Новости – Общество
Общество
Алексиевич и диктофон
РИА Новости / Сергей Толочко
Как один журналист сумел вернуть профессии достоинство
21 июня, 2017 22:00
5 мин
Громкое интервью писательницы и недавнего нобелевского лауреата Светланы Алексиевич, опубликованное на портале Регнум без ее на то согласия, наделало немало шума. Мы не будем лишний раз перечислять все те перлы, которыми известная «гуманистка» щедро сыпала по всему тексту, либо в очередной раз показывать пальцем: смотрите, вот оно, истинное лицо либерализма! Здравомыслящим людям это и так давно понятно. Молодой человек Сергей Гуркин, лишившийся из-за этого интервью работы, сделал куда большее: он вернул уважение к профессии, и вот почему.
Практика заверять интервью и согласовывать конечный текст перед публикацией — стара, как и сама профессия журналиста. Отправить интервью на вычитку респонденту — полезная практика: вдруг журналист что-то упустил, или неточно процитировал. В особенности, если это было интервью со специалистом в какой-либо области, а журналист всей полнотой знаний не обладает. Однако нередко соблазн дописать часть текста за журналиста берет верх, либо вообще желание вычеркнуть из беседы целые куски, которые интервьюируемому не понравились по тем или иным причинам. Можно, например, попросить редакцию поменять заголовок в статье — в журналистской практике такое тоже встречается. Все эти манипуляции, балансируя на грани этики, интересов интервьюируемого и читателя, вполне допустимы. Но если респондент позволит себе зайти на чужую территорию — то есть, вмешаться в журналистский труд, практика эта становится порочной.
Так журналисты, желая сохранить вынужденно необходимые контакты с теми или иными властными структурами, начинают слово в слово переписывать пресс-релизы, а самые острые ответы на вопросы стараниями чрезмерно бдительных пресс-секретарей из интервью и вовсе исчезают — кабы не было чего. В итоге интервью с российскими чиновниками (за редкими исключениями) читать практически невозможно, ибо беседой нагромождение канцеляризмов, бравирование успехами и покорное соглашательство назвать ну никак нельзя. К тому же, они донельзя скучны: нет диалога, нет спора, читатель не видит истинного лица респондента — даже если оно вполне себе милое и человечное, стараниями секретарей в вылизанном до стерильности интервью его уже будет не узнать.
И чем же тогда, хочется спросить госпожу Алексиевич, подобная практика отличается от имевшей место быть в советские времена, так ненавидимые либеральной тусовкой? Передовицы под копирку, кивки да взаимные одобрения — это все мы уже проходили. И где же тогда, вновь хочется узнать у нобелевского лауреата, та самая свобода прессы? Демократия? Ценность чужого мнения, в конце-концов?
Журналист должен быть свободен куда в большей степени, чем остальное общество. А на деле он стал зависим от того, у кого берет интервью, забывая о главном служении: общественным идеалам. Это понятие гуманист и писатель Алексиевич знакомо? Если да, то запрещать интервью только потому, что тебе не понравились вопросы — идет вразрез с интересами читателей в первую очередь. А значит, Сергей Гуркин имел полное право в этих самых интересах интервью опубликовать.
В чем же общественный интерес? Что ж, возможно, для кого-то станет открытием, что нобелевский лауреат, писательница-гуманистка Алексиевич гуманистом вовсе не является, а представляет из себя самую обычную и притом не очень умную тетку позднесоветского разлива, не заметившую, как сильно изменился мир, которая отказывает людям в праве на их собственное мнение, считает, что у россиян в голове один лишь телевизор и при этом сама говорит штампованными пропагандистскими фразами, которые к тому же противоречат друг другу.
Не то что бы взгляды Алексиевич и ей подобных были чем-то удивительным: про людей такого типа давно все известно. Майдан — хорошо, ответный протест в Донбассе — плохо. Убивать — плохо, но если это Олесь Бузина — то «можно понять, почему». Насильная украинизация — хорошо, а поддержка русского языка — плохо, и далее, и далее. Журналист задавал ей прямые и четкие вопросы и сумел добиться таких же прямых ответов, это наводит на мысль, что Алексиевич вовсе не вопросы пришлись не по душе, а то, как она на них ответила. Гуркин отказался быть простой подставкой для диктофона, он поспорил с интервьюируемым — и сумел это сделать громко, на всю страну. Он внес свой вклад в развитие журналистики и подал пример коллегам, что спикер — не царь и бог, и если уж он согласился давать интервью, то должен быть готов к любым вопросам — либо учиться, наконец, грамотно формулировать свои мысли и лечиться от косноязычия, а не прятаться потом за пресс-секретарями либо запрещать интервью к публикации, если беседа стала вдруг некомфортной.
Если мы хотим, чтобы в России царили истинная свобода и демократия, то начать нужно со свободы слова — не той, о которой нам долгие годы вещали либералы (свобода — не для всех, а для нас, для избранных), а о настоящей. И что-то подсказывает, что громкие всплески руками и попытки сделать виноватым Сергея Гуркина — одно из свидетельств о том, что монополия на свободу и демократию у либеральной секты подошла к концу.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости