут люди с большой охотой всегда шли нам навстречу. Я говорю: нам почти всегда везло.
― Большинство современных фильмов о Великой Отечественной войне, может быть, за несколькими исключениями, достаточно среднего художественного уровня. Не боитесь, что зритель и к вашей картине изначально отнесется со скепсисом?
― Я думаю, так оно и будет, и это справедливо. У нас все кино снимается очень среднее, не только о войне. Честно говоря, я бы сказал, в России снимается плохое кино. И происходит это по очень простой причине: наше кино ― это бизнес. Это говорит обо всем. Кто-то, конечно, пытается снять хорошее кино, есть исключения. Мне лично, к примеру, не нравятся фильмы Андрея Звягинцева… Даже не то что не нравятся, я просто не являюсь их зрителем. Но я абсолютно уверен, что это человек, который хочет снять хорошее кино. Он рассказывает свои истории и делает это очень добросовестно. Нравится он мне или не нравится, но это хорошее кино с точки зрения ремесла. Но в массе своей наше кино, как и голливудское, впрочем, это бизнес. У людей нет мотива рассказать историю, у них задача ― заработать деньги. Отсюда и результат.
Кадр из фильма «28 панфиловцев»
Кадр из фильма «28 панфиловцев» Фото: 28panfilovcev.com
― Из-за этого одна и та же обойма актеров, сюжетов?
― Да, это просто превращается в технологию делания композиции. Это как низкосортная поп-музыка, когда человек привык клепать из трех нот композиции, и это продается, и он доволен. Ему кажется, что так и должно быть. Так же и здесь. Режиссеры просто клепают по накатанным рельсам одно и то же, и получается очень слабо. Но… предвзятость к нашему фильму, безусловно, будет, потому что кино отечественное, но я бы хотел, чтобы наш фильм зрителя очаровал. Мы все для этого пытаемся сделать. У нас основной мотив ― рассказать историю.
«Подвиг панфиловцев ― это вопрос веры»
― Была ли для вас во время съемок важна географическая достоверность?
― Конечно, была важна любая деталь. Это вопрос отношения, когда ты просто решаешь для себя, что мелочей не бывает. Можно снять кино о битве под Москвой в Карелии. Можно, конечно, но природа не будет похожа на подмосковную. Можно снять автоматы 1943 года, и никто не отличит, кроме тех, кто разбирается, а можно поискать оружие 1941-го. Это все вопрос отношения, а не денег.
― То есть вы всей съемочной группой выезжали в Подмосковье?
― Нет, сами битвы мы снимали здесь, в Ленинградской области. Уж природу, поля можно найти похожие. Но нас очень волновала сама форма поля, его расположение по солнцу, его рельеф, масштаб. Потому что для зрителя должно быть понятно, почему немцы идут по этому полю, почему нельзя просто обойти этих 28 бойцов, условно говоря. То есть все должно выглядеть так, как это было на самом деле под Дубосеково, должно быть похоже по логике. И вот это была целая задача. Но мы ее успешно решили.
― Очень непростой вопрос, но не могу его не задать. В перестроечные годы пытались растоптать подвиг бойцов 316-й панфиловской дивизии, утверждая, что якобы и подвига не было, и один из бойцов оказался дезертиром… Что бы вы могли ответить тем, кто верит в такую версию?
― Вы очень правильно сказали ― верят. Это вопрос веры. Каким-то образом убедительно доказать, что тот или иной подвиг был, возможности нет. В данном случае и с документами большие проблемы. Поэтому наше отношение к истории ― это просто вопрос нашей веры. Мое личное отношение такое, что, без сомнения, подвиг был. Может быть, километром правее или левее Дубосеково, может быть, не 28 бойцов было, а больше. Но точно был бой очень маленькой группы солдат против немецких танков. И бойцы, чьи фамилии указаны на памятнике и которые вошли в эту легендарную историю, это настоящие герои. У всех есть потомки, это легко проверить. Это настоящие солдаты, которые сражались под Москвой и погибли. Как конкретно выглядел бой, сказать очень трудно. Можно предположить, потому что есть все-таки типичная картина боев того времени, что, собственно, мы и делаем. Но кто как себя вел и как погибал, можно только предполагать. А то, что такой подвиг был, сомнений нет никаких.
― Никита Михалков о своих фильмах «Предстояние» и «Цитадель» сказал, что он снимал миф о войне. А как у вас дело обстоит? Вы снимаете миф?
― Нет, мы не снимаем миф. Мы рассказываем легендарную историю.
«На качестве мы не экономили»
― Начиная с 1990-х в российской культуре (в том числе и в кинематографе) господствовал постмодернизм с его энергиями распада. Какова ситуация сейчас, на ваш взгляд? Кинематограф выздоравливает, или об этом пока рано говорить?
― Понимаете, кино традиционно делят на мейнстрим и артхаус. И это не зависит от бюджетов и от тех, кто снимает. Тот же Никита Михалков со своими фильмами «Предстояние» и «Цитадель» гораздо ближе к артхаусу, потому что получилась очень авторская, метафоричная, вымышленная, с огромным количеством условностей история. Хотя это преподносилось как кино для массового зрителя. Так вот, в артхаусе всегда будет постмодернизм, символы, пессимизм, а в мейнстриме ― упор на коммерцию, эрзац народности. Если, конечно, все останется без изменений. Потому что в советском кино была иная ситуация. Все было хорошего драматургического уровня, и не было этого деления. А сейчас деление четкое. Но от того, что в обществе появился запрос на патриотизм, качество лучше не стало. Сейчас такой запрос социальный: дайте нам то, чем гордиться. Наверное, это хорошо. Но пока русская культура, не только кинематограф, не уйдет от бизнеса, говорить о высоком качестве не приходится. Но это очень сложный вопрос. Я могу сказать, что, если бы я был министром культуры, я сейчас бы на него ответа не дал. Я уверен, что наше министерство ломает голову над тем, как его решить, как напитать деньгами тех, кто может что-то настоящее создавать.
На съемках фильма «28 панфиловцев»
На съемках фильма «28 панфиловцев». Фото: 28panfilovcev.com
― Вы ведь тоже поначалу в Минкульт обращались?
― Конечно. Даже слушать не стали.
― А потом, когда стало уже невозможно вас не замечать, они сами вышли на ваш проект?
― Но их нельзя в этом обвинять, потому что денег относительно немного, а желающих их освоить масса. И надо придумать хоть какой-то фильтр. А как? Это надо, чтобы сидел огромный штат, вычитывал сценарии, да еще чтобы этот штат разбирался, что хорошее, а что нет. То есть даже на первичном этапе фильтрации это очень непростой вопрос. Надо бы по-хорошему начинать с создания школы, института, заточенного под решение этой задачи. Но пока мы живем в мире капитализма, в мире чистогана, это очень непросто. В Советском Союзе ситуация была куда лучше сегодняшней, кино существовало в противоборстве идеологии и чистого искусства, и на стыке получался результат, который устраивал всех, получался качественный продукт. Например, «А зори здесь тихие» ― это как раз пример такого кино, которое бессмысленно переснимать. Это совершенно самодостаточное произведение искусства.
― Если не секрет, сколько в итоге денег было потрачено на фильм «28 панфиловцев», и были ли вещи, на которых вы экономили?
― Общий бюджет картины без маркетинга составил порядка 150 млн рублей. За эти деньги можно снять приличное кино в России. А экономили… В первую очередь на имиджевых вещах. Можно ездить на суперсовременном автобусе, а можно на «Икарусе». У нас не было своего офиса, мы работали в собственных квартирах. У нас был простенький гримерный автомобиль. И все эти вещи в зависимости от статусности стоят в разы дешевле. Это очень большая статья экономии. Сейчас мы арендуем помещение цеха, мы его сами отреставрировали, оборудовали и делаем там постпродакшен. Аналогичная студия нам обошлась бы раз в пять дороже. И самое главное, мы не связываемся с продюсерскими компаниями. Ведь как они работают? Компания привлекает деньги инвесторов и из этих денег берет себе прибыль; зачастую это очень серьезный процент от стоимости картины. Потом она привлекает подрядчиков, те, в свою очередь, тоже отщипывают кусочки от пирога. Каждый делает свою часть проекта и уходит с прибылью. Но никто из них за фильм всей душой не болеет. У нас тоже были подрядчики, но все равно большая часть людей ― это найденные нами люди, нанятые нами лично по прямому договору. Они нам обходились в стоимость зарплаты. Ну а сами себе мы, естественно, никакую прибыль не берем. Куда нам ее деть? Если только вложить обратно в кино, на которое нам и так не хватает. И все это сокращает стоимость картины в 2,5–3 раза. Единственное, на чем мы принципиально не экономили, это на съемках, на качестве, на реквизите. Тут была выкладка по полной. Потому что на нас сейчас обращены взоры сотен тысяч людей с высокими ожиданиями, мы не имеем морального права их обмануть.
― Тем более символично, что фильм выйдет на экране в год, объявленный Годом кино в России. У вас есть какие-нибудь ожидания от Года кино?
― Никаких ожиданий. Я просто хочу, чтобы премьера прошла с успехом. Чтобы стремление всех людей, которые были нацелены на победу, воздалось по труду.
― И последний вопрос, который всех волнует: когда ждать картину в прокате?
― Фильм будет готов в феврале, то есть полностью готов, озвучен и т.д. И в феврале же мы будем вести переговоры с прокатчиками, решать, когда картине выходить. Я очень хочу, чтобы это было весной, где-нибудь в апреле. Как будет на самом деле, я не знаю, но, как только мы договоримся, мы сразу же объявим дату и начнем рекламную кампанию.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
