80 лет назад в Москве состоялся легендарный парад

Накануне праздника, вечером 6 ноября 1941 года в Москве на станции метро «Маяковская» состоялось торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Октябрьской революции.

В Кремле проводить праздничное мероприятие было опасно – немцы бомбили столицу.

Заседание открыл председатель Моссовета Василий Пронин. Затем на трибуну поднялся председатель Государственного комитета обороны СССР Иосиф Сталин. Он говорил о ходе Великой Отечественной войны и завершил доклад словами, ставшими девизом: «Наше дело правое - победа будет за нами!»

Сводки с театра военных действий были туманными, но было понятно, что Красная армия продолжает отступать. На улицах были выстроены баррикады, на мостовых распластались противотанковые «ежи». Окна домов были заложены песком или заколочены толстыми досками.

Сын Берии Серго вспоминал: «Москва готовилась к обороне. В зоопарке появились крупнокалиберные 100-миллиметровые зенитные орудия. Осколками от разорвавшихся снарядов были усеяны и площадь Восстания, и Садовое кольцо, и двор нашего дома по Малой Никитской…»

Тем не менее руководство страны решило по давней традиции устроить 7 ноября торжество на Красной площади. И заодно показать врагу, что дух защитников советской столицы крепок и великий город, несмотря на осаду, продолжает жить.

Несмотря на то что праздничные мероприятия держались в секрете, слухи о параде стали распространяться по столице. Литературовед Леонид Тимофеев отмечал в дневнике: «Говорят, что 7-го в Москве будет парад! Рискованно, но умно. Политический эффект от этого будет равен военному успеху и сильно ударит по престижу Германии…

Трудно думать, что 7-го немцы возьмут Москву. В октябре многие передавали, как будто сами слышали фразу Гитлера: «Или я 7-го ноября возьму Москву, или отдам им Берлин». Вряд ли такие фразы были сказаны, говоря мягко, но какой-то дым у этого огня был, какой-то срок взятия Москвы был, и он, очевидно, не соблюден».

Еще несколько строк из дневника Тимофеева: «Завтра парад, на улицах красные флаги. Чудесная погода. Немцы, к моему удивлению, вели себя тихо. Правда, в 6 часов была тревога, минут на 40. А вечером несколько раз стреляли довольно сильно, но ничего необычного не было, хотя парад имеет, конечно, большое политическое значение. Может быть, завтра что-нибудь произойдет…»

7 ноября на московских улицах бушевала метель, наметая огромные сугробы. Люди тревожно поглядывали на небо, но сирены воздушной тревоги не прозвучали. Возможно, командование люфтваффе было научено горьким опытом предыдущего налета. Накануне, 6 ноября, к столице пытались прорваться две с половиной сотни немецких самолетов. Однако ни одной машине с крестами на крыльях не удалось долететь до Москвы. Потери же асов Германа Геринга оказались серьезными - 34 самолета.

И в праздник Октября советская авиация была готова подняться в воздух. Свыше пятисот крылатых машин находились в полной боевой готовности. Жерла сотен зениток были устремлены в небо.

В ночь на 7 ноября Сталин приказал расчехлить и зажечь кремлевские звезды, а также убрать маскировку с мавзолея Ленина. В то памятное ноябрьское утро город выглядел безлюдным, и лишь на подступах к Красной площади чувствовалось оживление. Были слышны военные команды, гудели моторы танков и бронемашин.

Накануне парада иерархи Русской православной церкви в Богоявленском соборе отслужили молебен, после которого состоялся крестный ход с выносом Казанской иконы Божией Матери.

В восемь часов утра начался парад. Из ворот Спасской башни на коне выехал заместитель наркома обороны СССР Семен Буденный. В центре площади он встретился с командующим парадом генералом Павлом Артемьевым. Тот отрапортовал маршалу, что войска к прохождению по площади готовы.

Шествие открыли курсанты артиллерийского училища. Под бравурную музыку промаршировали по площади истребительные батальоны. Следом - пехотинцы, артиллеристы, моряки. Понеслись вскачь кавалеристы, загрохотали по брусчатке пулеметные тачанки. Пройдя по площади, участники парада отправились на передовую.

Газета «Московский большевик» писала: «Степенно и строго… проходит моторизованная пехота. Неслышно катят автомобили с зенитными установками - одним из самых популярных в Москве родов артиллерийских войск… Завершая марш советской военной техники, площадь заняли танки, их было 200! Сначала по заснеженному асфальту прошли маленькие подвижные танкетки… За ними шли легкие танки, средние, тяжелые…»

Всего в легендарном параде, который продолжался менее получаса, участвовали около 28 тысяч человек, 140 артиллерийских орудий, 160 танков и 232 автомашины.

В своем небольшом выступлении, которое транслировалась на весь Советский Союз, Сталин говорил об угрозе, нависшей над страной, тяжелой обстановке на фронте. Однако выражал уверенность, что Великая Отечественная война завершится победой Красной армии.

Он подчеркнул, что враг истекает кровью и потому не сможет долго выдерживать такого напряжения: «Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть, годик - и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений».

Конечно, это было явное преувеличение - немцы были еще очень сильны. Но советским людям, измученным и голодным, потерявшим близких, очень нужны были слова, которые вдохновили бы их на борьбу с врагом, придали бы силы!

В конце своего выступления Сталин произнес слова, которые вошли в историю: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»

Журналист и писатель Николай Вержбицкий записал в своем дневнике 7 ноября 1941 года:

«Невеселый праздник. По улице идет «демонстрация» - две сотни женщин и мужчин, подтянутые поясами, с лопатами и ломами на плечах. Холодно, ветер, падает тяжелый снег. Огромные очереди за картошкой и хлебом. Радио все утро хрипело и срывалось. Говорят, что это немцы «сбивают волну»... В параде на Красной площади участвовало несколько сот танков. Это очень успокоило москвичей. Хотя некоторые говорят: «Зачем они парадируют около Кремля, им нужно быть на фронте!»

…В Москве сохранялась напряженная обстановка. Несколько тысяч подпольщиков были готовы действовать, если в столицу войдут части вермахта. Была отпечатана листовка, в которой говорилось:

«Под напором превосходящих сил противника наши войска временно оставили Москву. Тяжелая утрата! Но слезами горю не поможешь. За свою многовековую историю Москва и москвичи переносили и не такие удары и всегда выходили победителями... Убивайте, истребляйте каждого немецкого оккупанта, как бешеную собаку! Взрывайте мосты и дороги, разрушайте телефонную и телеграфную связь, поджигайте склады и обозы, срывайте все вражеские мероприятия...»

Каждому подпольщику придумали биографию, которая объясняла, почему он не эвакуировался, остался в Москве. Приготовили документы прикрытия - паспорта, военный и профсоюзный билеты, трудовую книжку. Писали письма от мнимых родственников и друзей, в лаборатории монтировали домашние фотографии.

Чекисты подобрали подпольщикам явочные квартиры, заложили склады с оружием и взрывчаткой. Для явок намеревались использовать мастерские, парикмахерские, магазины, где появление посторонних людей было бы оправданным.

Активное участие в подпольной работе должен был принять сотрудник НКВД Михаил Маклярский. Позже он стал драматургом и написал сценарии для нескольких известных фильмов - «Подвиг разведчика», «Секретная миссия», «Ночной патруль», «Инспектор уголовного розыска».

Маклярский был одним из руководителей разведывательной и диверсионной деятельности за рубежом. Во время Великой Отечественной он работал в 4-м диверсионно-разведывательном управлении НКВД под руководством Павла Судоплатова. Именно Маклярскому было поручено руководить сетью диверсантов в Москве, на случай, если бы немцы заняли столицу. «Мы также готовили для противника «приманку», - вспоминал Судоплатов. - Предположительно ей мог стать Лев Константинович Книппер, композитор, немец по происхождению, проживавший с женой Марией на Гоголевском бульваре.

Задачи, поставленные перед группой Книппера, были особыми. Он стал спецагентом-групповодом и должен был действовать в Москве по разнарядке «Д», то есть для осуществления диверсионных актов, операций и акций личного возмездия против руководителей германского рейха, если бы они появились в захваченной столице…» Москвич Федор Медведев участвовал в строительстве оборонительных сооружений в Подмосковье. Неожиданно ему сообщили о срочном вызове в столицу.

«В два часа дня я был у А.М. Пегова, секретаря МК и МГК ВЛКСМ. Анатолий Михайлович протянул небольшой листок бумаги, на нем было написано от руки решение МГК ВЛКСМ, - вспоминал Медведев. - Речь шла о создании центра подпольной организации московского комсомола в соответствии с указанием Инстанции. Четыре графы: ф.и.о., должность, подпольная кличка, роспись в ознакомлении. Первым руководителем Центра назван Васильев Владимир Иванович – секретарь Ростокинского РК ВЛКСМ, его конспиративная кличка Владимир; вторым – Медведев Федор Елисеевич; секретарь Коминтерновского РК ВЛКСМ – его кличка Степан; третьим – Ирина. С Васильевым мы были хорошо знакомы по работе, Ирину я ни разу не встречал…»

Медведев прибыл в здание в районе Октябрьского поля. Сдал паспорт, партбилет, комсомольский билет. И получил другие документы, став Евгением Антоновичем Степановым. Ему сообщили адрес конспиративной квартиры на 2-й Тверской-Ямской и предприятие, на котором он будет работать. Это был один из заводов на Пресне. Медведева привели в цех, представили мастеру. Он был краток: «Твое дело – быть паяльщиком. Смотри, как это делается…»

Представитель центра дал Медведеву свой телефон. Предупредил: «Не записывайте, запоминайте. Если в трубке услышите «Сокол», называйте свой шифр: «говорит К-2» – что означает комсомол, второй руководитель. Я отвечаю: «Сокол». Вы докладываете: «27-й выбыл в армию». Это пример. Будут другие перемены – продолжайте. Окончание разговора: «Я говорю «есть» и кладу трубку. Ваш день – третья среда недели. Время между 23–24 часами». …Немцы не вошли в столицу, московским подпольщикам не пришлось рисковать своими жизнями. Однако Медведев еще долго продолжал жить под чужой фамилией. Он и его товарищи знали, что происходит в другом цехе, на соседнем заводе, чувствовали, как живет Москва. Они были начеку. И только в марте 1943 года Медведеву и другим подпольщикам сказали: «Ребята, можете выходить…»